Главный ресурс Империи - Самородов Денис - Страница 1

• 1/61
• Следующая

– Старший пилот! Старший пилот! Да-да, я к вам обращаюсь!

Мартин чертыхнулся про себя. Понесла же его нелегкая после бара в казармы! Казалось бы, чего проще переночевать в том же «Нескучном полете». И комнаты Старый Сэмми сдает всего по двадцать кредов за ночь, а уж двадцатку Мартин как-нибудь бы наскреб из своего не такого и скудного жалованья – на что-что, а на армию Империя денег не жалела. Просто ночь без соседей, на пусть не такой и чистой, зато гражданской кровати, а не на казарменной койке, дизайн которых был явно разработан по какому-нибудь военному спецзаказу с целью причинения максимальных неудобств.

Но нет же, дисциплина, вбитая в первый же год службы в имперских войсках, потащила его в расположение, хотя что он там позабыл поздним вечером, да еще и после пары (или все-таки тройки?) ядреных коктейлей Сэмми, Мартин, хоть убей, объяснить не смог бы.

– Старший пилот! Что за вид?

Увидев, на кого он нарвался, Мартин затосковал. Перед ним стоял молодой флай-лейтенант, почти сразу после окончания офицерского училища сосланный непонятно за какие грехи на их захолустную военную базу. Сюда направлялся исключительно проштрафившийся военный контингент, дабы не разбазаривать понапрасну средства, вложенные Империей в их обучение. Денег на армию Империя действительно не жалела, но и выбрасывать их на ветер не собиралась. Так вот этот флай-лейтенант, не успев принять командование над личным составом из пятнадцати пилотов и трех старших пилотов, умудрился так их достать своими уставными неуклюжими придирками, что его за глаза тут же прозвали Уморыш, тем более что ни ростом, ни телосложением лейтенант, мягко говоря, не блистал. Причем кто-то не поленился сделать так, чтобы это прозвище окольными путями достигло ушей самого флай-лейтенанта, что нисколько не улучшило отношений между ним и рядовым составом.

– Что у вас с формой, старший пилот? Вы в армии или в борделе?

«Ну чего тебе все неймется? За что тебя вообще определили сюда, такого правильного? Флай-адмиралу на незастегнутый воротник попенял?» – Мартин чувствовал, что, подогретый выпитым (нет, все-таки их было три! и что Старый Сэмми туда мешает?), начинает закипать и вот-вот сорвется. Отвечать Уморышу было нельзя. Это Мартин понял в первую же с ним встречу, так как любой ответ добавлял еще минут пять нотаций на тему, чего не должен себе позволять «доблестный имперский воин, в чьей храбрости и безукоризненном внешнем виде нуждается родная Империя». Если же отстоять с тупым взглядом минут десять, то лейтенант иссякал и удалялся искать новую жертву. Мартин скрипнул зубами и постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось, одновременно пытаясь дышать в сторону.

– Вы что, еще и пьяны? – все равно унюхал флай-лейтенант. – Вы хоть отдаете себе отчет, что своим видом позорите армейскую честь Империи? Что о нас подумает общество, возложившее на нас высокую миссию по обеспечению своей безопасности? – Уморыш все больше и больше скатывался на крик.

«Да он же сумасшедший, – отстраненно подумал вдруг Мартин, – ну точно, тьмой накрытый на всю голову. Вот небось и причина его перевода сюда. Это надо ж загнуть – обеспечению безопасности. Кого тут обеспечивать? Сэмми с его девками? Так он сам наверняка давно особым отделом завербован, вот уж кто в безопасности уж точно не нуждается. Пара полузаброшенных шахтерских поселков, городок вокруг части да собственно сама наша штрафная военная база – вот и все общество на тысячи квадратных километров вокруг». Зачем Империи нужны такие планеты, Мартин никогда не понимал. Полезных ископаемых на ней не водилось изначально, для колонизации она была практически непригодна – сплошной камень и песок, только что атмосферный состав подходил для людей почти идеально. В политическом плане она тоже не представляла какой-либо ценности, президент соседней Бархии давным-давно от имени своего народа принес публичную клятву верности, и вот уже несколько десятилетий почти четверть всей промышленности мирной республики исправно работала на военную мощь Империи. Иногда Мартину казалось, что их база нужна здесь исключительно для демонстрации размаха имперских амбиций, но кому они их тут демонстрируют, оставалось для него загадкой. Хотя, с другой стороны, куда еще девать людей с пометками особого отдела в личном деле «неблагонадежен» и устаревшую боевую технику, как не на такие вот всеми забытые военные базы.

– Старший пилот! Вы меня вообще слышите? Или так притомились в этом вашем вертепе?

Уморыша потянуло на любимую тему. Буквально в первые же дни он подал рапорт начальству о недопустимости расположения объекта аморального свойства рядом с военной базой, так как это негативно сказывается на боевом духе вверенного ему подразделения и подрывает воинскую дисциплину, на которой зиждется благосостояние Империи. После чего, по слухам, имел приватный разговор с овер-майором особого отдела, который, как ни странно, тоже был в некотором роде сослан сюда за неумеренную тягу к спиртному. В результате данного разговора Сэмми со своим «Нескучным полетом» остались на предыдущем месте, что только укрепило Мартина в подозрениях на его счет, а флай-лейтенант ходил несколько дней изрядно помрачневший, отыгрываясь опять-таки на пилотах.

– Перетрудились, что даже язык не шевелится?

И тут Мартин не выдержал.

– Да, сэр! – гаркнул он. – Уморился немного, сэр!

Буквально сразу до него дошло, что он сказал, и Мартину стало весело. Решив, что хуже все равно уже не будет, он не стал сдерживаться и ухмыльнулся.

Через несколько секунд слово «уморился» дошло и до Уморыша. Он побагровел, вытянулся, несколько раз открыл и закрыл рот, от чего стал еще более напоминать голодного птенца, после чего резко повернулся и чуть ли не бегом направился к зданию штаба.

Мартин задумчиво посмотрел ему вслед и неспешно пошел по направлению к гауптвахте. Направление оказалось верным, и уже через несколько минут, сопровожденный красным от злости Уморышем и сочувственными взглядами патруля, Мартин был сдан под арест на трое суток с шикарной формулировкой «оказывал знаки неуважения имперскому офицеру».

– Зато двадцать кредов сэкономил, – вслух произнес Мартин, злясь на себя, флай-лейтенанта и весь мир в целом. Успокоения это ему не добавило – на гауптвахте не было даже так нелюбимой им армейской койки, а спать предполагалось на откидной плоскости, вероятно, для усиления воспитательного эффекта. Мартин тяжело вздохнул, повозился минут пять на жесткой поверхности, рисуя у себя в воображении всевозможные беды, приключающиеся в это время с Уморышем, и незаметно уснул.

Выспаться ему не дали. Ранним утром Мартина почтил визитом сам овер-майор Отто Райсман, за глаза прозванный у них на базе Гнусманом.

Гнусман был выдающейся личностью. Формально находясь в подчинении лишь у командующего их военной базой, на деле он был сам себе и начальник, и подчиненный, и только тьма ведает, что за секреты хранились в его маленькой штабной комнатке со скромной табличкой «Овер-майор О. Райсман. Работа с личным составом». От цепкого взора его серых глаз (Мартину всегда было интересно, почему у всех особистов серые невыразительные глаза – отбирают их, что ли, по этому критерию, или это приходит во время работы) не укрывалась ни одна мелочь, ни один малейший проступок. Поговаривали, что у Гнусмана помимо официальных личных дел хранятся обширнейшие досье на каждого солдата и офицера их базы, просто-таки сочащиеся отборным компроматом. Поговаривали, что на Гнусмана работает половина гражданского населения, а другая половина по его же поручению исправно приглядывает за первой половиной. Поговаривали... Да много чего поговаривали, но факт остается фактом – Гнусман был в курсе всего, что вообще творилось в обжитой части этой захудалой планеты. И цены бы не было этому особисту, и давно бы быть Райсману овер-полковником какого-нибудь столичного сектора, если бы не один грешок, стоивший ему карьеры, – Райсман любил приложиться к бутылке. И все бы было ничего, если бы он пил как все обычные люди, ибо кто ж против пропустить стаканчик после долгого служебного, дня да еще за здоровье Императора и процветание Империи. Но нет, Райсман пил страшно и в одиночку. Запершись у себя в кабинете на всю ночь, он неизменно выходил на следующий день бледный, но подтянутый и гладко выбритый, и лишь щедро выделяемые его организмом пары перегара красноречиво говорили о прошедшей бессонной ночи, причем на следующие сутки все повторялось заново. Злые языки утверждали, что не загнуться Гнусману от такого образа жизни помогают лишь специальные стимулирующие препараты, которые распространяются исключительно по ведомству особого отдела, да и то не всем, а по большому блату. Данное явление носило необъяснимо цикличный характер, длилось дней пять-восемь, и примерно месяц после этого Гнусман не брал в рот ни капли, но потом срывался, и все повторялось вновь. Дни гнусмановского запоя считались на базе почти что праздниками, так как в это время он был тих, задумчив и рассеян. День же выхода Гнусмана из запоя называли судным, потому как складывалась впечатление, что именно в этот день ему жизненно необходимо наверстать упущенную неделю, обработать всю скопившуюся информацию и провести «работу с личным составом».

• 1/61
• Следующая