Отряд - Посняков Андрей - Страница 36

Ручей был неглубок, и Иван с Митрием не сомневались, что мертвый убийца будет вскорости обнаружен. А раз обнаружен - так сразу же пойдут слухи, посад-то не особо велик. А где их услыхать, эти самые слухи? Естественно, на торговой площади возле Преображенской соборной церкви, где и амбары, и ряды, и важня с таможней. Там-то и шатался сейчас Митька, прикидывающийся отпущенным на оброк служкой, - «а где чего-кому помочь-принести?». Оделся парень соответственно - сермяжная рубаха, порты с заплатками, лицо грязью измазано, ноги босые, в цыпках.

Заутреня уже закончилась, и медленно, степенно поднималось солнце, отражаясь в стеклянных окнах богатых домов Большого посада. Стоял конец мая - Иванов день, или, по-церковному, Третье обретение главы святого Иоанна Предтечи. По сему празднику звонили в колокола, и благовест, поднимая в небо тучи воробьев и галок, неспешно скользил над улицами, монастырями и площадью. Торговлишка едва только начиналась, неспешно подъезжали возы, однако Митьке туда было пока не сунуться, там и своих грузчиков хватало, чужому могли запросто морду набить или, как выражался Прошка, начистить рыло. Впрочем, Митрий отнюдь и не рвался чего-нибудь разгрузить, совсем другие у него задачи были. Во-первых, выявить и запомнить нужные слухи, а во-вторых, прогуляться до переулка Собачье устье, к дому Тимофея Руки, кое-что посмотреть да вынюхать. Узкоглазова и ход следствия по делу убитого таможенника Иванко решил взять на себя, так что Митрий сейчас присматривался к новому таможенному монаху лишь от нечего делать.

Чернец Варсонофий, немного постояв на крыльце, завидел приближающиеся возы и поспешно скрылся в таможенной избе - где это видано, чтоб таможенники к купцам бегали, а не наоборот? Митрий почесал затылок и, подумав, направился к торговым рядам, на которых как раз раскладывали товары. Ночные сторожа - все сплошь дюжие угрюмые мужики - уводили прочь свору цепных псов, кои по ночам охраняли амбары и лавки. Щурясь от солнца, Митька неспешно прохаживался вдоль рядков. Сперва прошелся по большому ряду, вдоль всех пятнадцати лавок, затем свернул на серебряный, к знаменитым тихвинским мастерам Погудиным, Голубевым, что выделывали из серебра удивительной красоты вещи - распятия, диадемы, блюда, зеркала. Здесь Митька даже остановился, постоял, любуясь, пока не прогнали, - мол, шел бы ты отсюда, паря, не украл бы чего! Отрок пожал плечами - нужно мне ваше серебришко, как же, чай, и поважнее заботы есть. С левой стороны вдруг послышался шум - ругались какие-то мужики, ржали кони. На рядок сгружали соляные круги с заонежских варниц. Митрий постоял, послушал - ничего интересного, одна божба да ругань на медвяные росы. Так уж считалось, что медвяные росы - худые, вредные, с которых и заболеть недолго. Вот и у заонежских мужиков пара лошадей по пути пала, не иначе как на медвяные росы забрели.

- Эй, шпынь! - Отвлекшийся на ругань Митрий вдруг почувствовал сильный толчок в бок. Обернулся, увидев перед собой знакомого парня Онисима Жилу - смешного, круглолицего, лопоухого. Судя по задиристому взгляду, Онисим был настроен решительно:

- Ты чего это, гнида пучеглазая, на нашем месте вертишься? Небось, украсть что задумал?

Вообще-то на посаде Онисим считался отроком трусоватым и так расхрабриться мог только с чужим, и то при наличии поддержки.

- Но-но! - Митрий вскинул глаза. - Ты что, Онисим, на своих-то, ровно пес худой, кидаешься?

- На своих? - Жила сузил глаза, присмотрелся. - Тю! Никак, Митька Умник! А я-то смотрю - похож. Говорили, ты в бега подался! Врали, что ль?

- Конечно, врали, - деланно хохотнул Митрий. - Я-то - вот он. Куда там в бега?

- Ну-ну… - Онисим Жила высморкался. - Эк и грязен ты! Поди, бедствуешь?

Подобный вопрос Митьку насторожил. Не такой был человек Онисим, чтобы запросто так, без своей выгоды, интересоваться чьей-то там жизнью.

- Угадал, бедствую, - нарочно вздохнув, Митрий поник головою. - Коровенку за недоимки свели, Василиска сестрица к родичам на Шугозерье подалась. Один и остался… Иногда и куска хлебушка во рту не пребудет.

Сказал и выжидательно посмотрел на собеседника - как-то тот отреагирует? Онисим осклабился и покровительственно похлопал отрока по плечу.

- После вечерни подходи на Романицкую, поговорим. Может, и разживешься хлебушком.

- Приду, - обрадованно похлопал ресницами Митрий. - А где тебя там ждать-то?

- Да хоть у церкви. Я к тебе сам подойду, не думай.

А Митрий и не думал, знал - не так просто позвал его Онисим, явно не для хорошего дела.

- Да, - отвалив в сторону, на ходу оглянулся Жила, - а дружок твой, Пронька Сажень, где?

- Давненько уж его не видал.

- А то б и его привел… Нашлось бы дело. Ну, ин ладно…

Махнув рукой, Онисим Жила свернул в междурядье, где - как правильно догадался Митька - его дожидалось человек с полдесятка. Все молодые да хитроглазые. Шпыни - одно слово. И зачем им Митька Умник понадобился?

- А, вечером и узнаю! - Усмехнувшись, Митька покинул площадь и, свернув на одну из нешироких улочек, зашагал к Вяжицкому ручью.

После обеда, как и уговорились, встретились с Иванкой на постоялом дворе.

- Тимофей Рука-то, верно, там, на ручью, и живет, - доложил информацию Митрий. - Мужик дельный, ни в чем таком не замечен. Должен ему был Узкоглазов иль нет - вызнать не удалось, однако узкоглазовские людишки на двор к Тимофею не заходили, вообще, похоже, они и не приятельствовали вовсе - Тимофей с Узкоглазовым.

- Коли так, странно, - помощник дьяка пожал плечами. - С чего бы это Тимофею Руке давать взаймы малознакомому человеку, пусть даже небольшие деньги? Ты же говоришь, они не общались?

- Не общались, - кивком подтвердил Митрий. - Я всех дворовых порасспросил. Они как раз ворота чинили, так я…

- Обожди-ка с воротами. - Иван прищурил глаза. - Больно уж вид у тебя хитрющий. Еще чего вызнал?

- Да не сказать, что вызнал, - ухмыльнулся отрок. - Однако придумка одна есть.

- Ну-ну, давай выкладывай свою придумку! В чем суть-то?

- А в Тимофея Руки доме. Не в доме даже - в усадьбе.

- И что с ней?

- А она самая дальняя, да деревьями густо-густо обсажена, да кустами непроходимыми… Там и днем-то темно, не то что ночью. Одно слово - Собачье устье.

- Так-так… - Иван вдруг улыбнулся. - Так, ты думаешь, Узкоглазову было все равно, куда послать Прошку, лишь бы на ночь глядя, лишь бы местечко оказалось поукромнее, так?

- Так. Ты еще и то уразумей, Иване, что Узкоглазову убивца того еще на то местечко надобно было вызвать. А убивец-то непрост - ишь, с самострелами.

- Верно мыслишь, Димитрий, верно. Значит, убивец тоже это местечко знал - и засаду устроил. Как успел только, а? Хотя, постой, сам отвечу… Прохор встретился с Узкоглазовым днем… Что ж, время было. Чувствую, Митрий, наше предположение верное - Прохора должны были убить именно из-за таможенника, больше-то ничего такого наш кулачный боец и не знал. Итак… - Иван возбужденно поставил в центр стола глиняный кувшин сбитня. - Вот - Платон Узкоглазов. Вот - покойный инок Ефимий, таможенник, честный и благочестивейший человек. - Помощник дьяка поставил рядом с кувшином деревянную миску, а рядом с ней положил еще и ложку. - Это Прохор. Значит, получается, что Ефимий чем-то мешал Узкоглазову и тот нанял Прохора и убийц… или убийцу… возможно, того самого… Ты чего глазами хлопаешь, Митрий?

Отрок покачал головой:

- На столе-то, чай, еще места хватает… Эвон!

Взяв с лавки подсвечник, Митрий поставил его на стол рядом с кувшином и улыбнулся:

- Московский торговый гость Акинфий Ильментьев сын, прошу любить и жаловать! Ну, тот, про которого я рассказывал.

- Так-так-так, - задумчиво протянул Иван. - Торговый гость, говоришь? Поясни!

- Именно он взял со своим обозом людей Узкоглазова… А допрежь того не брал никого, сколько бы ни просились. И не только нас с Василиской.

- Так, ты полагаешь, к смерти таможенника причастен московский купец? - Иванко всплеснул руками. - Эх, жалко я с этим гостем опоздал встретиться. Впрочем, твое предположение - пока одни домыслы.