Том 6. Звезда КЭЦ - Беляев Александр Романович - Страница 83

• Предыдущая
• 83/93
• Следующая

– Не волнуйтесь, Маковский. Нам, ученым, будет выделено особое судно, – успокаивающе проговорил Чудинов.

– Вот это лучше всего, – ответил капитан. – С вами каши не сваришь. Мне нужно найти телеоко. А вас спруты интересуют. Гинзбург, постарайся обвести телеглаз вокруг затонувшей шлюпки и посмотри ее название.

– Дай ход немного вперед! Стоп! Довольно! Ах, черт! Скала мешает. Плохо видно. Сейчас прочту… Леле… леви…

– «Левиафан»! – вскрикнул капитан. – Наверное, это шлюпка с «Левиафана». Выходит, мы близки к цели. Замечательная находка! Но все-таки надо найти телеоко.

– А вот не очень приятная находка, – продолжал Гинзбург. – Скелет человека, и на грудной клетке мешочек. Далее еще скелет.

– И рядом с ним какая-то колода! – закричал Миша, тоже участвовавший в этой экспедиции.

– Не колода, а бочонок, – поправил Правдин. – Видимо, с сухарями.

– Ну уж вы, сухопутные граждане, – иронически сказал капитан. – Сухари в таких бочонках! Сказали бы – с солониной. Да и солонину в таких маленьких не хранят.

– А может быть, с золотом? – засмеялся Чудинов. – Вот была бы находка!

– Подставляй шапку. Так тебе дно океана золотыми бочонками и усеяно!

– Разве мало золота похоронено на дне океана?

– Немало, но попробуй достань.

– И достанем, – вмешался в разговор Протчев. – Час придет – достанем.

– Нашел, нашел! – вдруг закричал Гинзбург. – Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно.

Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперед, – командовал он капитану. – Опускайте ваши «механические руки».

– Щупальца спрута на телевизоре! – вскрикнул Миша.

– Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого еще недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, – сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашел телевизор, и забыл о бессонной ночи.

Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.

– Левее. Еще. Так! Теперь чуть вперед.

«Лаук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.

– Сжимай! – разрешил Гинзбург.

Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.

– Распустить пальцы шире. Еще. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!

Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.

– Быстрее переведите объектив на палубу, – подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.

Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебедке спешат Гинзбург, ученые и матросы.

– Не загораживайте! – уже закричал Миша.

Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.

Раскатистый смех.

– Спрут! Спрут! Он все-таки не бросил своей добычи.

– Отойдите! – кричит капитан со своего мостика.

Но матросы не очень торопятся отойти – очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьет щупальцем – это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул – и готово.

Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.

– У, гадюка! – Матрос бьет по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!

– Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!

– Полюбуйтесь, – говорит один матрос, – Скотт следит за нами в бинокль.

– Пусть следит, – спокойно отвечает капитан. – Спустите вниз «кишку», надо поднять шлюпку…

– И бочонок! – взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.

– Поднимем и бочонок, – успокоил его капитан.

Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко – не повреждено ли оно.

– Обрубите спруту щупальца, – сказал Миша.

Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу – беловатые, по краям – присоски.

Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.

– Как змеи, – сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.

– Фу, сатана! – выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.

– Пора опускать телеоко, – сказал Гинзбург. – Сколько времени потеряно зря!

– Скотт всю ночь плавал вокруг, – сказал, зевая, матрос, который сменился после ночной вахты. – Теперь к нам ближе подплыл, вынул очки, усмехается.

Протчев внимательно осматривал концы троса.

– Ты думаешь, это акула перекусила? – спросил он Гинзбурга.

– А кто же?

– А ты когда-нибудь видел зубы акулы?

– Ни разу, – признался Гинзбург.

– Я бы на твоем месте то же ответил. Зубы у акулы, как пилы. Один слой зубов на другом. Когда стираются одни зубы, подрастают другие. Красивые. Филигранная работа. Словно китайский резчик на кости вырезал. Но суть не в красоте, а в том, что зубы акулы оставили бы зубчатые следы. Да и вряд ли акула перекусила бы стальной трос, хотя он и тонкий. На изоляционном слое проводов зубы акулы оставили бы отчетливые рубчики. Я как-нибудь покажу тебе свое плечо, на нем зубы акулы оставили след. Я уж не ошибусь.

– Что же ты думаешь?

– Я думаю, – ответил Протчев, – что акула здесь ни при чем. Трос и провода перерезаны рукой человека – ножом или ножницами, какими режут проволочные заграждения. Это дело рук японца с «Урании», вернее – Скотта.

– Но «Урания» не подходила ночью близко к нашему траулеру.

– А вот мы выясним. – Протчев позвал матроса, стоявшего на вахте в первую половину ночи.

Матрос сказал, что около полуночи «Урания» подошла близко к нашему траулеру.

– Но так как они на «Урании» делали свое дело – спускали драги и лоты, то я и не беспокоился, – говорил матрос. – Ведь и днем «Урания» часто близко подходила к нашим пароходам.

– Скотт дал команду спускать лоты, драги только для того, чтобы отвлечь внимание, – заметил Протчев. – Нам надо быть осторожнее и не подпускать близко к себе «Уранию». А впрочем… – И Протчев усмехнулся. – Может быть, и подпустим… – многозначительно добавил он.

Вбежал радист и сообщил новость: на теплоходе этой ночью тоже оборвалось телеоко. Его ищут.

– За одну ночь две аварии! – воскликнул Протчев. – Да, это проворный японец, – добавил он почти с увлечением профессионала, умеющего ценить работу другого.

– Вот вредители проклятые! – возмутился один из матросов.

– Ну что же, будем вылавливать шлюпку и бочонок? – спросил Гинзбург.

– Будем, – ответил Барковский, – но станем другим бортом.

– Чтобы «скотты» не напортили, – добавил молодой матрос.

Скотт заметил маневр и тотчас приказал обойти траулер. Но «Урании» для этого надо было сделать полукруг, и, прежде чем Скотт занял новый наблюдательный пост, шлюпка, поднятая со дна моря, уже лежала на палубе.

Она была покрыта илом и ракушками. Одна уключина уцелела, но была изъедена коррозией. Через среднюю банку был протянут завязанный узлом ремень, под ним лежало несколько тазобедренных костей.

– Вот что осталось от человека, – толковали матросы. – Наверное, привязал себя, чтобы не смыло волной, да так привязанный и пошел на дно. Рыбы сделали свое дело – обгрызли мясо. Остались одни косточки.

Два матроса ножами осторожно соскребли налипший слой с носа и боков шлюпки. Четко выступила надпись: «Левиафан».

• Предыдущая
• 83/93
• Следующая