Орел девятого легиона - Сатклифф Розмэри - Страница 23

• Предыдущая
• 23/55
• Следующая

– Надеюсь, ты не откажешься возобновить их в Эбораке после моего возвращения из Рима? – Легат поставил осушенную чашу.

– Не исключено, что я так и поступлю в один прекрасный день. В Эбораке я не бывал ни много ни мало двадцать пять лет. Я не прочь поглядеть на городок.

Тут он спохватился, что плохо исполняет обязанности хозяина, и обратился к молодому трибуну:

– Однажды во время беспорядков я ходил туда с отрядом из Второго легиона, поэтому я немного знаком с лагерем.

– Вот как? – Плацид умудрился произнести это тоном одновременно вежливым и скучающим. – Очевидно, это было во времена испанцев. Теперь вы вряд ли узнали бы лагерь. Он почти пригоден для жилья.

– Нынешние строят из камня, а в прежние времена рубили лес и строили из дерева, – заметил дядя Аквила.

Легат задумчиво уставился на свой кубок.

– Порой мне чудится, будто в Эбораке старому фундаменту неуютно лежать под новым зданием, – проговорил он.

Марк с живостью обернулся к нему:

– Что ты имеешь в виду, командир?

– Эборак все еще… как бы это выразиться?.. все еще населен тенями Девятого легиона. Я, конечно, не хочу сказать, что туда наведываются призраки с полей Ра. И все же тени не покинули гарнизон. Они там – около алтарей испанским богам, которые возвели испанцы, и где молились; около их имен и цифр, нацарапанных от нечего делать на стенах; около местных женщин, которых они любили, и детишек, которых породили. Все это лежит, так сказать, как некий осадок на дне нового вина – нынешнего легиона. А пуще всего призраки продолжают жить в людских чувствах, и это самое страшное. – Он повел рукой. – Слова неубедительны, ими не передать тамошней удручающей атмосферы. Я не отличаюсь богатым воображением, но в те дни, когда с верхних болот наползает туман, мне иногда мерещится, будто из него сейчас выйдет пропавший легион.

Наступило молчание, по комнате пробежала дрожь, как пробегает ветерок по высокой траве. Лицо дяди Аквилы оставалось непроницаемым. Лицо Плацида ясно выражало его отношение к подобным бредням. Марк сказал:

– А каково твое мнение, командир?.. Как ты считаешь, что случилось с испанцами?

Легат бросил на него проницательный взор:

– Их участь тебе небезразлична?

– Да. Мой отец командовал Первой когортой. Он брат дяди Аквилы.

Легат повернул голову:

– Аквила, я ничего не знал.

– Да, это так. Я разве никогда не говорил тебе о нем? Мне его редко приходилось видеть, мы с ним были на разных концах семейной лестницы – между нами пролегла разница в двадцать лет.

Легат кивнул и после минутного размышления снова перенес внимание на Марка:

– Не исключена, конечно, вероятность, что их отрезали от своих и уничтожили начисто, так что в живых не осталось никого, и некому было известить о катастрофе.

– Помилуй, командир, – вставил Плацид, всячески подчеркивая свою почтительность, – разве мыслимо без следа уничтожить более четырех тысяч человек в провинции такого размера, как Валенция или даже Каледония? Не правдоподобнее ли предположить, что службой в легионе они были сыты по горло, поэтому они просто перебили тех командиров, которые не захотели присоединиться к ним, и переметнулись к племенам?

Марк промолчал – трибун был как-никак гостем дядюшки, но губы его зло сжались в тонкую ниточку.

– Нет, это не очень похоже на правду, – отозвался легат.

Однако Плацид выпустил еще не весь яд.

– Я, видимо, неправ, – вкрадчиво добавил он. – Предположить, что это единственное возможное объяснение загадки Девятого легиона, меня побудила весьма дурная слава испанцев. Но я счастлив узнать, что я ошибался.

– Безусловно, ошибался, – в словах легата просквозила ирония.

– Но и предположение о засаде, я вижу, командиру тоже кажется невероятным. – Марк сделал вид, что с увлечением накладывает себе изюму, которого ему вовсе не хотелось.

– Мне неприятно думать, что какой-то из легионов империи мог пасть так низко, стать до такой степени гнилым плодом, а именно это подразумевает недавнее объяснение. – Легат запнулся, линии на его лице обозначились еще резче. Они принадлежали уже не человеку, наслаждающемуся вкусной пищей, а солдату. Потом он опять заговорил: – Последнее время вдоль всего Вала распространился слух, и, кстати, это дало мне повод горячо пожалеть, что сенат именно в это время отзывает меня оттуда; к счастью, вместо меня остаются комендант лагеря и командир Первой когорты, оба куда опытнее меня в таких делах… да, распространился слух, который доказывает, если он верен, что испанцы и впрямь пали в бою. Пока этот слух не более чем рыночные толки, но и в них подчас кроется зародыш истины. Поговаривают, будто орла видели, будто ему воздают почести как божеству в племенном святилище где-то на крайнем севере.

Дядя Аквила, вертевший в пальцах кубок, так резко поставил его на стол, что немного вина выплеснулось ему на руку.

– Продолжай, – сказал он, когда легат остановился.

– Это все, добавить больше нечего и опереться не на что, а это скверно. Но ты понимаешь, к чему я клоню?

– О да, понимаю.

– Боюсь, что я не совсем понимаю, – вставил Марк.

– Легион, если бы он дезертировал, скорее всего спрятал бы орла, или изрубил в куски, или просто бросил в ближайшую речку. Сами солдаты едва ли возымели желание или возможность водрузить его в храме чужого божества. Но совсем иное дело, если орел завоеван в бою. Племена по ту сторону границы воображают, что они захватили в плен бога легиона, и вот они с триумфом приносят его домой, зажигают факелы, и, наверное, закалывают черного барана, и помещают орла в храме собственного божества, чтобы орел помогал юношам становиться сильными воинами, а зерну созревать. Понятно теперь?

Да, Марк понял.

– И как ты намерен поступить?

– Никак. Все собранные факты ничего не доказывают, в слухах может не быть и капли правды.

– Но если есть?

– И все же я ничего не могу поделать.

– Но как же так, ведь речь идет об орле, о потерянном орле испанцев! – Марк словно втолковывал свою мысль слабоумному.

– Орла потерял – честь потерял. Честь потерял – все потерял, – произнес легат. – Да, да, я знаю. – В голосе его прозвучало сожаление, но тон был категорический.

– И это не все, командир. – Марк пригнулся вперед. В нетерпении он даже начал заикаться: – Если бы разыскать орла и доставить его в Рим, это могло бы привести к формированию легиона заново.

– И это я знаю. Но меня волнует и кое-что другое. Если на севере опять начнутся беспорядки, римский орел в руках татуированного народа может стать оружием против нас, он воспламенит умы и сердца диких племен. И все же факт остается фактом: на основании молвы я не могу ничего предпринять. Послать экспедиционные войска будет означать открытую войну. Легиону не прорваться в дебри одному, а в Британии всего три легиона.

– Там, где не пройдет легион, может пройти один человек и выяснить правду.

– Согласен. Но только если отыщется подходящий человек. Который хорошо знает северные племена, которого они примут и позволят ему пройти. К тому же его должна всерьез волновать участь испанского орла, иначе у него не хватит безрассудства сунуться в их осиное гнездо. – Легат поставил кубок, он вертел его в руках все время, пока говорил. – Если бы нашелся такой безумец среди молодых командиров, я бы выдал ему приказ к выступлению. Дело, с моей точки зрения, серьезное.

– Пошли меня, – медленно проговорил Марк. Он обвел взглядом сидящих за столом, затем обернулся в сторону завешенного входа и позвал: – Эска! Эй! Эска!

– Клянусь… – начал было дядя Аквила и умолк, не найдя нужных слов.

Остальные молчали.

В атрии послышались быстрые шаги, занавески отодвинулись, и на пороге появился Эска.

– Центурион звал меня?

В нескольких словах Марк коротко объяснил Эске суть дела.

– Ты пойдешь со мной?

Эска подошел и встал рядом со своим господином, глаза его в свете лампы сверкнули.

– Пойду, – ответил он.

• Предыдущая
• 23/55
• Следующая