Дорога, откуда не возвращаются - Сапковский Анджей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/8
- Следующая
Пятый Ворон крутился посреди двора, пытаясь успокоить испуганного пылавшей кузницей коня. Справился наконец, завопил, ударил коня шпорами и с занесенной секирой по несся прямо на парнишку в капюшоне. Микула понял свою ошибку, увидев, как тот сбрасывает капюшон. Девушка. Она встряхнула рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам, крикнула что-то непонятное, вытянув руку ладонью вверх навстречу налетающему Ворону. С ее пальцев метнулась узкая полоска света, блестевшего как ртуть. Ворон вылетел из седла, описал в воздухе дугу и рухнул в песок. Его одежда дымилась. Конь, роя землю копытами, ржал и тряс головой.
Высокий Ворон с золотым солнцем на шлеме, теснимый светловолосым, медленно отступал к пылающей кузнице. Обе руки вытянул перед собой, меч — в правой. Клинки скрестились. Меч Ворона отлетел в сторону, а сам он повис на пронзившем его лезвии. Светловолосый вырвал меч. Ворон упал на колени, рухнул лицом в землю.
Всадник, выбитый из седла молнией, поднялся на четвереньки и шарил вокруг, ища меч. Микула очнулся, сделал два шага, взметнул дубину и опустил ее на голову Ворона. Все было кончено.
— Все в порядке, — услышал он.
Девушка оказалась вблизи веснушчатой и зеленоглазой. На лбу у нее блестел удивительный самоцвет.
— Все в порядке, — повторила она.
— Благородная госпожа, — охнул кузнец, держа свою дубину, как гвардеец держит алебарду. — Кузницу вот… Сожгли. Мальчишку убили. И Радима зарубили, разбойники. Госпожа…
Светловолосый перевернул ногой труп высокого Ворона, посмотрел ему в лицо, потом отошел, пряча меч.
— Ну что, Висенна, — сказал он, — вот теперь я вмешался как раз вовремя. Вот только тех ли я порубил, кого нужно было?
— Ты и есть кузнец Микула? — спросила Висенна.
— Я. А вы из Круга друидов, благородные господа? Из Майены?
Висенна не ответила. Она смотрела в сторону леса, откуда бежало к ним множество людей.
— Это наши, — сказал кузнец. — Из Ключа.
***
— Мы троих завалили! — гремел чернобородый из Порогов, потрясая насаженной на жердь косой. — Трех, Микула! Прискакали на поле ловить девок, вот мы их там… Один только и ушел, успел на коня вскочить, сукин сын!
Отряд разместился на равнине, в кругу костров, выбрасывавших в ночное небо снопики искр; люди кричали, гомонили, размахивали оружием. Микула поднял руки, успокаивая их, — хотел послушать другие донесения.
— К нам вчера вечером прискакало четверо, — сказал старый, худой как жердь староста Кочерыжки. — За мной. — Кто-то им донес, что я с вами. Залез я на крышу овина, лестницу за собой втянул, вилы взял: ну, говорю, заразы, лезьте ко мне, кто смелый. Взялись они овин поджигать, тут бы мне и конец, да наши не подвели, пошли на них кучей. Те прорываться верхами. Наших парочку положили, но и мы одного с седла сдернули…
— Жив? — спросил Микула. — Я же вам наказывал — непременно живого брать.
— Эх… — только рукой махнул староста. — Не сберег я его. Бабы как налетели, как начали первые…
— Я всегда знал, что в Кочерыжке горячие бабы, — буркнул Микула, почесывая в затылке. — А тот, что доносил?
— Отыскали и доносчика, — кратко сказал староста, не вдаваясь в подробности.
— Хорошо. А теперь слушайте, люди! Где засела эта банда, мы уже знаем. В предгорьях, возле пастушьего становища, есть в скале пещера. Там они засели, там мы их и достанем. Возьмем с собой сена да хворосту, довезем на телегах, выкурим их как барсуков. Дорогу завалим засекой, и никуда они не денутся. Так мы порешили с Корином, вот этим рыцарем. Да и мне, сами знаете, воевать приходилось. Я с вождем Грозимом ходил на Воронов, это уж потом осел в Ключе.
Снова раздались воинственные крики, но тут же замолкли, оборванные одним-единственным словом, произнесенным тихо, неуверенно. Потом оно зазвучало все громче. Наконец настала тягостная тишина. Висенна встала рядом с Микулой, не доставая ему даже до плеча. Толпа зашумела. Кузнец воздел руки.
— Пришло время сказать правду, — прогремел он. — Когда правитель округа из Майены отказался нам помочь, я обратился к друидам из Круга. Знаю, что многие из вас косо на это смотрят…
Толпа затихла, но кое-где раздавалось сердитое бормотанье.
— Вот это госпожа Висенна из майенского Круга, — сказал Микула. — По первому зову она поспешила к нам на помощь. Те, кто из Ключа, уже ее знают, она лечила там людей, исцеляла своей силой. Да, мужики. Госпожа невелика ростом, но сила ее велика. Выше нашего понимания эта сила, страшит она нас, но для пользы нашей послужит!
Висенна не произнесла ни слова, не сделала ни одного движения в сторону собравшихся. Но скрытая мощь невысокой, веснушчатой чародейки была невероятной. Корин с удивлением ощутил, что его охватывает удивительный энтузиазм, а страх перед тем, что кроется на перевале, страх перед неведомым — исчезает напрочь тем быстрее, чем сильнее сияет самоцвет на лбу Висенны.
— Видите, — сказал Микула, — и на кащея найдется управа. Мы не одни, мы вооружены. Пусть эта банда только попробует вылезти навстречу!
— Прав Микула! — крикнул бородач из Порогов. — Плевать, чары там или не чары! Вперед, мужики! Прикончим кащея!
Толпа завопила, как один человек, пламя костров играло на остриях кос, пик, секир и вил.
Корин пробрался сквозь толчею, подошел к висящему над огнем котелку, достал миску и ложку. Положил себе чуточку подгоревшей каши со шкварками. Уселся, пристроил миску на коленях, ел медленно, выплевывая ячменную шелуху. Почуял чье-то присутствие рядом.
— Садись, Висенна, — сказал он с набитым ртом.
И продолжал есть, косясь на ее профиль, водопад волос, красных, как кровь, в свете костра. Висенна молчала, глядя в пламя.
— Слушай, Висенна, что мы сидим, как две совы? — Корин отставил миску. — Я так не могу, сразу делается грустно и холодно. Куда они спрятали самогонку? Ведь был где-то жбан. Ну и леший с ним. Темно, как в…
Друидесса повернулась к нему. Ее глаза светились удивительным зеленым сиянием. Корин примолк.
— Ну да. Верно, — сказал он потом, откашлялся. — Ну да, я разбойник. Наемник. Вмешался, потому что люблю драку, и мне все равно, с кем биться, лишь бы биться. Знаю, сколько стоят яшма, жадеит и все другие камни, какие добывают в копальнях Амелла. И хочу добыть их побольше. Ну да, мне чихать, сколько из этих людей завтра погибнет. Что еще? Я сам все скажу, не нужно прикасаться к тому камешку, под змеиной шкуркой. Не собираюсь ничего скрывать. Ты права, меня не колышут ни ты, ни твоя благородная миссия. Вот и все. Доброй ночи. Иду спать.
Но не встал. Только схватил палку и принялся ворочать головешки.
— Корин, — сказала Висенна тихо.
— Что?
— Не уходи.
Корин повесил голову. Березовое полено в костре брызгало искрами. Корин глянул на девушку, но не смог вынести взгляда нечеловечески светившихся глаз. Отвернулся к костру.
— Что ж, нельзя от тебя требовать слишком много, — сказала Висенна, кутаясь в плащ. — Так уж повелось, что сверхъестественное вызывает страх. И омерзение…
— Висенна…
— Помолчи. Да, Корин, людям нужна наша помощь, они благодарят за нее, платят, иногда весьма щедро, но брезгуют нами, боятся нас, не смотрят нам в глаза, плюются за нашей спиной. А самые умные, вроде тебя, режут правду в глаза. Ты не исключение, Корин. Многие заявляют, будто недостойны сидеть со мной у одного костра. Но случается, что как раз нам требуется помощь от… нормальных. Или их дружба.
Корин молчал.
— Конечно, — сказала — Висенна, — легче было бы, будь у меня седая борода до пояса и нос крючком. Тогда омерзение ко мне не привело бы в такое замешательство твои мысли. Да, Корин, омерзение. Этот камешек у меня на лбу — халцедон, ему я во многом обязана своими магическими способностями. Ты прав, как раз с его помощью я без труда читаю мысли. Твои тем более. Но не думай, что мне это приносит удовлетворение. Я чародейка, ведьма, но я еще и женщина. Я пришла, потому что… хотела тебя.
- Предыдущая
- 4/8
- Следующая
