Стожары - Мусатов Алексей Иванович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая

Ребята заметно пополняли свои кузовки и корзинки.

— А ты сам почему не берешь? — спросила Маша.

— Мои грибы от меня не уйдут, — сказал Федя, вглядываясь в лес. — Ельник начинается… Теперь должны белые пойти.

Он раздвинул разлапистые, колючие ветки и полез в самую чащу.

Маша с Семушкиным переглянулись и полезли следом за Федей. Вскоре из ельника донеслось восхищенное восклицание девочки. Затем все стихло.

Петька кивнул Саньке на ельник:

— Чего они там… посмотрим.

Санька не отказался. Его уже разбирало любопытство. Он всегда считал себя ловким, находчивым грибником, но так искать грибы, как Федя, было для него в новинку.

В частом ельнике, под густым шатром веток, было сумеречно, прохладно, как в погребе, и все казалось окрашенным в коричневый цвет — и прелая прошлогодняя хвоя, и мелкие сучья, и мох, и даже самый воздух.

Федя, Маша и Семушкин ползали по моховой подстилке и выковыривали белые грибы. Маша вполголоса бормотала. Самый большой гриб с рыхлой накренившейся шляпкой она назвала «дедушкой», поменьше — «отцом и матерью», а молодые, белесые и твердые, как камушки, — «внучатами».

Петька от неожиданности выронил из рук корзину, присел на корточки и принялся шарить во мху.

— Чур, наш корень! — заметил ему Алеша.

Санька потянул Девяткина обратно из ельника: раз «чур» сказано, тут уж ничего не поделаешь.

— Вот повезло! — с завистью вздохнул Петька. — Теперь все наши грибы оберут.

— Какие они наши! — осердился Санька.

Ему было не по себе. Разве можно вернуться домой с неполным кузовком!

— Чего ты за мной по пятам ходишь, как за квочкой! Мало тебе лесу? — прикрикнул Санька на Девяткина и, оставив его, ринулся в густую чащу.

Вскоре, незаметно для себя, он начал искать грибы по Фединому способу — не спешил, часто останавливался, припадал на колени, шарил в траве руками.

Дело пошло лучше. Начали попадаться и белые грибы.

К концу дня грибники вернулись в Стожары.

На улице они не останавливались, но шагали не быстро, чтобы каждый встречный мог заметить, что кузовки у всех полны отборными, первосортными грибами.

Санька еще немного посидел за двором и, когда совсем стемнело, бесшумно вошел в избу. Лампа была привернута: видно, все уже спали. Хотелось есть. На столе Санька заметил хлеб и крынку с молоком. Он присел к столу и невольно оглянулся.

Приподняв с подушки голову, на него смотрела мать.

Санька отодвинул крынку и поднялся.

— Да поешь ты, поешь, петух хорохористый!.. — грустно сказала Катерина и, помолчав, добавила: — Новость, Саня, слышал? Андрей Иваныч приехал, учитель ваш. Он теперь, сказывают, из Стожар никуда не уйдет.

Никто не созывал учеников, но утром, точно по сговору, они собрались у избы Ракитиных.

Было еще очень рано, ноги стыли от холодной росы, и ребята, забравшись на изгородь, расселись рядком, как ласточки на проводах.

В окно выглянула Маша:

— Андрей Иваныч уже спрашивал, про всех спрашивал… Только он еще спит пока.

— Мы обождем, мы тихо, — шепнул Семушкин.

— А что мы скажем Андрею Иванычу, когда он проснется? — также шепотом спросила Зина Колесова.

— В самом деле… — заволновался Семушкин. — Надо что-нибудь такое… вроде приветствия! Мол, так и так, от имени бывших ваших учеников, теперь семиклассников, поздравляем с возвращением.

— Правильно, — согласилась Зина. — У тебя, Семушкин, лучше всех получается, вот ты и скажи. А еще цветы поднести надо бы… ромашки там, лилии водяные…

— И рыбы можно наловить, — предложил Степа.

— Не надо цветов… ничего не надо, — остановила Маша.

— Неловко без подарка-то, — сказала Зина.

— А мы его в поле поведем, в лес, на участок к деду Векшину. Целый день будем водить. Все, все покажем — и хлеба и травы…

— И речку с рыбой, и небо с солнышком, — засмеялся Алеша. — Нет, ты делом скажи, как приветствовать будем.

— А никак, — сказал Степа. — Просто скажем: «Здравствуйте, Андрей Иваныч! Мы вас так ждали, так ждали…»

— А я к вам так долго не шел, — раздался негромкий голос. — Что поделаешь, друзья мои! Дорога была не совсем близкой.

Ребята оглянулись. По ступенькам крыльца к ним спускался высокий, худощавый человек в солдатской гимнастерке.

— Ну вот мы и встретились!

Андрей Иваныч протянул детям левую руку, так как на месте правой болтался пустой рукав, напоминая подбитое птичье крыло.

Школьники переглянулись и чуть подались назад.

— Ничего, друзья мои, — заметил их смущение Андрей Иваныч. — Одна рука — это не так уж много для такой войны…

Учитель стал как бы шире в плечах, выше ростом; густые усы делали его лицо старше и строже, но светлые глаза, как и прежде, светились спокойным, ясным светом.

И ребята, радуясь, что судьба сохранила для них эти ясные глаза, добрую голову и сильное тело, окружили Андрея Иваныча тесным кольцом, и их руки, как голуби, доверчиво опустились на широкую ладонь учителя.

Андрей Иваныч долго смотрел на ребят. Сколько раз в пылу сражений или в короткие минуты отдыха вспоминались ему эти детские лица! Сколько раз в непогожую, темную ночь ребячьи глаза светили ему, как звезды на небе, и облегчали тяжкий солдатский путь!

Вот неугомонная, беспокойная, как огонек, его племянница Маша; вот рассудительная, молчаливая Зина Колесова; вечно шмыгающий носом, словно принюхивающийся к чему-то Семушкин; добрейший Степа Карасев… Как все они вытянулись, повзрослели!

Голова Степы заросла густыми волосами, стала круглой, точно шар. Сколько раз, бывало, до войны Андрей Иваныч оставлял мальчика после уроков и стриг его под машинку.

Сейчас учитель положил руку на Степину голову.

— Ей-ей, стригусь, Андрей Иваныч, — густо покраснел Степа, — а они лезут и лезут, удержу нет.

— Он стрижется! — фыркнул Семушкин. — Раз в год по обещанию.

— Погоди вот! — погрозил учитель. — Сегодня же обработаю тебя под нулевой номер.

И все засмеялись, потому что знали, как Степа не любил стричься.

И тут учитель заметил, что позади всех стоит невысокий смуглый мальчик и не сводит с него глаз.

— Это, Андрей Иваныч, тоже стожаровский, — шепнула Маша. — Федя Черкашин.

— Здравствуй, Федя, — шагнул к нему учитель. — Знаю про тебя, знаю. Писала мне Маша.

— Расскажите про войну, Андрей Иваныч, — попросил Семушкин, когда все ребята поздоровались с учителем.

— Узнаю тебя, Алеша Семушкин, — улыбнулся учитель: — ты нетерпелив, как и прежде. Но мне тоже хочется много узнать. Узнать о вас. Как вы жили, друзья мои, что делали. Покажите мне ваши владения.

Дети переглянулись. Что они могут показать? Разве только свой небольшой опытный участок.

— Как! Нечего показать? — удивился Андрей Иваныч. — А поля, которые я вижу отсюда? А луг, лес, речка?

Маша с гордостью оглядела ребят: она же угадала, какой подарок дороже всего учителю.

И дети повели Андрея Иваныча по колхозу.

— Наша кузница! — говорила Маша, показывая на закопченную низенькую сараюшку. — Здесь дядя Евсей работает. А это скотный двор… Его недавно отстроили… — И все это рассказывалось с таким видом, как будто Андрей Иваныч впервые в жизни видел и кузницу и скотный двор.

Колхозницы, встречая учителя, раскланивались с ним, поздравляли с возвращением и кивали на ребят:

— Не успели водицы испить с дороги, а они уже опять вас в полон забрали.

— Владения свои показывают молодые хозяева, — отвечал Андрей Иваныч.

— Поинтересуйтесь, как мы тут на ноги встаем…

Обойдя хозяйственные постройки, дети повели учителя в поле.

Все радовало его в это утро: и делянки зеленых, волнующихся от ветра хлебов, и лилово-розовый ковер клеверного поля, и пестрое стадо коров на пастбище, и неторопливый бег реки.

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая