Выбери любимый жанр

Колесница Гелиоса - Санин Евгений Георгиевич - Страница 34


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

34

— Как же ты выжил в таком кошмаре?

— Не знаю… То, что они делали здесь со мной, в Риме тебе не снилось даже в самых страшных снах. Первым делом выжгли на щеке вот эту сову, как бы в насмешку, что я из Афин. Потом за малейшие проступки втыкали в меня раскаленные прутья, вешали на крючья за ребра, словом, совсем, как у Аристофана:

Души, дави, на дыбу вздерни, жги, дери,

Крути суставы, можешь в ноздри уксус лить,

Класть кирпичи на брюхо. Можешь все! Прошу

Лишь об одном: не бей его былинкою!

— со злобой процитировал Фемистокл и грустно улыбнулся: — Вряд ли бы я выжил после всего этого, если бы не поданная доброй рукой кружка воды и ломоть хлеба… если бы та же рука украдкой от свирепого отца не перевязывала мне раны, обливая их своими слезами…

— К тебе, наверное, спускались сами боги? Только они могут помочь рабу облегчить страдания! — воскликнул Клеобул.

— Нет, — возразил Фемистокл. — Это был человек, хотя, кое в чем ты прав, потому что этот человек стал для меня богом, и даже больше, чем богом!

— Я, кажется, догадываюсь… Это была та самая девушка, которая уплыла на паруснике?

— Ты видел ее?!

Прот осторожно выглянул из повозки, и увидел, как Фемистокл порывисто ухватил Клеобула за руку чуть повыше локтя.

— Да… — помолчав, отозвался Клеобул, осторожно высвобождая руку. — Но как человек, побывавший рабом в Риме, прости, не могу одобрить твой выбор!

— Понимаю — полюбить римлянку! — с отчаяньем воскликнул Фемистокл, бросая взгляд на ехавших в отдалении всадников.

Прот нырнул в повозку и уже оттуда услышал голос грека:

— Если Евн узнает об этом и сообщит своим сирийцам — это стадо забитых, темных людей разорвет меня в клочья! Из-за этого я даже не смог попрощаться с ней по-человечески, чего не прощу себе до последнего своего часа.

— С римлянкой — по-человечески?!

— Клеобул, я понимаю тебя! Но пойми и ты: Домиция не была римлянкой в настоящем, страшном смысле этого слова! Да — ее отец и мать были истинными патрициями. Собственная честь и честь римского государства были для них превыше всего, даже жизни. Но остальные народы и племена для них как бессловесный скот, одним словом — варвары! И скажу тебе больше, я заслужил свою свободу тем, что положил перед Евном руку именно этого Домиция Ребила! Но его дочь… Она была совсем не такой, она сама боялась и ненавидела своего отца! Два года я был рабом у них в доме. И лишь после того, как стало известно, что Домиция и я… Что мы…

— Можешь не продолжать! — остановил Фемистокла Клеобул. — Поверь, я очень хочу понять тебя и принять близко к сердцу твое чувство. Но прости — в моей голове не укладывается, что римляне могут быть человечными!

— Тебе нужен еще пример? Изволь! Ты запомнил лица остальных, что садились в парусник?

— Кажется, там был пожилой мужчина в тоге…

— Да. Плоций Тукка. Когда наши войска ворвались в Катану, и местные рабы, плача от счастья, резали своих господ, как режут свиней, пятеро рабов вдруг начали защищать этого Плоция и его жену Плоциллу. С кухонными ножами они встали против мечей и копий, предпочтя собственную свободу жизни этих господ… Два раба так и пали у их ног, но не дали воинам надругаться над, заметь, весьма богатыми сицилийцами!

Фемистокл жестом приказал подтянуться и продолжал:

— Потом мы узнали, что эта бездетная пара относилась к своим рабам, как к собственным сыновьям. Уж на что Евн не любит, когда собрание отпускает некоторых господ, и то он был так изумлен, что повелел выделить Плоцию Тукке и его жене конвой во главе с членом Совета! Я с радостью согласился — ведь третьей собрание решило отпустить в Рим Домицию и, кажется, сделал это опрометчиво. Евн что-то заподозрил и послал со мной своего соглядатая Серапиона. Как бы мне теперь не пришлось поплатиться за это головой!

— Так скажи Евну, что Серапион все выдумал, и ты не прощался с Домицией, а я подтвержу! — воскликнул Клеобул.

Фемистокл благодарно взглянул на него и покачал головой:

— Серапион в большом почете у царя! Раньше Евн еще советовался с нами, греками, но потом, видя, что мы не одобряем некоторые его поступки, стал потихоньку изводить нас. Причем, делал это так хитро, что мы не догадывались ни о чем. Сначала, распустив ложные слухи, объединил всех греков и стравил их с ахейцами — самым многочисленным отрядом из всех областей Греции. Уверенный в том, что наши земляки задумали изменить общему делу, мы на заседании Совета приговорили их к смерти… Потом настала очередь родосцев. За ними — беотийцев, а там — и бывших рабов из Элиды. Словом, когда мы поняли, что к чему, то увидели, что в Совете из греков остались одни лишь афиняне и главнокомандующий армией Ахей. Ну, этому нашему земляку Евн доверяет несмотря на то, что он единственный, кто говорит ему во всеуслышанье правду. Весь же остальной Совет теперь — это такие люди, как Серапион.

— Зачем же вы терпите такого царя? — воскликнул Клеобул.

— А что прикажешь делать? — вздохнул Фемистокл. — В Совете теперь почти не осталось греков, да и тех становится меньше день ото дня: одних Евн обвиняет в организации заговора, а смерть других сваливает потом на вылазки защитников крепостей…

— Так организуйте заговор, пока он не перебил вас всех! — не выдержал Клеобул. — Зачем нам, рабам, такой царь, который еще не всех отпускает на свободу! Лишите его власти! И вообще, почему не жить здесь совсем без царей, как у нас в Афинах?

Фемистокл заглянул в повозку, взглянул на Прота, который успел закрыть глаза и притвориться спящим и понизил голос:

— Евн не зря обвинил многих наших земляков в заговоре… Такой заговор действительно есть. Недавно Клиний повторил перед изумленными сирийцами коронный фокус Евна, которым он держит в священном трепете всю эту толпу. Он вложил в рот половинки ореха с тлеющим угольком и изрыгнул такой столб пламени, что многие всерьез усомнились в своем кумире! Потом мы потихоньку объясняем тем, кто остался рабами, а их — втрое больше всей армии Евна, — что хотим освободить всех и построить в Сицилии государство на примере Афин. И они верят нам, потому что мы говорим это от чистого сердца. Ведь я, например, везде выступал против рабства — и в афинском суде, когда меня обвинили в человеческом отношении к рабу, и здесь.

— Двадцать семь лет назад и я за это изгнал бы тебя из Афин, — честно признался Клеобул. — А теперь буду с тобой до последнего… Видно, чтобы понять это, надо самому пройти через рабство…

— Ты не один понял это. Деметрий, который сейчас комендант Тавромения, в свое время был афинским архонтом. А теперь он обещает свободу всем рабам столицы, подговаривая их выступить против Евна! Еще немного — и он добьется этого!

— И сколько же вас всего?

— Много… — уклончиво ответил Фемистокл.

— Можешь не отвечать! — понимающе улыбнулся Клеобул. — И без того ясно, что это все без исключения греки!

— Если бы все! — вздохнул Фемистокл. — Самый талантливый и опытный в военных делах из всех нас даже не хочет слушать о наших планах.

— Кто же он?

— Все тот же наш главнокомандующий — Ахей! Это великий человек. За три дня, когда восстание уже готово было погаснуть, он вооружил и обучил десять тысяч рабов и разбил несколько отрядов римских преторов!

— И он даже не хочет отомстить Евну за своих земляков?!

— Увы!

— Так объясни ему, чего вы хотите!

— Я же сказал, он не желает слушать нас.

— Но почему? Он же грек!

— Он очень обозлен. И я… понимаю его, — помолчав, сказал Фемистокл. — Римляне сожгли Коринф, прямо у него на глазах обесчестили жену и дочерей, бросили в огонь малолетнего сына, а самого его продали в рабство. Весь смысл своей жизни он видит теперь в мести Риму. И кто больше проливает крови, тот для него и лучше! А кто больше Евна сможет пролить ее? То-то… Правда, в последнее время мне удалось приблизиться к Ахею. Я узнал, что он мечтает двинуть армию после взятия Мессаны на Рим, с чем никогда не согласится Евн…

34
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело