Безымянная империя. Дилогия (СИ) - Каменистый Артем - Страница 29
- Предыдущая
- 29/166
- Следующая
– Мне плевать на купцов. – Ришак в подтверждение своих слов сплюнул тяжелым пыльным сгустком. – Бродов – два, но до второго двигаться сутки, и, думаю, там тоже ждет засада. Это те же шакалы ее приготовили, что на становище нападали. Загоним их в реку и убьем всех.
Оламек кивнул и уточнил:
– Нас четверо, остальные ждут дальше, у последнего ручья перед бродом. Нам можно будет сразиться в ваших рядах?
– Помощи нам не надо, – степенно заявил Ришак, – но и отказывать достойным воинам в праве на битву я не стану.
– Хорошо, – кивнул оламек. – Мы без брони, налегке, поможем луками. Я мчусь вперед, к своим людям.
Тим, глядя в спину удаляющемуся оламеку, боролся с зудом в руках – очень хотелось натянуть лук и выпустить вослед тонкий срез. Рана выйдет знатная – кровью изойдет вмиг. Трудно привыкнуть к тому, что с враждой покончено.
А если точнее – получается, и не было вражды.
* * *
Несмотря на предупреждение, отряд накхов продолжал путь в том же темпе и тем же порядком. Как будто ничего не произошло. Даже луков никто не натягивал. Лишь соединившись с группой оламеков, Ришак скомандовал:
– К бою! Пики оголить, луки натянуть! Но держаться по-походному, в строй не разворачиваться. Пусть эти шакалы до последнего будут думать, что застали нас врасплох.
Склонившись к Тиму, дед уже тихо добавил:
– Держись за мной, не теряй мою спину из виду. Голых и легких бей в живот и грудь, латных – по ногам. Если выйдет сшибка, просто держись прямо за мной, и пиками тебя не достанут. Не выдержишь ты пику – легок ты еще, не заматерел. Вышибут тебя, как соплю из носа, или крюком поймают и снимут.
Тим прекрасно знал тактику боя степняков друг против друга, но что предпринимать против пехоты с побережья, представлял слабо. Без копья наемники и бандиты из города не выходили, и атаковать занятую ими позицию в лоб было страшновато. Потерь не избежать.
Впереди показалась зеленая полоса – вдоль степной реки протянулись густые заросли деревьев и кустарников. Напротив брода ее неплохо проредили проезжающие – на топливо для костров, но все равно укрытий для пеших хватало.
Ришак вел отряд дальше. Очевидно, он от оламеков узнал, что на опушке пойменного леска врагов нет. А может, у него глаза сквозь кусты видят. Или свои соображения на этот счет. Лично Тиму под каждой веткой мерещился взведенный арбалет.
Проезжающие караваны и отряды оставили в зарослях широченный провал – сорок телег бок о бок ехать могут. В конце светлела река, за нею желтела полоска высокого противоположного берега. Если постараться, до воды уже можно добить из лука.
И тут Ришак коротко взревел:
– Аннокс!!!
Спина деда исчезла – Ришак развернулся назад, перед Тимом осталась чистая степная дорога и густые заросли по левую ее сторону, под самым берегом.
– Анннннокс!!! – выдохнул Тим, отпустив тетиву.
Стрела ушла в заросли, но этого он уже не видел – спешил назад, за дедом.
Колонна кочевников в один миг превратилась в сдвоенную карусель. Пришпорив коней, воины мчались друг за другом, приближаясь к броду, заворачивали вправо, разряжали луки, далее мчались назад, доставали новые стрелы, вновь неслись на врага – и опять назад, повторяя этот круг снова и снова.
В зарослях заорали. В криках были страх, боль и ярость – в кочевников полетели стрелы и болты. Ришак, видимо, и впрямь умел насквозь видеть: враги вообще не добивали до накхов или добивали редкими болтами, но они не причиняли вреда на излете. А вот луки степняков доставали до них прекрасно. Да и попасть по мчащемуся всаднику не так просто. Кроме того, стрелкам пришлось показываться из укрытия, и уже вторую стрелу Тим выпустил прицельно, а не попросту в густую зелень.
Крики «аннокс», хлопанье луков, короткие взвизги улетающих стрел, топот копыт, барабанные удары наконечников по доспехам, вопли раненых, нервное ржание коней – первая часть боя для Тима была набором звуков. Зрение нужно лишь в тот миг, когда перед тобой исчезает спина деда и надо выбирать – в кого выпустить стрелу? В рослого арбалетчика, который в кольчуге, с головой, перевязанной зеленым платком? Или в далекого худосочного лучника, который, разинув от усердия рот, чуть ли не переламывает свой лук, пытаясь добить до накхов. Кого приговорить к смерти или увечью? Тонкую граненую стрелку они даже не увидят – лишь свистнет рассекаемый воздух в прорезях наконечника, сталь сокрушит драные кольчуги и поддоспешники, порвет мясо, раздробит кости. Выбор сделан – арбалетчик опаснее. Тетива спущена. Все, теперь глаза отдыхают, Кунар сам, без понуканий, не теряет деда. Теперь на ощупь вытащить новую стрелу, наложить на тетиву. И слушать. Слушать бой. Нельзя прослушать приказ.
Людей с побережья было почти в три раза больше. Но Тим не успел даже колчан ополовинить – враг сломался. Бросил позиции, рванул врассыпную, подальше от страшных луков степняков. Накхи приучали своих детей к луку с пятилетнего возраста – зря бродяги решили потягаться с такими воинами в стрельбе.
– Руби шакалов!!! – заорал Ришак. – Хрррра-а!!!
Клич подхватили десятки глоток. Тим, уставившись в спину деда, не глядя ухватился за пику, повел ладонь ниже, потянул кожаный узелок, вытащил оружие из седельного гнезда. Наклонил параллельно земле, развернул ладонь кверху, позволив древку лечь на предплечье. Теперь главное – деда не наколоть: все же зря он приказал мчаться точно за ним.
Делать за дедом было нечего – тот поспевал с двух сторон, будто у него четыре руки. Ворвавшись в гущу разбегающихся врагов, Ришак парочке подрезал ноги под коленями, но третьего, оборачивающегося с арбалетом, пришлось бить в грудь. Наконечник увяз в нагруднике, пику дед бросил, выхватил длинный, чуть изогнутый меч, заработал им, будто косарь на жатве.
Спаслись немногие – не более десятка нападавших сумели укрыться в густых зарослях терновника. Конному туда не сунуться, а пешему лезть опасно – строй в этих дебрях не удержать, лук там тоже не натянуть, да и не умели степняки драться пешими.
Ришак развернул отряд назад. Накхи деловито добили раненых, собрали трофеи. В таком бою нелегко понять, кто кого убил, и дед постановил делить скудную добычу поровну, с тройной долей себе, а десятникам и вожаку оламеков – двойной.
Оставив за собой восемьдесят пять тел, накхи переправились через реку, продолжили путь. Расправа с засадой задержала их на час – не более.
Один из раненых разбойников резню пережил. Ему перевязали подсеченную ногу и повезли с собой. Степняки любопытны, и вечером пленника ждет серьезный разговор.
* * *
Крик оборвался, пленник захрипел – Гонир перехватил ему горло кривым ножом. Ришак, отвернувшись от умирающего, коротко бросил:
– Гонир, оставь нас.
Воин послушно растворился в ночи, Ришак и Тимур остались в одиночестве. Тим тоже отвернулся от агонизирующего тела – его мутило. Впервые довелось видеть пытки, и это зрелище не понравилось. Пленник и без истязаний рассказал все, что ему было известно, – он наивно пытался сохранить себе жизнь. Но недоверчивый дед проверил его слова с помощью огня и железа.
Умирающий наконец затих, и только теперь Ришак заговорил:
– Тимур, ты слышал его слова. Им нужен ты.
– Да, я понял.
– Их наняли черные люди. Черные люди хотят схватить убийцу своего дракона.
– Откуда они могли узнать, что меня надо искать на пути к побережью?
– Ты глуп. После встречи у Грохочущих Скал мы несколько дней провели в становище, ждали, когда твоя спина позволит выдержать долгий путь. Слова, сказанные в пещере, не стали тайной – их знают многие. Кто-то предал. Или кого-то схватили, и он под пытками рассказал все. Это плохо. Я хотел въехать в вонючий город как князь накхов и лично посадить тебя на корабль. Теперь это опасно. Город – это крысоловка: наш отряд слишком слаб, чтобы проложить тебе безопасный путь.
- Предыдущая
- 29/166
- Следующая
