Башня шутов - Сапковский Анджей - Страница 53

• Предыдущая
• 53/138
• Следующая

– Для пришельца из загробного мира, – поборол изумление Рейневан, – ты недурно знаешь человеческий язык. И поэзию Данте.

– Я… – проговорил Самсон после недолгого молчания. – Я – Странник, Рейнмар. А Странники знают многое. Это называется «мудрость пройденных дорог, посещённых мест». Больше сказать тебе я не могу. Зато скажу, кто виновен в смерти твоего брата.

Ты что-то знаешь? Говори!

– Не сейчас, сначала мне все надо еще обдумать. Я слышал твой рассказ. И у меня есть определенные подозрения.

– Так говори же, ради Бога!

– Тайна смерти твоего брата скрывается в том обгоревшем документе, который ты выхватил из огня. Постарайся припомнить, что там было. Обрывки фраз, слова, буквы, что-нибудь. Расшифруй документ, и я покажу тебе виновного. Отнесись к этому как к услуге.

– А чего ради ты оказываешь мне услуги? И чего ждешь взамен?

– Взаимных.

– В каком смысле?

– Чтобы ты обернул вспять произошедшее. Дабы я мог возвратиться к моему собственному телу и моему собственному миру, необходимо по возможности точно повторить весь ритуал экзорцизма. Всю процедуру…

Их прервал долетевший из чащи дикий вой волка. И жуткий крик демерита.

Они кинулись туда; несмотря на свой вес, Самсон не дал себя опередить. Они влетели в мрачную чащу, руководствуясь криком и хрустом веток. А потом увидели.

Шарлей боролся с чудовищем.

Огромное, человекоподобное, но заросшее черной шерстью чудо-создание напало, видимо, неожиданно, со спины, сразу охватив Шарлея страшнейшим нельсоном косматых и когтистых лап. Демерит, затылок которого был прижат так, что подбородок втиснулся в грудь, уже не кричал, только хрипел, пытаясь оттянуть голову из поля досягаемости зубастой, испускающей потоки слюны пасти. Он боролся изо всех сил, но безрезультатно – чудовище держало его хваткой богомола, не давая шевелиться одной руке и ограничивая движения другой. Несмотря на это, Шарлей извивался, как ласка, и вслепую тыкал локтем в волчью морду, пытался вырваться и давал пинки, но его попытки сводили на нет спущенные ниже колен штаны.

Рейневан стоял столб столбом, парализованный ужасом и нерешительностью. Зато Самсон не колеблясь кинулся в бой.

Гигант, как опять стало видно, умел двигаться со скоростью питона и грацией тигра. Тремя прыжками он подскочил к борющимся, точно и крепко саданул чудовище кулаком прямо по волчьей морде, растерявшегося зверя схватил за косматые уши, оторвал от Шарлея, завертел, ударом ноги бросил на ствол сосны, в который противник врезался лбом с таким стуком, что посыпались иголки. От такого удара череп человека раскололся бы, как яйцо, но волколак тут же отпрянул, взвыл по-волчьи и кинулся на Самсона. Не нападал, как можно было ожидать, раскрыв клыкастую пасть, а осыпал градом молниеносных, неуловимых глазом ударов и пинков. Самсон парировал и отбивал их, невероятно быстрый и поворотливый для своих размеров и массы.

– Он дерется… – простонал Шарлей, которого Рейневан пытался поднять. – Он дерется, как доминиканец…

Отразив серию ударов и уловив подходящий момент, Самсон кинулся в контратаку. Волколак завыл, получив прямо в нос, покачнулся от мощного удара по голени, но новый удар в грудь кинул его к стволу сосны. Опять раздался глухой удар, но и на этот раз череп выдержал. Чудовище зарычало и прыгнуло, наклонив голову на манер нападающего быка, собираясь повалить гиганта. Однако задуманный маневр успехом не увенчался. Под натиском волколака Самсон даже не дрогнул, охватил бестию руками, так они и стояли, словно Тесей и Минотавр, кряхтя, пытаясь повалить один другого и сдирая дерн ногами. Наконец Самсон осилил, отбросил чудовище и ударил его кулаком – а кулак был не хуже тарана. Глухо стукнуло – потому что сосна по-прежнему стояла на своем месте. Теперь Самсон не дал чудовищу времени для нападения. Подскочил, нанес несколько мощных и точных ударов, кинувших волколака на четвереньки. При этом Самсон оказался позади него. Зад чудовища, не покрытый шерстью и красный, представлял собой отличную мишень, промахнуться было невозможно, а башмаки у Самсона были тяжелые. Получив пинок, волколак завизжал и полетел, уже в четвертый раз врезавшись лбом в ствол злосчастной сосны. Самсон дал ему подняться лишь настолько, чтобы зад снова стал доступной целью. И пнул еще раз, вложив в пинок еще больше силы. Волколак скатился с бережка, плюхнулся в речку, оленем выскочил из нее, прошлепал через болото, с треском и хрустом продрался сквозь лозняк и умчался в бор. Завыл только еще раз. Вдалеке. Скорее – жалобно.

Шарлей встал. Он был бледен. У него дрожали руки и подкашивались ноги. Но он быстро пришел в себя. Только тихо ругался, потирая и массируя шею.

Подошел Самсон.

– Ты цел? – спросил он. – Невредим?

– Обманом меня взял, сукин сын, – оправдывался демерит. – С заду зашел… Ребра мне чуточку помял… Но я все равно управился бы с ним. Если б не штаны… Я бы справился…

И тут же смутился под многозначительными взглядами.

– Хреново было, – признался он. – Чуть шею мне не свернул. Благодарю за помощь, дружище. Ты спас меня. Я мог, что уж говорить, запросто распрощаться с жизнью.

– Жизнь жизнью, – прервал Самсон, – но задницы своей ты бы нетронутой не унес. Здесь этого ликантропа знают, вся округа знает. Будучи человеком, он тоже питал любовь к извращениям, и в волчьей шкуре это у него осталось. Теперь вот подстерегает таких, которые вроде тебя скидают штаны и раскрывают… э… прости, свой междужопок. Привык, паскудник, сзади схватить и сковать движения… А потом… Сам понимаешь.

Шарлей, несомненно, понимал, потому что заметно вздрогнул. А потом усмехнулся и протянул гиганту правую руку.

Полный месяц колдовско светил, бегущая по дну котловинки речка сверкала в его свете, как меркурий[229] в тигле алхимика. Костер постреливал языками пламени, сыпал искрами, потрескивали поленья и смолистые ветки.

Шарлей не проронил ни единого ехидного замечания, ни одного слова недовольства – ограничился тем, что крутил головой и несколько раз вздохнул, чем проявил свое сомнение в целесообразности мероприятия. Но участвовать в нем не отказался. Рейневан же взялся за дело с энтузиазмом. И оптимизмом. Преждевременным.

По просьбе странного гиганта они повторили весь ритуал экзорцирования у бенедиктинцев, так как, по мнению Самсона, нельзя было исключить, что таким образом снова случится пересадка, то есть он вернется в свое привычное бытие, а монастырский кретин – в свое большое тело. Поэтому они повторили экзорцизм, стараясь ничего не упустить. Ни цитат из Евангелия, ни из молитвы Михаилу Архангелу, ни из «Пикатрикса», переведенного ученым королем Леона и Кастилии. Ни из Исидора Севильского, ни из Цезаря Гайстербахского. Ни из Рабана Мавра, ни из Михаила Пселла.

Не забыли повторить и заклинания – против Ахарона, Эгея и Гомуса и против Фалея, Ога, Пофиеля и ужасного Семафора. Испробовали все, не упустив ни «джобса, хопса», ни «гакc, пакc, макс», ни «хау-хау-хау». Рейневан даже с величайшим усилием вспомнил и построил арабские – или псевдоарабские – сентенции, почерпнутые из Аверроэса, Авиценны и Абу Бакра Мухаммеда ибн Закария аль-Рази, известного в западном мире как Разес.

Впустую.

Не удалось уловить никаких признаков дрожи и шевеления Силы. Не произошло ничего, если не считать долетающего из леса стрёкота птиц и фырканья лошадей, напуганных воплями экзорцистов. Странный же пришелец как был Самсоном, гигантом из бенедиктинского монастыря, так им и остался. Если даже принять, что в отношении невидимых миров, параллельных бытий и космосов не ошибались ни Дунс Скот, ни Рабан Мавр, ни даже Моисей Лионский вкупе с остальными кабалистами, то добиться новой пересадки не удалось. Как ни удивительно, но самый более других заинтересованный казался менее других разочарованным.

• Предыдущая
• 53/138
• Следующая