Роковые решения вермахта - Цейтцлер Курт - Страница 41

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая

Если это не будет сделано, поражение станет неизбежным. 6-я армия будет отрезана и окружена, а в линии фронта, удерживаемой группой армий «Б», образуется большой разрыв. Свежих сил для восстановления контакта с 6-й армией и закрытия этого разрыва не было. Каждый день задержки затруднял возможность восстановить положение на фронте и избежать катастрофы.

Гитлер отверг это смелое решение. Несмотря на все мои требования и предупреждения, он оставался непреклонным. Вместе со своими военными советниками Гитлер решил вернуться из Баварии в Восточную Пруссию.

Ещё до прибытия поезда в Растенбург мне позвонил генерал Йодль. Я этого не ожидал. Раньше мне как-то не приходилось с ним встречаться. Его штаб ведал Южным и Западным фронтами. Восточным фронтом занимались главнокомандующий сухопутными силами и начальник генерального штаба сухопутных сил.

В моём присутствии Йодль воздерживался давать Гитлеру советы по вопросам, касавшимся Восточного фронта, и ограничивал свою деятельность управлением двумя другими театрами военных действий, осуществлением общего руководства по ведению войны и вопросами военной политики.

Теперь, однако, стало очевидно, что в поезде в отсутствие начальника генерального штаба сухопутных сил он и фельдмаршал Кейтель сочли удобным давать Гитлеру советы и относительно Восточного фронта. Возможно, он сам обратился к ним за советом. Во всяком случае, они дали ему совет, и что это был за совет, вскоре стало ясно.

Генерал Йодль сказал по телефону, что главному командованию сухопутных сил следовало бы рассмотреть возможность изъятия одной танковой дивизии из состава группы армий «А», действовавшей на Кавказе, и переброски её в распоряжение группы армий «Б» для использования в качестве подвижного резерва. Такое решение было принято в поезде Гитлера. Переброска этой танковой дивизии в угрожающий район боевых действий должна была занять много времени, и трудно было сказать, как сложится обстановка, когда эта дивизия прибудет туда.

Я был крайне удивлён и сказал Йодлю, что хочу говорить лично с Гитлером. Опять я стал упрашивать Гитлера отдать приказ об отходе 6-й армии. Тон ответа был холодным и непреклонным: «Мы нашли другой выход из создавшегося положения. Йодль сообщил вам о нём. Обо всём остальном мы поговорим завтра». И это было всё. Позже меня официально информировали, что Гитлер желает видеть меня в полдень на следующий день, чтобы обсудить со мной обстановку. Я ответил, что это будет слишком поздно. Тогда мне было сказано, что видеть Гитлера раньше невозможно, так как ему необходимо отдохнуть после продолжительного путешествия. Следует заметить, что этот разговор происходил в то время, когда весь фронт пылал в огне и каждый час гибли сотни храбрых солдат.

Я игнорировал это предупреждение и в полночь, когда должен был прибыть поезд Гитлера, приехал в штаб верховного главнокомандующего. Я настоял, чтобы Гитлер принял меня немедленно, так как задержка даже на несколько часов могла катастрофически отразиться на ходе боевых действий. Гитлер и его окружение были взбешены тем, что я появился там в полночь, не дожидаясь полудня следующего дня. Наконец, меня всё же впустили к нему. Эта встреча настолько важна для хода боевых действий в районе Сталинграда и так характерна для методов Гитлера, что я опишу её как можно подробнее.

Гитлер вышел мне навстречу, протянув руку, с сияющей улыбкой, которая должна была изображать уверенность и надежду. Он пожал мне руку и сказал: «Благодарю вас. Вы сделали всё, что могли. Если бы я был здесь, я не смог бы сделать большего». Затем, так как выражение моего лица оставалось печальным, он продолжал с некоторым пафосом в голосе: «Не расстраивайтесь. В несчастье мы должны показать твёрдость характера. Нужно помнить Фридриха Великого».

Несомненно, он хотел ободрить меня и надеялся, что, если он сможет вселить в меня эту «твёрдость характера», я отброшу свои «пораженческие» аргументы и перестану настаивать на отступлении 6-й армии. Вероятно, он также хотел, чтобы я восхитился твёрдостью его духа перед лицом такого несчастья. Мне кажется, Гитлер не мог понять, что во время величайшей опасности актёрская игра не только бесполезна, но, пожалуй, может иметь даже пагубный эффект.

Наш разговор начался с моего доклада об обстановке северо-западнее Сталинграда. Я сообщил Гитлеру о последних донесениях с фронта и о моих предположениях относительно развития событий в ближайшем будущем.

Я представил ему доклады, полученные мною от командующего группой армий «Б» фельдмаршала фон Вейхса и его начальника штаба генерала фон Зоденштерна, которые разделяли моё мнение. Свой доклад я закончил заявлением, что, если ход событий не изменится, 6-я армия неизбежно будет окружена. Это нужно предотвратить любой ценой, так как, если 6-я армия будет окружена, мы не сможем ни деблокировать, ни снабжать её.

Здесь Гитлер прервал меня. Вне себя от ярости он сослался на решение, выработанное им совместно с Йодлем. Оно заключалось всего лишь в переброске одной танковой дивизии с Кавказа. Я ожидал этого и заранее приготовился дать подробный обзор транспортных возможностей и назвать приблизительную дату прибытия дивизии в район Сталинграда, а также самый ранний срок ввода её в бой. Этого можно было ожидать не раньше чем через две недели. Трудно сказать, какая обстановка сложится к тому времени, известно только одно: она катастрофически ухудшится, если мы будем бездействовать в течение двух недель. К тому времени одна дивизия, кстати, даже не полного состава оказалась бы совершенно бесполезной и неспособной оказать влияние на ход боевых действий. Более того, эта дивизия едва ли смогла бы вступить в бой как цельное соединение. Вероятно, отдельные её части и подразделения пришлось бы вводить в бой по мере выгрузки их с железнодорожных платформ. Мне показалось, что эти заявления, а особенно предположение о дате прибытия дивизии произвели на Гитлера некоторое впечатление.

Но он не хотел отказаться от своего плана. Немного подумав, он сказал: «В таком случае мы перебросим с Кавказа две дивизии». Я ответил, что и это не дало бы хороших результатов. Опасность существовала сейчас, и ввод в бой двух дивизий именно теперь ещё мог бы благоприятно сказаться на ходе боевых действий. Но перебросить их своевременно с Кавказа не представлялось возможным. Железные дороги не позволили бы перебросить вторую дивизию раньше, чем они освободятся после выгрузки первой дивизии. К тому времени и две дивизии не смогут восстановить положение, и 6-я армия определённо попадёт в окружение.

Гитлер опять вышел из себя и стал прерывать меня, но я продолжал: «Поэтому и есть только одно возможное решение. Вы должны немедленно приказать сталинградской армии повернуть фронт и атаковать в западном направлении. Этот манёвр спасёт 6-ю армию от окружения, нанесёт большие потери прорвавшимся русским войскам и даст нам возможность использовать 6-ю армию для создания нового фронта далее на запад».

Теперь Гитлер совершенно потерял самообладание. Ударив кулаком по столу, он закричал: «Я не оставлю Волгу, я не уйду с Волги!»

На этом закончилось наше совещание, от которого я, генеральный штаб, группа армий «Б» и 6-я армия так много ожидали. Я ничего не достиг. Но прошлый опыт показал, что, как начальник генерального штаба, я не должен терять надежду, а, наоборот, продолжать настаивать на своём, так как, может быть, ещё удалось бы убедить Гитлера изменить решение. Впрочем, верно и то, что, если бы он в конце концов и согласился со мной, его положительный ответ мог бы оказаться слишком запоздалым. Время истекало, а обстановка ухудшалась с каждым часом. Таковы были обстоятельства, когда я утром вошёл в свой кабинет. Там меня ждали дурные вести с фронта.

В течение последних нескольких часов обстановка на фронте ухудшилась, и притом значительно быстрее, чем мы ожидали.

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая