Небо — для смелых - Савицкий Евгений Яковлевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/29
• Следующая

Всем, кто дорогами Великой Отечественной войны прошел до самой Победы, на всю жизнь суждено нести и себе неизбывную память о ней. И не просто нести, а бескомпромиссностью обретенного в те жестокие годы нравственного опыта проверять свои поступки и мысли, усе, чего уже достигла страна сегодня, и все, что предстоит ей достичь завтра. 40-летие Победы с новой силой высветило, сколь трепетно и священно для советских людей то великое по мужеству и грандиозности свершений, по безмерности и горечи утрат, что выпало на долю миллионов в лихолетье фашистского нашествия. Один из самых проникновенно пишущих о человеке на минувшей войне художников слова — Василь Быков как-то сказал и предисловии к новой своей книге:

Очень емко и точно сказано.

Фронтовая обстановка предельно быстро формировала солдат из вчерашних школьников, студентов, людей самых штатских, самых мирных профессий и призваний. Массовый героизм на протяжении всех лет войны еще раз убедил весь мир в несгибаемой идейно-нравственной стойкости человека, воспитанного партией Ленина и властью Советов. Но и на ярком фоне этого массового героизма сияли тысячи и тысячи подвигов истоки и суть которых и сейчас не дано уразуметь кое-кому из наших зарубежных недругов.

Характерно и закономерно: уже в первых же воздушных боях с фашистскими стервятниками советские летчики при необходимости решительно и смело шли на таран. Не говорю уж о чисто профессиональной стороне дела. Конечно, нужно было обладать отличной техникой пилотирования, отличным глазомером, великолепно знать и чувствовать самолет, уметь в кулак собрать всю свою волю, чтобы хладнокровно и точно нанести по вражеской машине удар винтом или крылом своего истребителя. Более того — без колебания и твердо идти. в лобовую атаку на самолет противника. Так побеждать — это значит побеждать не просто профессиональным мастерством и мужеством, но прежде всего прочно воспитанной, сформированной в себе готовностью к подвигу, беззаветной самоотверженностью во имя Родины. Ибо только этой высшей готовностью к самопожертвованию можно правильно объяснить факты неоднократного применения такого приема, как таран.

В ходе первого сражения в небе Кубани шестерка истребителей нашего корпуса в очередной раз вылетела для прикрытия плацдарма. На подходе к зоне она встретила две группы «юнкерсов» по 18—20 самолетов в каждой: под прикрытием «мессеров» они шли к позициям малоземельцев. Используя преимущество в высоте, наши истребители, набирая скорость, ринулись на противника. Внезапность и мастерство атаки позволили им сразу же —сбить 2 бомбардировщика, а затем еще 3. Но вот на «як» лейтенанта Ивана Федорова и на его ведомого бросилась четверка «мессершмиттов». Они сумели «оттереть» ведомого. Пара распалась. Федоров попробовал уйти энергичным разворотом, но здесь путь преградила еще пара Ме-109. Один против шестерых! Летчик обладал отличной техникой пилотирования и мог, несмотря ни на что, оторваться от врагов. Но тогда бы шесть «мессершмиттов» бросились на «яки», атакующие бомбардировщики. Федоров ринулся в атаку, его истребитель зашел в хвост ведущему «мессершмитту». Свинцовые очереди буквально раскалывают вражескую машину. Не теряя ни секунды, удачным маневром Федоров ловит в сетку прицела ведомого фашиста. Нажимает на гашетку, но пушки молчат: боезапас кончился. И вот уже к «яку» тянутся трассы от другой пары «мессершмиттов».

Федоров сваливает самолет на крыло и уходит вниз. Несколько снарядов рвут обшивку на правой плоскости «яка», но он все еще хорошо слушается рулей. Летчик бросает машину вверх на предельных перегрузках, но там, наверху, его поджидает третья пара. Фашисты это умели — брать в оборот наши самолеты при своем численном превосходстве. Но советский летчик не стал ждать нападения: он атаковал сам. Дистанция между «яком» и одним из «мессершмиттов» быстро сокращалась, пушки советского истребителя молчат, но фашист нервничает, пытается уйти. Поздно: крыло «яка» бьет по самолету врага… Иван Федоров стал Героем Советского Союза, закончил войну в Берлине.

Тогда же еще два летчика нашего корпуса — заместитель командира полка майор А. К. Янович и командир эскадрильи старший лейтенант С. И. Маковский таранили вражеские машины, не позволив им выполнить свои задания. Причем Маковский сохранил машину, сумел нормально посадить ее на свой аэродром. При освобождении правобережной Украины этот замечательный летчик вместе с ведомым Кузнецовым штурмовал фашистский аэродром в районе Большой Костромки. Зенитный снаряд подбил машину ведомого, тот произвел вынужденную посадку и успел выпрыгнуть из горящего самолета. Маковский на глазах ошеломленных фашистов сажает свой самолет, Кузнецов кое-как втиснул голову и левую ногу в кабину одноместной машины, и так они взлетели. Придя в себя, гитлеровцы начали обстреливать из автоматов советский самолет, они подскочили так близко, что один из них попал под удар самолетного винта…

Подобные подвиги советские летчики совершали на всем протяжении войны, на всех ее фронтах. Напомню лишь два ярких эпизода из этой героической летописи. В сорок первом Виктор Талалихин, прикрывая подступы к столице, совершил ночной таран — такого история авиации еще не знала. А в апреле сорок второго Алексей Хлобыстов, защищая Мурманский порт от рвавшихся туда фашистских бомбардировщиков и истребителей, в одном бою таранными ударами сбил две вражеские: машины — такого тоже не было в истории авиации.

Подчас приходится отвечать на вопрос: «А так ли уже оправдан был этот крайне, смертельно опасный прием воздушного боя?»

Для меня тут никогда не было сомнений и колебаний, я всегда считал — да, оправдан. Даже самые искусные, самые заслуженные летчики люфтваффе всегда помнили: в любой схватке любой краснозвездный самолет в любой момент готов к таранному удару. И потому они не могли не паниковать, не опасаться, а это отнюдь не способствовало их моральному и боевому самочувствию.

• Предыдущая
• 24/29
• Следующая