Крещение огнем - Сапковский Анджей - Страница 13
- Предыдущая
- 13/103
- Следующая
– Мы все? – повторила Шеала. – Я вижу здесь пустые стулья, полагаю, их поставили не случайно.
– Конвент должен состоять из двенадцати чародеек. Я хотела бы, чтобы кандидатку на одно из пустующих пока стульев предложила нам и представила на следующем сборе госпожа Ассирэ. В Нильфгаардской империи наверняка сыщется еще хотя бы одна достойная чародейка. Другое место я оставила для тебя, Францеска. Чтобы ты как единственная чистокровная эльфка не чувствовала себя одинокой. Третье…
Энид ан Глеанна подняла голову.
– Прошу выделить два места. У меня две кандидатуры.
– Кто-нибудь из дам возражает? Если нет, я тоже не против. Сегодня у нас пятое августа, пятый день после новолуния. Встретимся снова на второй день после полнолуния, дорогие единомышленницы. Через четырнадцать дней.
– Минутку, – прервала Шеала де Танкарвилль. – Одно место все же остается пустым. Кто будет двенадцатой чародейкой?
– Это как раз и станет первой задачей, которой займется ложа, – таинственно улыбнулась Филиппа. – Через две недели я вам скажу, кто должен сесть на двенадцатый стул. А потом мы совместно подумаем, как это осуществить. Вас удивит моя кандидатура и эта особа. Потому что это не обычная особа, уважаемые коллеги. Это Смерть или Жизнь. Разрушение или Возрождение. Порядок или Хаос. Все зависит от точки зрения.
Вся деревня высыпала на улицу, чтобы поглазеть на проезжающую банду. Тузек вышел вместе со всеми. У него была масса работы, но удержаться он не мог. Последнее время много чего говорили о Крысах. Прошел даже слух, будто всех их схватили и вздернули. Однако слух оказался ложным, доказательство чему демонстративно и не спеша как раз двигалось через всю деревню.
– До чего ж наглые, – изумленно шептал кто-то за спиной у Тузека. – Надо ж, посередь деревни прут…
– Вырядились-то будто б на свадьбу…
– А кони? Какие кони-то! И у нильфгаардцев таких не сыщешь!
– Э! Краденые. Крыси у всех конев забирают. Коня-то теперича всюду продашь запросто. А самых лучших себе оставляют…
– Тот, вона, впереду который, гляньте-ка, энто Гиселер… Атаман ихний.
– А подле него, на каштанке, эльфка. Искра, стало быть.
Из-за забора выскочила дворняга, зашлась лаем, увиваясь подле передних ног Искриной кобылы. Эльфка тряхнула буйной гривой темных волос, развернула коня, сильно наклонилась и стеганула собаку нагайкой. Дворняга заскулила и, трижды перевернувшись в воздухе, шлепнулась в пыль, а Искра плюнула на нее. Тузек с трудом сдержал проклятие.
Стоявший рядом кмет продолжал шептать, незаметно указывая на других Крыс, медленно едущих по деревне. Тузек и не хотел бы слышать, да приходилось. Не затыкать же уши. Он знал сплетни и слухи не хуже других, без труда догадывался, что тот вон, со спутанными, доходящими до плеч соломенными волосами, который грызет яблоко, это Кайлей, широкоплечий – Ассе, а тот, что в вышитом полукожушке, – Рееф.
Дефиладу замыкали две девушки, едущие бок о бок, держась за руки. Та, что повыше, на гнедом коне, острижена словно после тифа, кафтанчик распахнут, кружевная блузка просвечивает идеальной белизной, колье, браслет и серьги брызжут слепящими искрами.
– А стриженая, энто Мистля… – услышал Тузек. – Обвесилась стекляшками, ровно елка на Йуле…
– Говорят, прибила больше людей, чем весен считает…
– А другая? На пегой? Ну, та вон, с мечом на спине?
– Фалькой ее кличут. С того лета с Крысями ходит. Тоже, говорят, не золото…
«Не золото» было, по оценке Тузека, немногим старше его дочери Миленки. Пепельные волосы молоденькой бандитки космами выбивались из-под бархатного берета, украшенного надменно покачивающимся пучком фазаньих перьев. На шее у нее пылал шелковый платочек цвета мака, завязанный фантазийным бантом.
Среди выбежавших из домишек кметов неожиданно возникло движение, потому что ехавший первым Гиселер вдруг придержал коня и ленивым движением кинул звонкий мешочек к ногам опирающейся на клюку бабки Микитки.
– Дай тебе Бог счастья, сыночек милостивый, – взвыла бабка Микитка. – Чтоб ты здоровенький был, благодетель ты наш, чтоб ты…
Переливчатый смешок Искры заглушил Микиткино бормотание. Эльфка молодецки перебросила правую ногу через луку, полезла в кошель и с размаху сыпанула в толпу горсть монет. Рееф и Ассе последовали ее примеру, самый настоящий серебряный дождь обрушился на песчанистую дорогу. Кайлей, хохоча, бросил в копошащихся над деньгами людей огрызок яблока.
– Благодетели!
– Соколики вы наши!
– Да продлятся дни ваши!!!
Тузек не последовал за другими, не повалился на колени выгребать монеты из песка и куриного помета. Он по-прежнему стоял у ограды, глядя на медленно проезжающих девушек. Младшенькая, та, что с пепельными волосами, заметила его взгляд и выражение лица. Отпустила руку стриженой, хлестнула лошадь, боком наехала на него, приперев к забору и чуть не задев стременами. Он увидел ее зеленые глаза и задрожал. Столько в них было злобы и холодной ненависти.
– Брось, Фалька! – крикнула стриженая. Это было ни к чему. Зеленоглазая бандитка удовольствовалась тем, что приперла Тузека к забору, и поехала за Крысами, даже не повернув головы.
– Благодетели!
– Соколики!
Под вечер в деревню влетели вызывающие ужас Черные конники из форта под Фэн Аспрой. Звенели подковы, ржали кони, бряцало оружие. Солтыс и другие выпытываемые кметы врали, будто нанятые, направляли погоню на ложный след. Тузека никто ни о чем не спрашивал. И хорошо.
Вернувшись с пастбища и зайдя во двор, он услышал голоса. Распознал щебетанье двойняшек колесника Згарба, ломкие фальцеты соседских мальчишек. И голос Миленки. «Играют», – подумал он, вышел из-под поленницы и остолбенел.
– Милена!
Миленка, его единственная выжившая дочка, его счастье, перевесила себе через плечо палку на шнурке, изображающую меч. Волосы распустила, к шерстяной шапочке прицепила петушиное перо, на шею намотала материнский платочек. С удивительным, фантазийным бантом.
Глаза у нее были зеленые.
Тузек никогда прежде не бил дочери, никогда не пускал в ход отцовский ремень.
- Предыдущая
- 13/103
- Следующая
