Всё самое плохое о моей сестре - Уилсон Жаклин - Страница 25

• Предыдущая
• 25/26
• Следующая

Папа обрадовался и обнял меня. Я тоже почувствовала себя очень счастливой, оттого что Мелиссе и правда стало лучше, и очень испугалась – вдруг она заговорит обо мне и скажет маме, что это я столкнула ее с лестницы.

Папа сделал нам на ланч тосты с бобами, обычно мои любимые, но я так нервничала, что приходилось заставлять себя хоть что-то проглотить. Потом мы снова отправились в больницу. Я взяла Бэйбу, аккуратно завернутую в маленькое одеяло, чтобы отдать ее Мелиссе. У Бэйбы снова была голова, руки и ноги, хотя она все-таки выглядела немного покалеченной и потрепанной. Я тоже чувствовала себя покалеченной и потрепанной. Я надеялась, что меня не вырвет теми бобами прямо здесь. Мысленно я долго разговаривала с Могучей Мартой – я просила, чтобы она со своей суперсилой сделала Мелиссу здоровой, полностью, на сто процентов. Но только чтобы у нее остался один крошечный-крошечный провал в памяти – чтобы Мелисса не могла ничегошеньки вспомнить о том, что случилось утром.

На этот раз нам еще дольше пришлось искать место на больничной стоянке, так как к двум часам дня, ко времени посещения больных, приехало еще больше людей. Сначала мы долго шли по синим линиям, потом по желтым – искали детское отделение больницы.

К детской палате вел длинный коридор. Большая часть его была выкрашена в грязно-кремовый и коричневый цвета – но в конце какая-то часть стены была цвета ярко-голубого неба. И на этом небе были нарисованы белые пухлые облака и радуга. Около этой стены на стремянке, на самом ее верху, стояла девушка с короткими, как колючки ежика, волосами и в очень заляпанных джинсах – она рисовала стаю зеленых птиц.

– Ого! – заорала я как сумасшедшая. – А я не знала, что здесь разрешают рисовать на стенах!

– Марти, не смей даже пытаться делать это дома, – предупредил папа.

Девушка улыбнулась мне с верха стремянки:

– Это же весело.

– Я никогда не видела зеленых птиц, – сказала я. – Это правда здорово.

– Это попугаи – но я должна нарисовать птиц разных цветов, просто ради забавы. Розовых птиц, оранжевых птиц, лиловых птиц. И даже разноцветных.

– И в клетку, как мои конверсы! – сказала я.

– Марти, не глупи! – вздохнул папа, но девушке явно понравились мои слова.

– Замечательная идея, – похвалила она.

– У нашей Марти полно таких идей, – сказал папа. – А теперь идем поищем Мелиссу.

В животе у меня снова начало урчать. Мы прошли через крутящуюся дверь в палату и стали вглядываться в ряды кроватей. Я искала бледное лицо и слабое тело, накрытое простыней. И сильно удивилась, когда увидела розовощекую улыбающуюся Мелиссу, которая сидела, опираясь на подложенные ей под спину подушки.

– Мелисса! – Я стремглав кинулась к ней и обхватила ее руками.

– Осторожно, осторожно, Мартина, она все еще слаба! – сказала мама, но голос у нее был не сердитый.

– Мелисса, тебе и правда лучше! – Я крепко обняла ее.

– Да, Марти, теперь у меня все очень хорошо! Эй, ты меня раздавишь! – улыбнулась Мелисса. Она пощупала одеяло, которое было у меня в руках. – Что это?

– Я принесла тебе Бэйбу, – сказала я, высунув лицо куклы из-под одеяла. – Я снова ее сшила. Прости меня, – прошептала я.

– В больнице Мелиссе эта ужасная грязная штука не нужна, – сказала мама.

– Нет, нужна, – возразила Мелисса, забрала у меня Бэйбу, все еще завернутую в одеяло, и запрятала ее под простыню.

– Мои дорогие, как я рад, что вы снова повеселели, – сказал папа, тоже обнимая Мелиссу. – Ты нас так напугала. Я крепко-накрепко закреплю эту приставную лестницу, чтобы она уж точно не могла упасть.

– Да, Мелисса, а как именно это случилось? – спросила мама, взяв ее за руку.

Я судорожно сглотнула. Мелисса посмотрела на маму. Посмотрела на папу. Долго и пристально смотрела на меня. Она все прекрасно помнила. Пока я ждала, что она ответит, у меня даже в ушах зашумело. А в животе пузырились бобы. Мелисса всегда-всегда жаловалась на меня. Она собиралась пожаловаться и сейчас, и тогда мама и папа возненавидят меня.

Мелисса все еще смотрела на меня. По моим глазам она видела, как я мучаюсь. Она еще колебалась. И вдруг… чуть заметно подмигнула мне.

– На самом деле я не знаю, что случилось. Я просто съехала, – сказала она.

– Но почему ты вообще полезла наверх? – спросила мама. – Ведь там кровать Мартины.

– Ой, мы просто играли, – сказала Мелисса. – Мам, я намного лучше себя чувствую. Голова у меня не болит. Меня не тошнит. Можно я прямо сейчас поеду домой?

И Мелисса болтала с мамой и папой, пока я сидела в полном недоумении. Она на меня не пожаловалась! Может, ее сейчас и не тошнило – ну а меня тошнило. Действительно тошнило.

– Мам, мне нужно в туалет, – торопливо сказала я.

– Прямо по коридору, как раз на середине, – сказала мама. – Отвести тебя?

– Сама найду, – пробормотала я и выскочила из палаты. У меня даже не было времени кивнуть девушке на стремянке. Я влетела в туалет в последнюю минуту, и меня вырвало. Я сделала все очень аккуратно и потом сполоснула рот в умывальнике. Я взглянула на себя в зеркало. Все хорошо! Мелиссе лучше – и она на меня не пожаловалась! Она не захотела, чтобы у меня были неприятности. О, моя любимая-любимая, сильно-сильно любимая сестра!

Выйдя из туалета, я устроила небольшой танец радости. Девушка на стремянке засмеялась.

– Слушай, серьезно, у тебя потрясные конверсы. – Подойди посмотри, – сказала она и кивнула на окно.

Я подбежала к ней и увидела, что она нарисовала маленькую птичку в красно-желтую клетку, точно такую, как на моих конверсах.

– Ой, мне нравится! – воскликнула я.

– Это твоя идея, а не моя, – улыбнулась она. – И что же еще мне нарисовать? Я хочу сделать действительно яркую, веселую картину со всякими разными штучками, чтобы детям было интересно рассматривать.

Я уставилась на голубое небо.

– Вы могли бы нарисовать Бэтмена, и Супермена, и Человека-Паука, и чтобы все они взлетали на небо, – предложила я.

– Отлично! – похвалила она.

– И… и может быть, Могучую Марту, – добавила я еле слышно.

– Кто это – Могучая Марта?

– Это моя собственная супергероиня, – сказала я. – Я ее придумала. И делаю много комиксов о ней.

– Блестяще! И как же она выглядит?

– Ну… немножко как я, но она намного старше и намного выше, и у нее большие руки, чтобы колотить всех плохих людей, и длинные ноги, так что она может прыгать прямо в небо, – сказала я, жестикулируя, чтобы все показать.

– Нарисуй ее для меня, – попросила девушка, протягивая мне карандаш.

– На стене? – не поверила я, взмахнув руками. Мне так хотелось это сделать! – Но… а что, если я все испорчу? Я, конечно, рисую очень хорошо, но не так хорошо, как вы.

– Так почему бы тебе не попробовать? Можешь делать это очень бледными слабыми линиями, так что, если тебе не понравится, я всегда могу с легкостью написать поверх твоего рисунка. Ну, Марти, вперед, рисуй.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Да я слышала, как тебя называл твой папа. А меня зовут Матти – почти так же.

Я взяла карандаш и, затаив дыхание, начала очень-очень слабо рисовать на стене. Но Могучая Марта спрыгнула с кончика карандаша – так же, как делала это всегда. Я знала ее настолько хорошо, что моя линия ни разу не задрожала.

– По-моему, здорово, – Матти почесала голову под торчащими ежиком волосами.

– Ух ты! А у вас на волосах теперь есть немножко голубой краски, – сказала я.

– Ой, да ну их, эти волосы, – отмахнулась Матти. – Эй, Марти, это правда хорошо. Могучая Марти летит вверх!

– Может, я еще сделаю и Могучую Матти? – спросила я. – Вас действительно зовут Матти?

• Предыдущая
• 25/26
• Следующая