Нежный омут (СИ) - Амусина Юлия - Страница 72
- Предыдущая
- 72/91
- Следующая
Обалдеть.
Вот вам и тихий вечерок в узком семейном кругу!
- Вон тот дядя при параде и есть мой отец, - шепнул мне Сергей, склонившись к самому моему уху. – Он очень хотел меня видеть. Давай-ка поздороваемся с ним…
И он уверенным шагом направился к вышеобозначенному мужчине. Когда мы приблизились, Кайдалов тут же по-хозяйски притянул меня за талию и кивнул отцу. Мужчина ответил сыну тем же, после чего немедленно впился взглядом в меня.
У него был на редкость неприятный взгляд, да и сам он… Не выглядел особо дружелюбным. Мне сразу стало ясно, что с писателем-фантастом не стоит даже пытаться найти общий язык, так как он почему-то заранее настроился против моей персоны. Почему он так смотрит? Уже знает о том, кто я? Наслышан?..
Внешне они с Сергеем были совсем немного похожи – оба темноволосые, и разрез глаз один и тот же. Отец чуть выше сына, вот такой вот парадокс, как говорится… Но все-таки, несмотря на схожести во внешности, как-то сразу становилось ясно – по характеру отец и сын очень отличаются друг от друга. Так как теперь я знала обоих родителей Кайдалова, то сейчас склонялась к мысли, что Сергей унаследовал больше от Марии Викторовны, чем от фантаста.
А вот и она, кстати. Я с некоторым облегчением заметила, как женщина подошла к своему мужу, улыбнулась сыну и только потом перевела взгляд в мою сторону. Улыбка на ее губах медленно угасла, но женщине хватило пары секунд, чтобы вновь обнаружить радушие. Теперь я не знала, истинное оно или поддельное.
- … Поздравить тебя с этим праздником, - тем временем вдохновенно вещал Кайдалов, по-видимому, не замечая, какие искры напряжения витают в воздухе.
Фантаст оторвал от меня взгляд и посмотрел прямиком на сына.
- Это то, о чем я думаю?
- А о чем ты думаешь?
- Сережа, представь нам свою спутницу, - мягко влезла Мария Викторовна. – Я уже знаю эту девушку, но отец…
- С удовольствием, - Кайдалов подтолкнул меня вперед. – Это Марта, моя девушка. А это, любимая, мои родители – маму ты знаешь, а отца звать-величать Виктор Афанасьевич…
Я чувствовала себя королевой абсурда, и даже эти невероятные слова, сказанные Сергеем – моя девушка, любимая… - не могли обмануть. Он никогда не говорил мне этих слов, но при своих родителях не преминул подчеркнуть, кем мы являемся друг другу. Сделал это с непередаваемым удовольствием; он словно дразнил своих родителей, выставляя напоказ то, что должно их взбесить, вывести из равновесия. Меня. Он выставлял им меня, как свою козырную карту.
Не цель. Ты – всего лишь средство достижения. Не цель.
Как же я ошибалась, когда полагала, будто разгадала смысл этих слов. Как же я непоправимо ошибалась! Теперь мои прежние обиды казались откровенной глупостью, ведь реальность превзошла и тысячу раз перемножила даже самые смелые ожидания! Так меня еще никто не уничтожал – медленно, последовательно, с чувством и расстановкой… Методом кнута и пряника! И ведь я попалась, выбросила из головы все здравые мысли, поспешила принять за чистую монету те слова, которые он говорил мне. Теперь-то я поняла, что он таким образом просто пытался заманить меня в этот проклятый ресторан, чтобы нанести удар своим любимейшим родственничкам.
Вот о каком плане говорила Алла.
- Понятно, - процедил фантаст тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Дорогуша, что вам пообещал мой сын – заполненную зачетку? Или вы пока трудитесь на общественных началах?
- Витя, - Мария Викторовна тронула мужа за плечо, призывая того остановиться.
Я же просто не могла вымолвить ни слова – все, что сейчас происходило, было похоже на дурной сон, и мой мозг в панике посылал телу сигналы проснуться.
- Что? Может, ты считаешь нормальным, что твой сын катится непонятно куда и выбрасывает такие вот номера? Или, быть может, это нормально – видеть на своем празднике какую-то залетную молодую шалаву?
Он шипел достаточно тихо для того, чтобы не услышали другие, но услышала я.
- Это моя девушка, если ты не понял, - вмешался Сергей; выражение его лица ничуть не изменилось, словно ему было все равно, что его отец сейчас смешивает меня с грязью.
- Какая еще девушка?! Кого ты сюда притащил? Да уже завтра каждый бульварный листок напечатает на первой странице ее физиономию! Так опозорить меня перед всеми этими людьми! Ты этого хотел? Ты…
- Ну? – с интересом поторопил Кайдалов.
- С какой стати вы так обо мне говорите? – на сей раз вмешалась я. И хоть больше всего на свете мне хотелось наговорить грубостей отцу и сыну и сбежать куда-нибудь подальше отсюда, молча проглотить «шалаву» было выше моих сил.
- Что? Эта мартышка еще и разговаривать умеет?
- Витя, перестань! Ты же не собираешься привлечь внимание прессы?
- ОН уже привлек этих стервятников, - прошипел фантаст, кивая в сторону лучащегося улыбкой сына. – Ты только посмотри, как он доволен своим подарком. Наверное, когда доведет отца до инфаркта, закатит знатную вечеринку!
- Виктор Афанасьевич, позвольте пару снимков с семьей!
Я машинально обернулась и тут же едва не зажмурилась от яркой вспышки – нас снова снимали. Однако теперь я засветилась не только рядом с Сергеем, но и с его родителями… Мои силы были на исходе; резко вырвавшись из-под руки Кайдалова, я принялась быстро пробираться сквозь толпу к выходу. Еще одна минута в этом притоне, и я попросту сойду с ума.
В ту ночь шел сильный снегопад – или мне просто так казалось? Я сижу, прислонившись спиной к стене, около подоконника и молча слушаю, как на улице грубо воет сильный ветер. Когда успело так похолодать? Или морозы никогда не заканчивались? Быть может, солнце – это вообще миф, который придумали находчивые оптимисты в отместку плохой погоде? Быть может, спустя секунду-другую наш город засыплет снегом так, что больше никто и никогда не сможет выбраться из снежного плена?
По моим щекам вновь и вновь текут непрошеные слезы; и уже кажется, что больше плакать невозможно, что соленой влаги не хватит для следующей порции мокрых дорожек-ручейков, однако прозрачные капли только и делают, что сбиваются в потоки и все льются, льются… Правильно, должна же быть какая-то симметрия – нельзя быть такой непроходимой, непробиваемой романтически настроенной идиоткой, всегда найдется тот, кто, не задумываясь и не пускаясь в рассуждения относительно хороших и плохих, просто подойдет и щелкнет по носу. Просто мне достался чересчур сильный удар.
Я сижу в одном белье – красивый комплект, подбирала специально для этого вечера, дура – пальцами медленно перебираю мягкую ткань снятого платья. Никогда больше не надену эту тряпку, никогда и ни за что. Медленно поднимаюсь, как-то машинально натягиваю на себя спортивный костюм, небрежно комкаю в ладонях платье и… Каким-то шестым чувством понимаю, что стою у входной двери; пальцы сами собой уже щелкают замком.
Минуя лифт, медленно, словно зомби, спускаюсь по лестнице. Почему-то здравая мысль спустить дурацкую шмотку в мусоропровод попросту не приходит мне в голову. Я выхожу на улицу и тут же начинаю дрожать всем телом – холодно. Зубы бодренько отбивают дробь, но я же упертая, мне все нипочем, я упрямо передвигаюсь к мусорным контейнерам. Мой мозг отключен, теперь ничто не контролирует тело. Меня буквально заносит пушистыми белыми хлопьями, волосы уже висят холодными сосульками, снег на ресницах неприятно холодит зрачки и мешает обзору. В какой-то момент понимаю, что совершенно теряю ориентацию в пространстве. Вторично называю себя дурой, зло смахиваю очередную порцию слез – чтобы не заледенели прямо на щеках – и каким-то чудом все же достигаю контейнеров. Откидываю тяжелую крышку и с ненавистью швыряю внутрь окончательно испорченное платье, словно это оно было виновато во всех моих бедах. Не оно. Это я понимаю, как только руки оказываются пустыми – легче ведь не стало. Внутри по-прежнему пусто, и я не чувствую столь необходимого сейчас успокоения.
Пустота. Она больше не говорит со мной. Я осталась одна, наедине со своими мыслями и страхами, один на один с пугающим ожиданием конца. Я не вижу выхода и давным-давно потеряла вход. Как я попала сюда и почему не могу выбраться? Каким образом умудрилась наступить в четко обозначенную ловушку, зачем сделала этот заведомо ложный шаг в ловко расставленный капкан? Хитрый паук долго плел свои тонкие кружевные сети, а глупая наивная муха восторженно вилась вокруг потрясающих воображение ткацких работ; вилась-вилась, и сама не заметила того, как быстро и незаметно изящная паутина опутала лапки тонким шелком, мягко, ненавязчиво, раз за разом, оставляя жертве все меньше шансов на спасение из шелкового плена. Как набросила плеть поверх крыльев, притянула ближе, в самый центр, прямо к искусителю-пауку. И не вырваться, не избавиться больше от сковавших все тело пут.
- Предыдущая
- 72/91
- Следующая
