Небо в огне - Тихомолов Борис - Страница 47

• Предыдущая
• 47/88
• Следующая

- И у вас есть, э-э-э… экспонаты?

- А как же! - восклицает капитан. -Классы что надо! Целый музей. Хотите посмотреть?

- Охотно!

Елизаров польщен, а Евсеев смотрит на меня с недоумением: нашел что смотреть - моторов не видел! Только Заяц, кажется, понял, в чем дело: допивая из стакана чай, он широко ухмыльнулся и хитро посмотрел на капитана. Я незаметно ткнул Зайца ногой под столом и подмигнул: «Помалкивай!»

Мы поднялись. Капитан Елизаров как-то смущенно улыбнулся и, похлопав себя по карманам, вынул связку ключей:

- Пошли!

На улице было темно и морозно. Скрипел снег под ногами, чернея глазницами окон, дремали корпуса. Лишь в одном, стоявшем в отдалении, светился нижний этаж. Желтые снопы яркого света ложились на сугробы снега и елочек, усаженных в строгие ряды. Ну не так! Совсем не так, как там у нас! Ведь это же кощунство - без светомаскировок!…

И мне еще сильнее захотелось в полк, к своим друзьям, в свою, уже ставшей привычной, обстановку. Но путь туда лежал через… операцию «Карак»! А что поделаешь? Цель оправдывает средства!

И вот мы в учебном корпусе. Включив свет, Елизаров повел нас по длинным пустым коридорам. Классы направо, классы налево. На дверях таблички: «Класс самолетоведения», «Теории авиации», «Аэронавигационный», «Электрики», «Вооружения». И в каждом из них мы искренне ахали от восхищения: экспонаты, фотографии, диаграммы, все так здорово сделано, с такой любовью и вкусом! Это был истинный храм науки. Елизаров рдел от удовольствия.

Но чем ближе мы подходили к моторному классу, тем сквернее становилось у меня на душе. Обмануть такого человека!… А как же быть? Сидеть здесь и ждать у моря погоды?! А что, если… попросить? Честно. Так, мол, и так: дайте нам, товарищ капитан, поршень и цилиндр от экспоната, мы их поставим на свой мотор и улетим.

Я мысленно попробовал обменяться с капитаном ролями: не я у него, а он у меня просит этот распронесчастный поршень и цилиндр. Конечно, я великодушно даю - бери, не жалко! Самолет улетает. И вот с ним в пути что-то случилось. Туман, непогода. Или, скажем, отказал мотор, даже не левый, а правый. Авария, а может быть, и катастрофа. Как бы стал вести себя капитан, то бишь я?

Следствие, переследствие, протоколы допросов. Находятся свидетели: «Командир 3-й учебной эскадрильи капитан такой-то, грубо нарушив то-то и то-то, дал летчику детали от аварийного мотора, что явилось причиной…»

Я так увлекся этим вариантом, что чуть не прошел моторный класс. Капитан Елизаров остановил меня за локоть и как-то сочувственно заглянул мне в глаза:

- Вы что?

- Да так, ничего, задумался немного.

- Бывает, - лукаво усмехнулся капитан и отпер дверь.

Большой зал. Столы. Вдоль стен - стеллажи. На стеллажах- приборы и разные детали. Их много -глаза разбегаются. Возле громадной доски - кафедра преподавателя, а справа и слева - моторы на стендах. Моторы разрезаны так, что хорошо видно всех их внутреннее устройство. Нетерпеливо шарю глазами: ага, вот он - наш «М-88»! Двухрядная звезда с ребристыми цилиндрами. Рядом на стеллаже - детали мотора: коленчатый вал, шатуны, несколько цилиндров. Техник как завороженный подошел к стеллажу и любовно, словно хрустальную вазу, снял с полки цилиндр.

Капитан рассмеялся:

- О! Нет-нет, он негодный! Эти детали мы получили с завода. Брак. Волны на зеркале, трещины и прочее. Видите- внутри красные отметки?

О, ч- черт! Я готов был растерзать техника. Надо же так -всю обедню испортил!

- Кравцов, положи на место цилиндр! - резко сказал я технику.

- Ничего, ничего, что вы! - поспешил на выручку Елизаров и взял из рук смутившегося техника цилиндр.- Мы держим их с целью, чтобы научить летчиков и техников, отличать неисправные детали от бракованных.

Он положил на место цилиндр и взял другой.

- А этот вот совершенно исправный. Тут недалеко разбился в непогоде «ИЛ-4». Новенький, с завода. А вот и поршень от него, вместе с кольцами!

Положив цилиндр на кафедру, Елизаров достал и поршень.

Я нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Мне стало жарко. Техник, словно он с голоду умирал и ему показали шашлык на вертеле, сглотнул слюну и, пряча горящие глаза, сбычился. А Заяц изо всех сил, пытаясь сделать равнодушный вид, отвернулся, чтобы рассмотреть какой-то чертеж, висевший на стене. Только Евсеев, скользнув по поршню равнодушным взглядом, полез в карман за портсигаром:

- Можно закурить?

- Пожалуйста, - сказал капитан и, положив поршень рядом с цилиндром, вдруг заторопился:-Ах, простите! Я совсем забыл, ведь у меня билеты на второй сеанс!

Мы вышли с таким чувством, будто нас обманули, ограбили. Гулко раздавались шаги капитана в пустом коридоре. Поспевая за ним и шаркая унтами, я машинально пересчитывал двери. Так, без всякой задней мысли: десять шагов-дверь, десять шагов - еще дверь. И когда мы дошли до поворота, я насчитал тринадцать дверей. Тринадцать! Гм… Забавная цифра!

- Чертова дюжина! - тихо сказал Евсеев. Я встрепенулся:

- Что?

- Ничего, я так.

Сейчас вот - слева -выход. Но капитан свернул направо, И я с трудом воздержался от восклицания. Ладно, пусть ведет - он хозяин.

Еще поворот - лестница. Поднялись на второй этаж. Елизаров щелкнул выключателем. Небольшой холл, кадушка с фикусом, круглый стол, диван, два кресла и гудящая печь. Возле нее - груда душистых сосновых поленьев.

Погремев связкой, Елизаров нашел нужный ключ, отпер единственную дверь и, распахнув ее, по-хозяйски пригласил:

- Прошу!

Мы вошли. Щелкнул выключатель.

- Вот это си-ила! - воскликнул Заяц. - Не то что в Бузулуке!

Помещение было, действительно «сила». Шесть аккуратно заправленных коек, диван, круглый стол, зеркальный шкаф для одежды. В дальнем углу -застекленная дверь, очевидно, в туалетную. Елизаров взглянул на часы:

- Располагайтесь и… извините, я побегу. А вот вам ключи: от гостиной и от входной. - Он положил ключи на стол. - До завтра.

И побежал, громко топая сапогами по лестнице. Хлопнула дверь внизу. Мы стояли ошарашенные: какой прием!

А мне было не по себе. Я боролся с собой. Ведь такой человек! Такой человек! Ну не мог я выполнить эту чертову операцию! Совесть не позволяла. Я опустился на стул и принялся снимать унты. Заяц и Кравцов последовали моему примеру, только Евсеев принялся щупать своими короткими пальцами по карманам, ища портсигар.

- Пойду покурю, - сказал он.

- Валяй.

Я не переносил табачный дым.

Мы разделись и, разморенные теплом и уютом, повалились на койки. Хотелось спать. А в голове сумбур. И душа разрывалась на части. Громко вздыхал Кравцов, ерошил свою шевелюру Заяц.

- Нет, не могу так! - воскликнул Кравцов, поднимаясь на койке.- Товарищ командир! Ну разрешите, я возьму грех на свою душу!

Я опешил:

- Какой еще грех?!

- Я тоже! - сказал Заяц. - Вместе пойдем!

А я представил Елизарова. Его честное открытое лицо. Утром обнаружена пропажа. Ерунда, конечно, какой-то паршивый цилиндр и поршень, но разве в этом дело?! Дело в доверии! А тут -украли! Ну, какими глазами я буду смотреть на него? И как укоризненно он посмотрит на меня и отвернется. Боевой летчик, Герой Советского Союза, и - украл!… Нет, нет, нет! Не могу! Это свыше моих сил. Не пойду я на это!…

- Нет! - сказал я. - Нет. Этого делать нельзя! - И отвернулся к стене.

Слышу: открывается дверь и, отдуваясь и пыхтя, вошел Евсеев. «Насосался, куряка!» - подумал я, зная его привычку выкуривать сразу по две папироски.

- А, вы уже спите! - воскликнул он и засмеялся мелким смешком. - Вставайте на военный совет. Хе-хе! - и чем-то тяжелым грохнул о стол.

Меня ожгло невольной догадкой. Вскочил, гляжу - так оно и есть! На столе лежали цилиндр и поршень!

Заяц и Кравцов с вожделением смотрели на заветные детали. У Кравцова отвисла челюсть, и он не в силах оторваться взглядом от стола, принялся торопливо натягивать на себя комбинезон. А Евсеев, скрестив руки на груди, стоял с победоносным видом:

• Предыдущая
• 47/88
• Следующая