В плену страсти - Лемонье Камиль - Страница 36
- Предыдущая
- 36/36
— Ты мой до самой крови твоих жил! Что бы ты ни предпринимал, ты все равно возвратишься ко мне через тех, кого полюбишь.
Ее чары сбывались. Ядовитая власяница облекла мое тело и разъедала все мои кости. В моих бесплодных грезах о лучезарной, спасительной любви возрождался прежний грешник.
Старые раны продолжали гноиться.
Я пробовал избавиться от этого навязчивого состояния одержимости. Уходил далеко за город, в деревню. Ходил слушать по вечерам благовест храма. Но силы оставляли меня, я припадал губами с диким рыданием, обливаясь слезами, к стене, стучал кулаками по этой каменной перегородке и задыхался от гнева и любви.
Вив! И тебя я теперь презираю! И ты поддалась этой гнусной любви!
Однажды вечером, чья-то маленькая ручка постучала в то место стены, куда я наносил удары кулаками.
Я не мог больше. Я совсем обессилел.
Все мои чувства застыли. Я весь превратился в слух. Глаза мои прозрели. Я ощутил тонкое сладострастное благоухание. Мне представилось, что пальцы мои ласкают ее… Она стояла нагая предо мной, блистая красотою своего стана.
Как белоснежный лотос на священных берегах распустилась она, девственная и желанная, в трепете своей юной крови.
Эта была великая тайна тела, не ведавшего жажды! То был неведомый, освежающий источник в чаще леса — чудесный воркующий ключ жизни под тенью часовни. Жемчужная вода любви, не оскверненная ничьим взором! Я был насильником среди благодатной отрады утра! Я был ловцом добычи, потаенным грабителем, заглядывающим за ограды! Наверное, и дед так же, как я, проникал в заповедный парк девственниц.
Эта девственная чистота Вив привела меня к тому, к чему приводили меня все женщины, давно уже развязавшие свой пояс. Она была еще ужасней. Она опаляла меня, как горящая смола.
Я ощутил вдруг странное беспокойство при мысли, что, быть может, и она в брачный час вопьется своими губами в мои.
И вот я сказал себе:
— Пойди, позвони у ее двери, переговори с ее матерью обо всем, сделай необходимые приготовления, потому что и она должна принадлежать тебе, как и все другие.
С бьющимся сердцем вышел я из дома. Направился к крыльцу ее дома. Но, как только поднес руку к кнопке звонка, сердце мое сжалось от ужасной тоски. Мозг мой пронизала страшная мысль: «Ведь и эту ты тоже бросишь на ложе любви после того, как она припадет губами к твоим устам».
И она уже перестала быть для меня нежной, девственной. Я никогда не чувствовал такой мучительной и святой скорби. И, повернувшись спиною к двери, побрел в дом с закрытыми ставнями.
Милая Вив! Я не тот, о ком ты мечтала! Я не увижу, как прекрасный вечер погаснет за деревьями моего леса. Я не увижу никогда, никогда чистого и прекрасного сияния заката милой жизни!
XXXXIII
Так был я наказан за ошибки, происшедшие не по моей вине. Если бы в отрочестве мне раскрыли красоту моего тела и тела женщины, — у меня не возникло бы любопытства, которое погубило меня. Мне говорили:
«Тело твое и всякое человеческое тело — постыдная вещь».
И вот меня измучили голод и жажда к этому телу, и я был обречен любить женщин только сквозь горечь греха.
Я покинул город. Блуждал по всему краю.
Посещал врачей.
— Правильный образ жизни… режим. — Все говорили одно и то же.
Я их не послушался и вернулся к Зверю.
Когда я вошел к себе, Од мне сказала:
— Видишь, я уже приготовила постель.
- Предыдущая
- 36/36