Безымянная империя. Дилогия (СИ) - Каменистый Артем - Страница 11

• Предыдущая
• 11/166
• Следующая

Доклад Сеула Эльалиен выслушал молча. Он вообще ни одного звука не произнес с тех пор, как Сеула и Дербитто такие же молчаливые зайцы привели в этот зал. Тогда он произнес всего три слова:

– Я – Эльалиен. Говорите.

Сеул говорил долго. Не упустив ни одной детали. Голые факты – никаких домыслов и предположений. Дербитто, поначалу с любопытством осматривавший зал, под конец доклада чуть ли не дремал. Неудивительно – нечего здесь разглядывать. Зал такой, что десяток кабинетов префекта поместятся, и, по сути, кроме самого зала, тут смотреть не на что. Стены, пол и потолок из отполированного дерева, широченные окна с зеленоватыми стеклами – и, собственно, все. Ни мебели, ни ковров, ни гобеленов, ни светильников – ничего. Правда, сам Эльалиен мог легко сойти за предмет мебели: за весь доклад ни разу не шевельнулся – так и стоял истуканом.

– И последнее. Господин Эльалиен, я перечислил вам все, что нам удалось узнать в ходе расследования. Конечно, это не столь много, но поймите нас правильно – за такое короткое время больше разузнать не получилось. Но в одном я практически полностью уверен: убийца ждал именно ваших… товарищей. Он знал, что они появятся в этом трактире, и караулил именно их. Даже если трактирщик соврал о последних словах умирающего, показаний других свидетелей достаточно, чтобы не сомневаться в моем выводе. И в связи с этим у меня к вам вопрос: нет ли у вас информации, которая могла бы помочь нам в поимке преступника? У убийцы был мотив, и нам крайне полезно будет о нем узнать. На этом, господин Эльалиен, мой доклад окончен.

Последние слова Сеул произнес с плохо скрываемой неохотой. Еще бы – пока он говорит, их с Дербитто вряд ли станут резать. Зайцы в любом случае выслушают свою жертву. Эх… жить-то охота – хоть вечно тут стой и, растягивая каждое слово, рассказывай обо всех следственных мероприятиях.

Эльалиен молчал. Молчал долго – минут пять, наверное. Хотя наверняка меньше – в такой ситуации каждое мгновение кажется вечностью. Сейчас в голове зайца зреет приговор парочке людишек.

Заговорил он внезапно, резко, заставив Сеула и Дербитто вздрогнуть:

– Значит, вы не приведете убийцу до заката?

Дербитто, покосившись на Сеула, рискнул ответить:

– Господин Эльалиен, мы приложим все силы, чтобы поймать этого мерзавца. Но обещать вам, что притащим его до заката, мы не можем. Город огромен, перетрясти его за один день невозможно. Но мы подняли всех и камня на камне не оставим от Столицы, а его разыщем.

– Не утруждайтесь – убийцы в городе уже нет.

– Что?!

Заяц, не обращая на Дербитто внимания, обернулся к Сеулу:

– Повторите мне еще раз последние слова Элмарена.

Дознаватель ответил без запинки:

– «Хэеллен, отродье, ты». Трактирщик за каждую букву не ручается – умирающий говорил невнятно, он потерял много крови, да и яд от стрел действовал вовсю. И кроме трактирщика, этого никто не слышал – он единственный свидетель этих слов. И вообще, возможно, врет – мы не можем быть уверены в нем полностью.

– Скажите мне, Сеул, – дальнейшими поисками убийцы руководить будете тоже вы?

– Если ничего не изменится, то я.

«Если удастся живым выползти из вашего гнойного зайчатника, то я».

– Мы будем этим довольны – нас устроит ваша кандидатура. Найдите убийцу.

– Приложу все силы! Господин Эльалиен, вы уверены, что убийца уже покинул Столицу? Если да, то, может, у вас есть еще какая-либо информация, которая поможет нам задержать его?

– Если я сказал, что его в городе нет, значит, его в городе нет, – резко, почти брезгливо заявил заяц.

– Хорошо. Мы немедленно начнем поиски за городом. Мы поднимем все силы гражданских властей, армию и привлечем си… извините – магов.

– Уймитесь: убийца всего лишь один, и не надо против него собирать целую армию. И магов не надо. Езжайте домой, оба, и соберитесь для дороги. И соберите еще кого-нибудь покрепче из вашей управы. Потом отправляйтесь к восточным воротам. Там вас будет ждать наш друг Иллиций. Он поведет вас за город по следу убийцы. Догоните убийцу и приведите его ко мне. Или принесите его тело. Все, я больше вас не держу. Идите.

Сеул переглянулся с Дербитто – оба благоразумно промолчали. Хотелось бы, конечно, задать зайцу парочку вопросов, ну да ладно, не стоит наглеть: живыми выпустили – уже неплохо. В зал вошла та же парочка, что провожала их от входа, недвусмысленно приглашая убираться.

Уже в спину донеслись последние слова Эльалиена:

– И передайте вашему префекту, что дом Леса не забудет оскорбления, нанесенного Лесу в его городе, и если его не смоет кровь убийцы, то придется найти для этого другую кровь.

Все же заяц – мерзкий зверь.

Глава 4

Накхи жили в степи испокон веков. Разумеется, они в этом краю были не первыми – до них здесь обитали другие народы. Но не осталось от тех народов ничего, кроме курганов и черепков на месте стоянок. Племенная память пронесла сквозь века рассказы о походе в эти края и войнах с хозяевами этих земель. И, по рассказам, хозяева эти ничем не отличались от накхов – такие же кочевники.

Жизнь кочевника проста: вся его жизнь – движение. Не может кочевье оставаться на одном месте слишком долго – скотина быстро выбьет всю траву в округе, и придется перегонять стада дальше, на новые пастбища. Степь велика, но хороших пастбищ не так уж и много. Животным нужна вода, нужна сочная, высокая трава, и местность нужна поровнее, без крутых оврагов или каменных россыпей.

Перегоны между пастбищами ведут по кратчайшему пути, если он, разумеется, удобен, – своеобразные степные дороги. На таких дорогах кочевья не задерживаются – нельзя здесь долго стоять, иначе не останется травы для тех, кто может пройти этим же путем завтра. Дефицит пастбищ и этика переходов между ними поневоле обособляет одно племя от другого – все кочевники постоянно находятся в состоянии войны со своими соседями. Иначе нельзя: пустишь чужака на свои угодья – тот выбьет траву на перегоне или займет пастбище вне оговоренной очереди, и те, кто туда заявятся, не найдут корма для стада.

В районах, где плотность удобных пастбищ максимальна, на пересечении перегонов между ними неизбежно возникали постоянные становища. Это еще не города – это нечто среднее между кочевьем и стационарным поселением. Часть народа живет здесь постоянно, но большая часть так и кочует, наведываясь сюда время от времени. Здесь обязательно есть хоть маленькая, но крепость – защищать перекресток. Здесь оседают самые искусные мастера: кузнецу для работы нужна нормальная кузница, а не войлочная юрта, которую туда-сюда таскают. Здесь есть земледелие. Здесь есть зачаток рынка – проходящие кочевья выторговывают изделия ремесленников, овощи и зерно. Отсюда нити торговли протягиваются и к побережью, к товарам, недоступным в степи: соли, копченой и сушеной морской рыбе, красному вину, тканям, лекарствам, украшениям и многому другому.

Если в кочевьях нетерпимо относятся к чужакам, то в становищах зачастую все иначе – с чужаками привыкли торговать, так почему бы не позволить и жить таким рядом, если это полезно накхам? Вот и оседали в становище странные люди: авантюристы всех мастей, беглецы, что-то натворившие на побережье, или просто безобидные искатели нового, явившиеся непонятно откуда.

Пусть ты даже с неба упал – если ты полезен накхам, ты сможешь жить с ними в становище.

Отец Тима упал с неба, и всю свою жизнь Тим провел здесь, в становище. Ну если совсем быть честным, то не всю – все же с дедом пришлось покочевать немало. С ним Тим много где побывал, во многих передрягах. Дед суров и опытен – и внука таким же хотел сделать. Первого сумчатого медведя Тим убил в двенадцать лет. Сам убил, без посторонней помощи – палкой с петлей и коротким копьем. Первого человека Тим убил в пятнадцать. Правда, убил не сам, но его стрелу дед торжествующе вырезал из пробитого сердца конокрада. Хотя стрел таких в трупе было несколько, но все же стрела Тима угодила удачнее всех других.

• Предыдущая
• 11/166
• Следующая