Небо — для смелых - Савицкий Евгений Яковлевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/29
• Следующая

В первый вылет иду и я, взяв в качестве ведомого своего помощника по воздушно-стрелковой подготовке Героя Советского Союза А. И. Новикова. Обычно со мной летал любой, чаще всего молодой, летчик того подразделения, с которым я поднимался в воздух как правило, для каждого из них это было хорошей школой Но сегодня необходимо исключить малейший риск, и в небо я иду не для того, чтобы лично сбивать фашистских стервятников, а чтобы оценить как поведение своих и вражеских летчиков, так и тактику противника, уровень его боевой подготовки. Конечно, определенное представление о нем у нас есть. 4-й воздушный флот (люфтфлот-те-4) после основательной трепки его под Сталинградом капитально переформировали. В него входили и наиболее боеспособные истребительные эскадры: 51-я — «Мельдерс» и 3-я — «Удет». Все соединения укомплектованы опытным летным составом, на их вооружении новые истребители ФВ-190а и модифицированные «мессершмитты» Ме-109Г с моторами повышенной мощности, сильным пушечно-пулеметным вооружением, усиленной бронезащитой.

Мы с Новиковым держимся выше и в стороне от наших групп, что дает нам возможность видеть сразу все поле боя и каждого его участника в отдельности, а при крайней необходимости — оказать своевременную помощь истребителям.

Прошли под крылом чуть освещенные восходящим солнцем отроги Главного Кавказского хребта, взгляд мой жадно ищет памятные и приметные очертания родного Новороссийска, но то, что я. вижу, потрясает до глубины души. Да, любая война жестока, но та, что была навязана нам фашистами, не имела никаких границ и мерок жестокости. Совсем недавно видел я руины Курска, Краснодара, остовы печных труб на местах деревень и сел, казалось бы, перестал уже всему этому удивляться. Но то, что открылось сейчас, болью отдалось в сердце. Да, был вроде бы подготовлен к тому, что город разрушен. Однако чтобы до такой степени… Все кругом внизу, что охватывалось взглядом, — сплошные руины. От цементного завода «Пролетарий», где начиналась моя трудовая биография, — руины, над которыми кое-где просматривались остатки кирпичны стен. То же самое на соседнем заводе «Октябрь». А по берегам бухты, где располагалась когда-то моя родная пригородная Станичка, где рядом с ней манил к себе уютный парк, — все порушено, все голо. Ничего не осталось и от виноградников на склоне Мысхако…

О героической эпопее Малой земли написаны книги, сложены песни, поставлены фильмы — не хотелось бы повторять известное. Скажу лишь о самом сильном впечатлении: там, на плацдарме, не может, не должно быть ничего живого. Так все перепахано огненным — плугом войны. Но вопреки этому совершенно здравому, естественному ощущению — непривычные трассы пулеметных и автоматных очередей, дымная рябь разрывов, рельефно очерчивающие линию передовой.

С нашей высоты отлично просматривается и весь плацдарм, и барражирующие группы наших «яков». Встает за нами из-за горных отрогов солнце, и тут мы замечаем, наконец, первые группы противника: смело, уверенно идут в зону Малой земли «мессеры». Догадываюсь: их цель — расчистить воздушное пространство к подходу бомбардировщиков. А уверенность — от вчерашнего подавляющего превосходства в численности, от самоуспокоенности за безнаказанность появления над плацдармом. Что ж, это должно им дорого обойтись, тем более, что советские истребители ими еще не замечены, летят они со стороны солнца.

«Яки» идут навстречу «мессерам», и тут вскрывается наша первая ошибка. Наши барражировали над плацдармом с наивыгоднейшей для продолжительности полета крейсерской скоростью, фашисты подошли к зоне на максимальной, имея заметное преимущество в начале и в развитии атаки. Но советские истребители смело вступали в бой на горизонтальных встречно-пересекаю-щихся курсах, использовали вертикальный маневр, уходя из-под удара, стремились одновременно выйти в хвост врагу. Здесь-то и становится заметной необстрелянность наших истребителей: группы распадаются на пары, пары — на одиночные машины, теряя и визуальную, и огневую связь. Кое-где они ведут бой» уже как получится, в расчете лишь на самого себя.

Я не ошибся в своей догадке: к плацдарму под прикрытием «мессеров» идут группами пикирующие бомбардировщики Ю-87. Ожидавшие их подхода группы истребителей из полка Еремина бросаются наперехват, набрав при этом приличную скорость. Прикрывающая пара первой группы связывает боем «мессеры», основная же четверка с первого захода подбила два бомбардировщика. Второй не повезло — ее всю связали боем «мессеры», а «юнкерсы» тем временем беспрепятственно продолжают идти курсом на плацдарм. Как быть, ведь приказ командарма требует не допускать до Малой земли ни один самолет противника? Значит, настал и наш черед. Резко бросаю вниз и в сторону строя «юнкер-сов» машину, отлично зная, что Новиков в точности повторит мой маневр. И тут же вижу: из схватки истребителей выскакивает пара «яков» и на догоне атакует Ю-87. А с другой стороны на гитлеровских стервятников нацеливается еще четверка «яков», но они явно не из нашего корпуса: у них на носу самолета нет нашей эмблемы — птичьего крыла со звездой. Спустя несколько секунд два бомбардировщика задымились, строй фашистских машин распался, они сбрасывают бомбы куда придется и уходят.

Пора и нам возвращаться: горючее на исходе, только-только дойти до аэродрома. А в зону тем временем спешат новые группы наших и фашистских машин. Да, день обещает быть жарким…

В штабе корпуса к моему возвращению уже подготовили предварительные итоги первого вылета: сбито 12 самолетов противника, в том числе 8 бомбардировщиков.

Поздним вечером выяснилось, что за первый день в небе Кубани летчики 3-го истребительного авиационного корпуса, по проверенным данным, уничтожили 47 вражеских самолетов. Надо ли говорить, как воодушевляюще подействовала на личный состав эта очевидная победа.

Штабные командиры показывают мне схемы нескольких первых боев, они подготовлены по докладам летчиков и на основе контрольных снимков фотокинопулеметов. Просматриваю их друг за другом — каждый по-своему интересен. Офицеры штаба особо выделили то, как сбила «мессершмитта» пара Алексея Машенкина, того самого, которого я принял в корпус по настоятельной просьбе комиссара Пасынка. Машенкин оказался единственным из ведущих пар, кто использовал в схватке преимущество «яка» в вертикальном маневре.

• Предыдущая
• 13/29
• Следующая