Безымянная империя. Дилогия (СИ) - Каменистый Артем - Страница 24

• Предыдущая
• 24/166
• Следующая

Надо успеть.

Воздух вокруг нее становится тягучим. Будто кисель, будто густая сметана. Мало. Не успевает: шарики уже близко. Ну же! Первые нити начинают свивать вокруг тела свой кокон, переплетаться друг с другом. Побольше, поплотнее – надо очень плотно. Шарики бьют в преграду, сминают ее легко, будто камень, выпущенный в подвешенную тряпку. Но кокон не так прост – нити упруги. Они не рвутся, не отступают – они просто растягиваются, пропуская шарики глубже. Эх, не успела! До тела уже считаные миллиметры. Все, шарики бьют в тело, продавливают кожу. Это смерть. Нет. Это конец их движения – упругая ткань кокона больше не растягивается. Шарики начинают двигаться, но уже назад. Она еще поживет. Но сколько же сил на это ушло… Долго она так не протянет.

Надо убивать.

Убийца не видел результатов стрельбы – отшатнувшись от облака порохового дыма, он скользнул обратно за угол. Опустил аркебузу[1] прикладом к земле, потянулся к подсумку на поясе, нащупал в нем берестяной цилиндрик с зарядом. Перезарядить оружие стрелок не успел. Зря он так суетился – надо было по сторонам поглядывать, а не сужать мир до размеров дульного среза.

В навозной куче шевельнулись вилы. Добротные вилы – стальные, вечные, не односезонная деревяшка. Странно, что такую достаточно ценную вещь оставили здесь без присмотра. Нравы, конечно, патриархальные, и воровать особо не воруют, но и в соблазн вводить народ обычно никто не желает.

Разбрасывая комки навоза, вилы взмыли над кучей, крутанулись, завалились набок, молнией прыгнули к стрелку. Стальные зубья пронзили грудь и тонкие бревна избы, четырьмя окровавленными жалами показались из стены. Старуха, потрогав сталь, лизнула палец, беззубый рот раскрылся в безумной улыбке.

Следующий заряд картечи девушка встретила уже во всеоружии – защиту не снимала. Сними она сейчас кокон – и сил на новый уже не останется. Нет уж, будет поддерживать этот.

Стрелок ударил с табачного чердака. Тут же получил сдачи – будто невидимый великан ладонью шлепнул. Крупный мужчина, пробив скат крыши, воющим клубком вылетел на улицу, поднимая фонтаны брызг во встреченных лужах, покатился по земле. Путь его окончился у стены храма, прямиком под кучей бревен, сложенных жителями для сооружения пристройки. Толстые жерди, удерживающие штабель, с хрустом вывернулись из земли. Убийца заорал еще сильнее и орал до тех пор, пока здоровенный еловый ствол не смял ему череп.

Третьего она успела остановить, уже не дав выстрелить. Это было нелегко – ей пришлось сделать то, что делать не нравилось. Грубовато, противно, и в ушах потом долго звенит. Хорошо, что дождь недавно прошел, иначе сил бы ушло еще больше. А их практически нет…

Стрелок, высунувшись из-за ствола старой яблони, поднял аркебузу, но навести оружие не успел. Молния ударила ему в затылок, заряд прошел через все тело и левую ногу, стек в мокрую землю через дыру в прохудившемся сапоге. Гром сбил с дерева все плоды – яблоки застучали по земле и дымящемуся телу.

Оставался последний. Он еще не знал, что остался один. Знал бы – драпал уже без оглядки. Оглушительный удар грома застал его врасплох – он инстинктивно ринулся в раскрытые ворота хлева. Что это было? У кого-то ствол разорвало, что ли? Ну и грохот!.. Уже внутри, увидев в стене крошечное окошко, радостно ухмыльнулся. Вот из него он и разрядит аркебузу.

Не успел.

С насеста спикировал здоровенный петух, метко клюнул в лоб, шпорами ударил в шею. Отшатнувшись, стрелок потерял равновесие, ноги разъехались на навозе; стараясь не упасть, он резко опустил оружие, воткнул ствол глубоко в зеленую жижу. С фитиля сорвался уголек, полетел вниз, задел струйку рассыпающегося с полки пороха. Сумрак хлева осветила вспышка, ствол аркебузы разорвало. Расходящаяся полоска горячего металла ударила убийцу в бровь, снесла мясо с кости, разворотила глазницу, содрала щеку.

Все. Защиту можно снимать.

Освобожденная сила умирающих нитей кокона ударила по деревне злобным порывом ветра. С головы девушки сорвало капюшон, спутанные волосы затрепетали перед лицом. Неспешно убрав их за спину, она взглянула вперед – на Север. Если хватит сил и враг не придумает способа ее убить, там, через несколько дней, она достигнет леса. Ей станет полегче – лес ее защитит. Она сможет выспаться. И добраться до границы. С перекрашенными волосами, или вовсе в мужчину переоденется. Она спрячется от погони. А потом ударит опять. Это ее жизнь.

Лошади. Четыре лошади. Она не умеет ездить верхом, но все когда-нибудь приходится делать в первый раз. На лошади она сможет передвигаться быстрее. Маги земледельческой службы, правда, всегда странствуют на своих двоих. Встречные будут удивляться… Ничего, от чужого удивления не умирают. Решено: поедет верхом. Одна лошадь даже оседлана – вот ее она и возьмет. Седло, разумеется, мужское, но ей все равно – она в женском тоже никогда не сидела. Она и без седла готова скакать – лишь бы быстрее попасть на Север.

«Ты пойдешь на Запад».

Ну вот. Как обычно. Составишь простой и красивый план – и тут же приходится от него отказываться. Ненавистный голос… ее проклятие… ее спасение… Что она забыла на Западе? Там горы. Горы – это ловушка. Ей и здесь, на равнине, нелегко приходится, а каково будет там? Что, если ее поймают среди скал? И не четыре стрелка, а четыре десятка? И у всех будет это странное дымящее оружие, выпускающее шарики? Нельзя ей туда идти.

Глаза все еще смотрели на север, а разум уже знал, что двигаться придется на запад. Девушка переступила через тело стрелка, убитого молнией, – из его сапога все еще струился дым. Быстрее… Быстрее отсюда надо уходить. Пусть даже в ловушку. Голос знает, что надо делать, голос еще ни разу не обманывал.

Глава 8

После ухода Мокедо в становище оставалось лишь четверо небесных людей – Сергей-безродный, Лемешко Егор, Джон Хиггинс и Поль Бомон. После нападения на становище выжил лишь Егор. Спесивый сноб Хиггинс до последнего заряда отстреливался из оружия черного человека, примотав к спусковому крючку его отрезанный палец. Разъяренные враги изрубили его на куски. Калеке Бомону повезло больше – его нашли в хижине и проломили голову топором. Отца Тимура вообще не нашли. Ни живого, ни мертвого. Разобрав дымящиеся завалы, накхи так и не смогли опознать четырнадцать тел – огонь и оружие геликоптера поработали над ними особенно сильно. Можно было попробовать поискать у союзных родов шамана магии смерти, способного узнать их личности, но Ришак не стал отягощать себя дополнительной заботой – для всех погибших устроили общее огненное погребение. Дров в степи немного, все огонь не уничтожил, и останки без излишеств упокоились под скромным курганом.

Со временем, может быть, накхи соберутся с силами и воздвигнут здесь настоящий курган, целый холм. Но сейчас на это попросту нет сил.

Род Ликадов потерял свою силу. Треть жителей становища погибла, среди выживших было немало раненых.

Не до курганов сейчас.

Тимур осторожно, стараясь не напрягать спинную мускулатуру, присел на корточках перед Егором. Не удержался – поморщился. Как ни старайся, а любое движение причиняет боль. Старому шаману становища захватчики выжгли глаза, и теперь Тейко залечивал раны вслепую, пользуясь помощью неопытного ученика. Хотя, если вспомнить, он и зрячим не особо заботился о комфорте своих пациентов.

Выжить Егор выжил, вот только жизнь ли это… Крепкий еще мужчина превратился непонятно во что. Старик с мертвыми глазами. Смотрит как в пустоту, а из расслабленно-приоткрытого рта сочится слюна. Тимур до последнего не верил, что этот жизнерадостный здоровяк превратился в бездушную куклу, но одного взгляда хватило, чтобы убедиться: очевидцы не врали.

Оставалось проверить последнее.

Тимур закатал рукав безумца, внимательно изучил синяк на сгибе локтя. Прошло уже несколько дней, но след от инъекции еще не исчез. Или Егор сопротивлялся до последнего, вырываясь из лап захватчиков, или шприц в него вонзила неопытная рука. Зная характер небесного человека, Тим не сомневался в первом варианте. Хотя, возможно, оба фактора поработали.

• Предыдущая
• 24/166
• Следующая