Политика. Основные понятия - Елишев Сергей Олегович - Страница 49

Разумеется, дезертируют из любой армии. Но в русской армии проблемы массового дезертирства никогда не было ни до Петра I, ни после (по крайней мере до зимы 1916 года). Ее не было даже в войнах Екатерины II и в войнах XIX века, т. е. в эпохи, когда армия комплектовалась рекрутским набором, а рекрутчина всегда воспринималась, как большая беда любой крестьянской семьей. Однако при Петре I эта проблема была.

Петр I нанес чудовищный вред демократическим традициям России. И дело вовсе не в том, что перестали созываться Земские Соборы. Через подобные эпохи проходили и западные державы, уже знавшие средневековый парламентаризм. Так случилось в эпоху абсолютизма, когда сословные представительства ослабевали, а иногда и исчезали. Но в дальнейшем с развитием тенденций формирования гражданского общества парламенты возвращались на свои места. Однако Петр I уничтожил необходимую основу любой демократии — самоуправление, низовое земство. В этом, а отнюдь не в исчезновении Земских Соборов — главный вред.

Не меньший вред нанесло и петровское западничество. Пройдя через свой абсолютизм и свою тиранию, английский парламент остался английским парламентом, шведский риксдаг — шведским риксдагом, как и испанские кортесы. А благодаря западническим тенденциям, Земские Соборы и земское самоуправление стали после Петра I относиться как бы к нашему «непросвещенному» прошлому, и попытки восстановления представительных учреждений пошли по пути копирования зарубежных образцов, что всегда неизмеримо вреднее, чем восстановление собственной традиции.

Тотальная бюрократизация могла опираться только на мощный репрессивный аппарат и заметные репрессивные тенденции. Петр I был одержим идеей контроля, поэтому создал две параллельных системы: гласных контролеров, которые назывались ревторами, и негласных, носивших имя фискалов. С этого момента термин «фискал» становится на века ругательством в русском языке. Но система эта работала плохо.

В характере русского этноса неискоренима неприязнь к бюрократической системе и бюрократам. Ее не смогли уничтожить XVIII, XIX века и XX век с его тотально бюрократизованной советской властью. Русскому человеку свойственно уважение к монархам, иногда чрезмерное. И русский человек весьма не лишен уважения к аристократам. Не случайно в простонародном использовании не было ни слова «шляхтич», обычного в первой половине XVIII века, ни слова «дворянин». Знатного человека называли «барин», т. е. «боярин», аристократ, носитель аристократической традиции и аристократической ответственности. Таким, собственно, и хотел видеть русский человек своего вождя. У русского человека полностью отсутствует пиетет к государственному служащему, которого он старается не замечать. Если же это невозможно, чиновник, даже и порядочный, вызывает у него раздражение. Мы хуже относимся к бюрократии, чем немцы, которые согласны ее терпеть, и тем более, чем французы, которых следует признать поэтами бюрократии. Мы скорее похожи на англичан своей установкой на выборное муниципальное начальство.

Петр I создал тотальную бюрократическую государственную систему, явившись в этом вопросе глубоким последователем Гоббса. Но общество сопротивлялось. И основной реакцией стала не менее тотальная коррупция. Ведь когда из политической системы изымаются законные неформальные связи (условие существования и аристократии, и демократии), общество замещает их незаконными неформальными связями, т. е. коррупцией.

Есть и еще более серьезные последствия уровня историко-культурного. В. О. Ключевский подробно описал, как Петр I из пяти различных категорий податных людей создал одну — категорию крепостных крестьян. Однако Петр I также поступает и с аристократией. Его бюрократизация и, в особенности, знаменитая Табель о рангах призвана социально ликвидировать аристократию, смешав ее с низовыми служилыми людьми. Боярство и дворянство — если уж не два сословия, то, безусловно, две совершенно самостоятельные социальные страты до Петра I. А Табелью о рангах Петр I низводит аристократа до уровня провинциального дворянина. Таким образом, Петр I, как и подобает тирану, выступает в роли упростителя системы (еще раз обратим внимание на универсальное правило К. Н. Леонтьева: «Всякое упрощение — всегда деградация»).

XVIII век проходит под знаком лишения не только политических прав, но и значительной части гражданских прав основной части русского населения — населения крестьянского. Это вызывает все большую социальную поляризацию, противопоставление дворян недворянам. Западнические же тенденции эту поляризацию усиливают, так как дворянам, все теснее соотнесенным с другим суперэтносом — западноевропейской культурой, оказываются противопоставлены не только крестьяне, но и мещане, и богатейшие купцы, и все духовенство.

Вместе с тем бюрократическая система ослабевает. Неформальные связи разъедают ее подобно ржавчине. Наконец, в царствование Екатерины II, помимо неузаконенных неформальных связей, возникают и вполне законные — выборные провинциальные должности, правда, далеко не те, что были в допетровской России. Они чисто дворянские и замещаются по дворянским спискам дворянскими выборщиками, дворянскими кандидатами (например, судейские должности). И все-таки это положительная социальная тенденция.

В царствование Павла I делается попытка расширить круг полноправных граждан. Именно при нем свободу от телесных наказаний получают духовенство, купечество, почетные граждане, т. е. наиболее авторитетные категории недворянского населения. Более того, при Павле I создается и выборный Государственный купеческий совет. Обладая небольшими полномочиями, он, тем не менее, решает многие вопросы, представляющие интерес для купеческого сословия. Этот демократический опыт был весьма перспективен. Но Совет был упразднен в следующее царствование.

Открывающее собой новое столетие царствование Александра I ни демократическим, ни правовым тенденциям никакого хода не дает. И хотя эта эпоха знает ряд проектов по воссозданию самоуправления и даже возвращению с ограниченными функциями парламентаризма (проект графа Н. Н. Новосильцева, проект графа М. М. Сперанского), все они остаются на бумаге и известны лишь узкому кругу лиц. Конституционные проекты, созданные в декабристской среде, удручают своей убогостью, ибо срисованы с западных образцов, причем, весьма не внимательно. Однако самое главное — в обоих вариантах, и в конституционно-монархическом, и в республиканском, внимание концентрируется на создании выборного элемента высшей власти, а не на развитии муниципализма, т. е., по сути дела, ни проект Конституции Н. М. Муравьева, ни «Русская правда» П. И. Пестеля демократическими не являются даже в малой степени. Не соотнесены они никоим образом и с русской традицией.

Первые шаги в этом направлении делаются при Николае I усилиями его выдающегося министра графа П. Д. Киселева. По долгу службы занимаясь планомерным улучшением положения государственных крестьян (крестьян не помещичьих), Киселев воссоздает и их волостное самоуправление. Делается это в рамках подготовки освобождения крестьян, как образец (все остальные крестьяне по мере освобождения должны получить такое же самоуправление). Данный пример часто забывают, а ведь это очередной этап в укреплении муниципальной традиции.

Еще меньше хорошего можно сказать о состоянии суда, судопроизводства, которое непосредственно влияет на состояние правосознания в обществе. Более полутораста лет до эпохи Великих реформ Россия знает только полицейский суд. Состязательное судопроизводство забыто. Об участии каких бы то ни было избранных представителей общества в судебном процессе никто не вспоминает. И все это происходит на фоне довольно жестокого законодательства.