Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения - Страница 19

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая

– Да все вроде так и думают… Хотя, по правде, Светка не такая. Она скромная. Хотя за ней действительно все всегда бегали.

– И ты?

– Я-то нет, конечно. Я просто бегал. Ты забыла про драмоманию?

– Помню. И очень рада, что она тебя увела от такой роковой Светки. Она действительно очень красивая?

– Наверное. Я, если честно, особенно не присматривался, не до того всегда было. Но сейчас представляю себе: она вроде и взрослая, на пару лет моложе меня, но похожа на серьезную, правильную куклу. Как-то мы с ней говорили, она ресницами длинными хлопала, а в глазах – как будто зеленая подсветка. Для меня – не женщина. Для стариков и зануд типа отца и Арсения, наверное, идеал и венец творенья.

– Твоему отцу лет сорок?

– Поверишь, точно не знаю. Вроде больше.

– Да, старик, конечно.

– Я правильно понял: ты собираешься мне рассказывать, как годишься мне в бабушки? Ты к этому опять подбираешься?

Он поднял ее со стула, взял на руки и легко понес в спальню.

– Подожди, – не давала ему поцеловать себя Карина. – А кого ты считаешь женщинами?

– Ты сейчас все равно не поверишь. Не скажу. И не проси…

Он сказал это после любви. И очень по-своему.

– Знаешь, я к тебе как-то прилипаю. Драмомания проходит, никуда не хочется. Никого больше не хочется. Ты мне так нравишься, что я даже не могу тебя рассмотреть как следует. Даже не могу сказать, в чем дело.

– Сосредоточься, – серьезно, как на уроке, попросила Карина. – Рассмотри, подумай, сформулируй. Я шучу, – улыбнулась она в ответ на его почти испуганный взгляд. – У меня сейчас идея появилась. Нам надо Свету поискать. Это может оказаться совсем несложно. Потом Арсений выздоровеет. Надо бы и к нему съездить, а вдруг он знает, кто на него напал. И все рассеется, весь этот кошмар!

– Ты мне нравишься как женщина, – сказал Игорь. – Но ты на самом деле самурай, готовый к харакири. То к психу своему поехала, чтобы добил, теперь хочешь Светку искать. А вдруг мы ее найдем? Неживой? Я боюсь. Я хочу, чтобы ничего этого вообще не было.

– Тебе не хочется сейчас от меня убежать? – спросила Карина.

– Знаешь, нет. Совсем не хочется. Это уже другая болезнь? Поставь и ты мне диагноз, как маман и мои училки.

Карина откинулась на подушку и прикрыла глаза. С кем она связалась? Это вечный ребенок. Он никогда не повзрослеет. Игорь склонился над ней, сжал ладонями ее лицо.

– Какая же ты простая! Как ты ведешься! Ты думаешь сейчас, что я недоразвитый, и страдаешь? Как, мол, я, порядочная женщина, связалась с недоумком? Так вот: я скажу тебе свой диагноз. Лю-бофф! И это не шутки, как бы я ни был похож на клоуна. И давай торжественную часть на этом закроем. Нам все понятно. Ты хочешь искать Светку? Мы будем ее искать. И найдем, живую, на радость папе и тем паче маме.

Светлана с утра тщательно вымылась. Затем обследовала шкафчики в ванной. В одном обнаружила баночки с кремами и даже большой косметический набор: тон, пудра, корректор, подводки, тушь, тени, помада. Интересно, для какого случая он ей это купил? Если бы она увидела это раньше, может, и спросила бы. Теперь уже никогда не узнает. Но хорошо, что купил. Света сварила себе очень крепкий кофе, плотно поела – неизвестно, когда еще придется. Потом все же сложила оставшиеся пирожки в пакет. Вернулась в ванную за косметическим набором и стала тщательно наносить макияж. От усилий несколько раз взмокала, все смывала, начинала заново. Получалось плохо, грубо. Под солнцем она будет выглядеть ужасно. Ох! Она обнаружила флакон с прозрачной базой под тон или пудру. Это поможет. Все пошло как-то легче. Она вошла в комнату, взяла со стола зеркало, впервые отдернула шторы и посмотрела на себя при солнечном свете. Хорошая косметика – легла так естественно, что самой незаметно. Просто лицо стало почти совсем чистым и в меру ярким. Ресницы красить не нужно. А бледные губы она намазала легкой, светлой, какой-то витаминной помадой. Все получилось. Еще влажные волосы она заплела в толстую косичку, стянула резинкой. Открыла шкаф, взяла джинсы и кофту. Все нормально, правда, джинсы болтались на талии. К счастью, они были с поясом, пришлось только на кухне проколоть ножом еще одну дырочку. Влезла в босоножки. Сунула в карман телефон. Положила в полиэтиленовый пакет свои лекарства и мази, носовые платки и салфетки. Все, включая коробку с косметикой, уложила в одну из синтетических сумок – Андрей часто покупал их на рынке и складывал под диванчиком на кухне. В последний момент вспомнила про пакет с пирожками, положила сверху.

Света устала и взглянула на кровать – может, немного полежать? Нет, только не это. Она уснет, потом опять все смывать и красить, опять устанет, и он придет. Она подняла легкую сумку и подошла к окну в комнате. Хотела одной рукой открыть его, нажав на ручку. Но оно не открывалось. Поставила сумку на пол, потянула изо всех сил, пока не поняла: он что-то укрепил так намертво, чтобы она не открыла. Форточка очень маленькая, да такой номер ей пока и не под силу. Застыла в отчаянии. Отказаться от своей идеи, от надежды? От свободы? Лежать в этой клетке и продолжать глушить, убивать в мозгу все воспоминания? Но это стало почти невозможным, когда прошла физическая боль. Мозг, вопреки ее воле, бесконечно пытался восстановить все провалы в памяти. И когда картина сложится, она останется со своим кошмаром уже совсем лицом к лицу. Да, он может повториться в любой момент. Ей принесут ягоды и пирожки, сделают укол, и все опять случится… Она почувствовала протест и ярость. Не будет этого! Она становится человеком, а не жертвой. Светлана бросилась на кухню, схватила висящую на гвоздике большую медную сковородку с утяжеленным дном и длинной деревянной ручкой, вернулась к окну и, зажмурив глаза, чтобы не повредить, разбила стекло. Потом взяла с кровати одеяло и накинула на подоконник, над которым торчали острые осколки. Сначала перебросила сумку, потом осторожно выбралась сама.

Теперь забор. Светлана нашла раскидистую яблоню, влезла по ее ветвям на нужный уровень, перебралась на забор и, сидя на нем, с ужасом посмотрела вниз. Это очень высоко. Она все себе переломает. Тем не менее бросила по другую сторону сумку, повисла на руках, потом просто упала на пыльную дорогу. От боли из глаз полились слезы. Но Светлана понимала, что при переломе было бы нестерпимо больно. А ей терпимо. Поднялась, отряхнулась, взяла сумку, пошла, сначала немного хромая, потому что болело колено. Потом прошло. Куда идти? Да все равно. Главное – уйти из этого поселка, ни к кому здесь не обращаться за помощью, постараться, чтобы ее вообще никто не увидел. Нужно выбраться на трассу, там видно будет. Она миновала жиденькую лесополосу и вышла к трассе. Остановилась в паре метров от нее, села под каким-то кустом. И первым делом достала из сумки пудреницу с зеркальцем и помаду. Привела себя в порядок, переплела косичку и ступила на дорогу.

Света никогда не голосовала. Какую машину лучше останавливать? Нужно ли вообще это делать, может, просто ждать, пока кто-то сам остановится?.. Вдруг мелькнула мысль: «Не попасть бы из огня да в полымя». Но – какой у нее выбор? Придется положиться на судьбу. Которая, собственно, так ее подставила. Ну, судьба такая, какая есть. Света просто стояла на обочине. Как будто за ней должны подъехать. Отказалась сесть в несколько машин: «Я жду, спасибо». Наверное, лучше выбрать пару или семью. Как-то она не заметила, что день закончился, в сумерках стало совсем неуютно. Тут и затормозил рядом с ней новый «Лексус».

– Девушка, вам куда? – небрежно спросил полноватый мужчина с волнистыми волосами.

«Господи боже мой, – в растерянности подумала Света. – Что сказать? Куда? И сразу ли предупредить, что у меня нет денег?» Но это, наверное, было то, что ей нужно: на заднем сиденье расположилась женщина.

– Туда, вперед. Я скажу, где мне выйти, – наконец выдавила Света.

Мужчина внимательно посмотрел в ее огромные глаза, в которых метались паника и отчаяние, вышел, открыл дверцу с другой стороны, помог сесть. Сжимая в руках сумку, она бездумно глядела перед собой, на летящую навстречу дорогу. Все в ней тряслось, ныло и тосковало по той кровати, на которой она провела столько времени, по кухне, ванной. Все это отсюда казалось таким уютом… Ей было ужасно плохо. Но по-настоящему плохо стало через двадцать минут, когда водитель остановил машину и попутчица-блондинка стала выходить из машины.

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая