Школьная вселенная - Коршунов Михаил Павлович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая

Пётр Петрович поставил на землю ведро и начал рыться в портфеле, искать дневник. В портфеле была молочная бутылка, яйцо, почему-то уже очищенное. Наконец достал дневник, старый и потрёпанный, ничуть не лучше портфеля, только что не перевязанный проволокой.

Женщина сделала запись в дневник, сказала:

— Утром ученик должен быть в школе, а не у бочки с квасом. И мне ещё кажется, что от тебя пахнет табаком.

Пётр Петрович на всякий случай перестал дышать.

— Спрячь дневник.

Пётр Петрович спрятал дневник.

— Сейчас некогда, потом разберёмся. — Женщина слегка подтолкнула Петра Петровича сумкой.

Он пошёл впереди, теряя последнюю волю и последнюю самостоятельность. В школе женщина обратилась к другой женщине, которая стояла в дверях с красной повязкой на рукаве.

— Пропустите его, Мария Емельяновна.

— Опоздал, Скворцов. Некрасиво получилось, — сказала Мария Емельяновна. — Ну, что ты застыл?

— Я… ведро.

— Из вашего класса. В класс и снеси.

Пётр Петрович повернулся и пошёл по коридору, не зная, куда он идёт.

— Скворцов, да что с тобой! — крикнула та, первая женщина, которая привела его. — Труд у вас сегодня на первом уроке!

Пётр Петрович сжался от страха. Где занимаются трудом? Хотя ему примерно известно, что труд — это значит железный хоккеист.

— Живо на пятый этаж, Скворцов!

Пётр Петрович побежал по лестнице на пятый этаж. Неужели никто не видит, что он родитель, а не ученик? Совсем никто?

Сердце громко колотилось. Давно не бегал по лестницам. Второй этаж… третий… Сердце колотится, и ноги подворачиваются. Добежит он до пятого этажа или не добежит?

Сердце уже не колотилось, дышать он почти перестал. Бросил ведро и сел на него между этажами. Не добежал…

Почему нет лифта? Безобразие! Ах да… он в школе. И он — сын, а не отец. А впрочем, чего он растерялся? Он всё-таки учился в школе и был нормальным советским учеником. К чему паника? Из-за лифта, что ли? Он докажет… он покажет… Сыну и школе…

— Скворцов!

Это ему показалось. Никто его не окликал. Нервничает.

Пётр Петрович поднялся с ведра и пошёл дальше. Надо искать свой класс. Добрался до пятого этажа. В коридоре на стене висели правила для учеников 5 — 8-х классов. Перечислены пункты.

«При встрече с работниками школы, знакомыми и товарищами приветствуй их. Будь аккуратно одетым дома и в общественных местах. Уважай мнение коллектива. Береги общественное имущество…»

Пётр Петрович подумал: как он, соответствует требованиям? Всё ли с ним в порядке? Коллектив… приветствия… имущество… Всё было. И ничего ему не помешает теперь… но тут он увидел Марию Емельяновну с красной повязкой. Она приставила к глазам ладонь и смотрела на него, как люди смотрят в степи, когда хотят что-то разглядеть. И вот пока Марии Емельяновне не удалось его как следует разглядеть, пока она на него смотрела как в степи, Пётр Петрович взялся за ручку первой попавшейся двери и вошёл в первый попавшийся класс.

Петя увидел такси и поднял руку с портфелем: остановится такси или не остановится?

Такси остановилось. Тогда Петя растерялся, решил сделать вид, что не поднимал руки, а у него зачесалась голова. Поставил на землю портфель, рядом положил футляр с чертежом и начал чесать голову. Такси стояло, и Петя стоял и чесался.

Водитель сердито сказал:

— Долго ждать, гражданин?

«Гражданин?..» Значит, он действительно не Петя, а Пётр Петрович. Конечно, если «гражданин»! Петя подхватил портфель, футляр с чертежом и сел в такси.

Водитель включил счётчик.

— Куда поедем?

А правда — куда? Петя был как-то у отца в Главпроекте. Очень давно — коридоры, коридоры, двери, двери, буфет, лестница. Лифт ещё, кажется. Теперь бы только вспомнить — где эти коридоры, буфет и лифт…

— Что вы всё чешетесь, гражданин? Ехать-то куда будем?

Петя чесался уже по-настоящему: он совершенно не знал, куда ехать. Вот бы кто-нибудь вытащил его из такси. Шёл бы кто-нибудь из учителей, увидел и закричал: «Ты что, Скворцов, в такси рассиживаешь! Тебе в школе надо сидеть, за партой!»

Щёлкал счётчик. Хватит денег, чтобы заплатить за то, что сидишь в такси, или не хватит? А вообще ехать не обязательно — имеешь право и просто сидеть. Нравится тебе сидеть в такси по утрам, вот и сидишь. Кому нравится ехать, кому сидеть.

Заговорил радиотелефон. Водитель снял трубку, ответил диспетчеру:

— Не знаю, свободен или занят.

И тут Петя вдруг всё придумал: он быстро вытащил из футляра чертёж, развернул. На чертеже внизу было написано: «Улица Первомайская, дом 2».

— Первомайская, дом два.

Всё-таки захотелось прокатиться. Кому нравится сидеть в такси, а лично Пете — ехать. Да и когда ещё удастся такое, чтобы одному, самостоятельно, с красивым портфелем без проволоки — и в такси! Только вот счётчик деньги считает безостановочно. Накручивает цифры.

Петя начал соображать, сколько понадобится денег, чтобы расплатиться с шофёром, когда приедет на Первомайскую. Он теперь примерно знает, где эта улица, догадывается.

Проехали знакомую бочку с квасом, табачный киоск.

Счётчик считает. А Петя думает, вспоминает правила из алгебры. Отнимаемое, умноженное на прибавляемое, даёт в результате отнимаемое. Деньги, конечно, отнимаемое, а улицы — прибавляемое. А может быть, здесь больше подойдёт правило возведения в степень многочлена? Счётчик показывает рубли и копейки. Или решить квадратом двух чисел? И получится всё с запасом на всякий случай, в квадрате. И деньги с запасом, и улицы с запасом. Но в этот момент такси остановилось у высоких дверей высокого дома. На счётчике Петя увидел и не многочлен и не квадрат суммы, а девяносто копеек.

Пётр Петрович открыл дверь класса и не понял, куда он попал. В школе он или уже не в школе? Перед ним была пошивочная мастерская. Жужжали, крутились электрические швейные машины. Склонились девочки, что-то шили. На столах валялись куски цветной материи, пустые катушки, картонки с пуговицами, булавками.

На Петра Петровича никто не обратил внимания.

— Здравствуйте.

«При встрече с работниками школы, знакомыми и товарищами приветствуй их».

Никакого приветствия в ответ.

На всякий случай застегнул на все пуговицы пиджак.

«Будь аккуратно одетым дома и в общественных местах».

Девочка с ближайшей машины перестала строчить, подняла голову и уставилась на Петра Петровича.

— Ты чего не на занятиях?

— Я на занятиях, — ответил неуверенно Пётр Петрович.

Тогда и другие девочки перестали шить.

— Но ведь первый урок труда?

— Я знаю.

— Так иди к своим мальчишкам.

Он попал в свой класс, только не к мальчикам, а к девочкам. Мальчики вытачивают где-то хоккеистов. Он столько раз слышал от Петьки об этих хоккеистах из железа для игры в настольный хоккей.

Девочки окружили Петра Петровича.

— Мы по кавеэну все домашние задания решили.

Наверное, это Юля. Петя часто переговаривался с ней по телефону. Это она заставляла новые коробки с яйцами покупать. Вот ты какая! Чёрненькая, вертлявая. Фартук в сборочку и карман на фартуке тоже в сборочку. А может быть, не Юля? Может быть, Надя Гречкина, которая с молекулами керосина что-то решает? Или уже решила, если все домашние задания сделала.

И Пётр Петрович в утешение подумал, что керосин в доме — это хуже коробок с яйцами.

Девочки смеялись, прыгали вокруг Петра Петровича. Им надоело работать за машинами. И потом их веселило ведро, с которым он стоял.

В дверях появилась Мария Емельяновна.

— По местам. Я просила закончить двойные швы. — Увидела Петра Петровича. — Зачем здесь оказался? И одет всё-таки не по форме. Дай дневник.

Пётр Петрович опустил на пол ведро и начал рыться в портфеле, искать дневник. Наконец нашёл, достал. Мария Емельяновна прочитала о бочке с квасом, взглянула на ведро и покачала головой. Конечно, глупый вид с этим ведром. Дурак с писаной торбой. Вот именно.

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая