Сталин и Каганович. Переписка. 1931 -1936 гг. - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 3

В своей книге я осторожно использовал мемуары несмотря на то, что многие из них содержат яркие описания и сцены, способные вызвать интерес читателя. Руководствуясь элементарными правилами критики источника, я старался сравнить мемуарные свидетельства с другими, преимущественно архивными материалами. Точное описание фактов позволяло надеяться на добросовестность мемуариста в целом. Многочисленные ошибки и явные выдумки ставили воспоминания под сомнение. В результате ряд мемуаров попал в мой личный «черный список», который я никому не навязываю, но которого придерживаюсь в своей работе.

Что же следует из этого чрезвычайно краткого обзора источников к биографии Сталина? Положение историка, задумавшего написать биографию Сталина (например, мое положение), можно назвать относительно благоприятным. Масса архивных документов и свидетельств, которые постоянно пополняются, открывают новые возможности для длительной и напряженной работы. Значительные лакуны в документальных комплексах, отсутствие или недоступность многих материалов вызывают чувство досады, но не мешают исследовательскому процессу критическим образом. Историки готовы писать новые биографии Сталина, потому что существенно обновились наши представления о нем и его эпохе, потому что в архивах открылись многочисленные документы.

И наконец, последнее пояснение к этой книге. Ее жанр и способ изложения материала во многом диктовались размерами. Это сравнительно небольшая работа, поэтому в ней не стоит искать исчерпывающей полноты и обилия подробностей. Вынужденно сокращен научно-справочный аппарат. Предпочтение отдавалось ссылкам на цитаты, цифры и факты. Далеко не все достойные работы моих коллег упомянуты в сносках. Я приношу им извинения за это. Подобные самоограничения вызывают у меня двойственные чувства. Мне жаль многих ярких фактов и цитат, с которыми пришлось расстаться. С другой стороны, я рад за читателя. Поскольку сам являюсь читателем и с тоской смотрю на многочисленные толстые тома, которые хотелось бы, но не суждено прочесть.

Помимо сравнительно скромных размеров, удобному чтению, возможно, будет способствовать структура книги. Во всяком случае, я стремился к этому. Два взаимосвязанных пласта биографии Сталина – последовательные события жизни и общие характеристики его личности и политического режима – с трудом соединялись в хронологическую череду разделов и параграфов. И тогда возникла идея двух текстов, своеобразной матрешки. Один текст исследует личность и систему власти Сталина на фоне последних дней его жизни. Другой – привычно хронологически следует за основными этапами биографии вождя. Благодаря этому книгу, кажется, можно читать двумя способами. Довериться автору и следовать установленному им порядку или прибегнуть к раздельному ознакомлению с каждой из структурных цепочек. Я старался сделать так, чтобы оба метода были одинаково удобными.

В субботу 28 февраля 1953 г. Сталин пригласил в Кремль четырех своих соратников – Г. М. Маленкова, Л. П. Берию, Н. С. Хрущева, Н. А. Булганина[15]. В последние полгода жизни вождя эти четыре человека вместе с самим Сталиным составляли так называемую руководящую группу, «пятерку». «Пятерка» регулярно встречалась у Сталина. Другие старые его друзья: Молотов, Микоян, Ворошилов[16] – находились в опале. Сталин не хотел их видеть.

Формирование узких руководящих групп, в которые входили избранные вождем соратники, было обычным методом сталинского руководства. Сталин имел обыкновение называть их именами числительными по количеству человек, образовавших группу: «пятерка», «шестерка», «семерка», «восьмерка», «девятка». Руководящие группы во главе со Сталиным фактически были высшим органом власти в СССР. Формальные партийные и государственные структуры отвечали за повседневное рутинное управление страной, действуя в сравнительно узких, предопределенных сверху рамках. В отличие от руководящей группы, они работали как регулярные бюрократические инстанции. Разделение формальных и неформальных институтов позволяло диктатору использовать возможности огромной растекающейся бюрократической машины и при этом не выпускать из рук ключевые рычаги высшей власти. Избегая малейших процедурных трудностей, Сталин определял и менял состав руководящей группы, назначал удобные для себя времена и места ее заседаний и «дружеских» встреч. Иными словами, он непосредственно и каждодневно контролировал центральный узел власти при помощи патриархальных методов управления личным «политическим хозяйством». Й. Горлицкий назвал такое смешение регулярных бюрократических институтов и патримониальной власти диктатора неопатримониальным государством[17].

Организованная подобным образом система высшей власти не могла существовать без перманентной угрозы репрессий, обеспечивающей политическую лояльность чиновников и особый военно-мобилизационный стиль работы аппарата. Твердо контролируя советские органы госбезопасности, Сталин в любой момент мог арестовать или расстрелять кого угодно. Многочисленные примеры таких расправ даже над членами высшего руководства и их родственниками приводятся далее в этой книге. Еще одной характерной чертой сталинской диктатуры было не ограниченное правилами и формальными институтами первенство Сталина в принятии решений. Непосредственное общение с диктатором являлось самым быстрым и эффективным способом достижения личных и ведомственных целей. Однако такое общение предполагало допуск в места сталинской власти, которые для многочисленных советских чиновников и членов высшего руководства приобретали особый, можно сказать, сакральный характер. Места сталинской власти имели свою иерархию, свой круг посвященных. Они были неотъемлемым компонентом и личности, и диктатуры Сталина.

Официальным символом власти советского правительства и самого Сталина выступал московский Кремль. О Кремле знали все, но лишь немногие бывали в кремлевском кабинете вождя. Это большое помещение, обшитое высокими дубовыми панелями, разбивалось на две зоны – рабочий стол Сталина и длинный стол для заседаний. Из предметов интерьера были примечательны напольные часы, на которые Сталин имел привычку смотреть, сверяя точность прибытия вызванного, а также гипсовая посмертная маска Ленина на особой подставке под стеклом. На стенах – портреты Ленина и Маркса. Во время войны к ним присоединили портреты русских полководцев Суворова и Кутузова. Кабинет отражал консервативные привычки хозяина и почти не менялся. Когда во время войны в связи с налетами немецкой авиации потребовалось вырыть бомбоубежище в Кремле, в нем построили копию сталинского кабинета: та же мебель, те же картины, те же гардины на несуществующих окнах. Правда, площадь этого кабинета была значительно меньше оригинала[18]. Через кремлевский кабинет Сталина за тридцать лет прошло около 3 тыс. человек[19]. Хотя чаще всего в кабинете бывали ближайшие соратники Сталина, в число посетителей входили и руководители министерств, предприятий, ученые, деятели культуры, руководители органов госбезопасности, военные, иностранные гости и т. д. Это было самое доступное из мест сталинской власти.

Однако вечером 28 февраля 1953 г. Булганин, Берия, Маленков и Хрущев, приглашенные Сталиным в Кремль, в кремлевский кабинет не попали. Сталин отвел их сразу в кинотеатр, место власти для избранных и самых близких. Это был небольшой кинозал на 20 мест размером 7,5 на 17 метров, оборудованный в 1934 г. в помещении бывшего зимнего сада русских царей. До этого советские вожди смотрели кино или вне Кремля в здании управления кинематографии, или в Кремле в маленьком помещении для просмотра немых фильмов[20]. Сталин любил кинопросмотры в окружении соратников. Постепенно они превратились в обязательный ритуал. О том, как проходили такие встречи в новом кинозале в 1934–1936 гг., свидетельствует уникальный источник – подробные записи руководителя советского кинематографического ведомства Б. З. Шумяцкого[21]. Он привозил Сталину и его коллегам фильмы и по ходу просмотра выслушивал их замечания и указания. Записи Шумяцкого позволяют понять и даже почувствовать атмосферу и правила поведения в тесном кругу зрителей кремлевского кинотеатра.