Бубенчик - Сая Казис Казисович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/12
- Следующая
Куда бежать? Что делать? Совсем обезумел мужик, на колени бухнулся перед иконой святого Антанаса, который, как известно, мастер отыскивать пропажу.
– Боже праведный! Святые угодники!.. Обедню закажу, вот те крест, только помоги найти-изловить… Добро еще Морту мою пощадили бы… Ах, Езус-Мария, стало быть, Езус-Мария! Пустил чертей на алтарь…
Не успел он плаксивым голосом все свои беды назвать, как из-под кровати донесся голос жены:
– Это ты, Адомелис? Ах, боже мой, да помоги же мне выбраться! Кровать подними, кровать… Ох, чуть не задохнулась совсем, как муха в молитвеннике…
– Так какого рожна тебе там понадобилось? Чего молчишь, не видишь разве – человек, стало быть, едва рассудка не лишился!
– О господи, кабы ты знал… Что-то как бабахнет, как грохнет раз, другой, словно из пушки, – ну, думаю, те разбойники тебя уже…
И Морта вытащила из-за пазухи теплый, пропахший потом узелок, тот самый, что исчез из сундука.
– На вот, положи на место, а то кровать провисла посередине – ни перекреститься толком, ни руку поднять.
– Тоже мне королева! Нужна ты кому, украдут тебя, как же… – уже умиротворенно бурчал Шяудкулис. – А ну, лежи, говорят тебе, и не болтай зря, стало быть.
– Как там наши бедняжки? – не унималась Морта. – Может, прихватим топор да пойдем вместе поглядеть?..
– Брось тараторить, лежи, тебе говорят! Я уже там был. А шаромыжникам тем завтра так и скажу: «Ступайте от греха подальше! Обойдемся без вашего колодца!» Вон девки две, небось руки не отсохнут. Ну, и чего ты? Чего трясешься? Лежи, стало быть, угомонись, коль сказано! Да не тряси ты кровать, ей-богу!
– Да как ее не трясти-то, коли я сама вся так и дрожу!..
Тем временем Улис и Вилимас, встретившись под горкой, умылись, обтерли листьями бока и лишь на рассвете вернулись в хлев. Сгребли разбросанную солому, подправили разрушенную кровлю и завалились спать как ни в чем не бывало.
Утром все с хмурыми лицами собрались за столом, но о ночном происшествии никто не заикался. Лишь когда кончили завтракать, хозяин перекрестился и, откашлявшись, произнес:
– Соседи, стало быть, недовольны – получается, перехватил я вас вроде. Даром, что ли, две девки в доме – сколько воды натаскают, и ладно. Вот я и говорю, стало быть: ступайте-ка, мужики, в те дома, где одни старики да ребятишки малые. Стасюлис, к примеру сказать, или та же Григене последнюю корову отдадут, лишь бы вы это самое мокрое место у них отыскали. А что до нас, не горит, можем и погодить.
Взяли парни в руки котомки и направились к воротам, так и не поняв, за что Шяудкулис прогнал их со двора. Вилимас, как всегда, клял свою злосчастную судьбу, которая снова сыграла с ним злую шутку.
Опасаясь сглазу, Вилимас избегал носить лопату и обычно таскал на себе косовище – пусть думают, что он безработный косарь. А косу он снял и аккуратно примотал к косовищу портянкой.
В детстве Вилимукас был ангельски красив. Люди даже в костеле не могли удержаться, чтобы не обернуться на золотоволосого, голубоглазого крошку с невинно приоткрытым ротиком.
– Да-а, уж больно зубки белые, чтоб черный хлеб жевать, – говорили все вокруг.
– Тут и сама королева не удержится, возьмет его к себе во дворец и сделает знатным вельможей.
Однако предсказаниям этим не суждено было сбыться: стал у него со временем расти-вытягиваться нос – и вся краса насмарку. Чья-то могучая невидимая рука ухватилась за этот самый нос и потащила его, но не во дворец, а прямо к повстанцам. Вот и сейчас она не отпускает его – водит петлистыми стежками-дорожками, то вознося, то снова швыряя вниз и путая этим все его планы. Не успеет он сказать, что сегодня выдастся погожий денек, и вывесить на веревке выстиранные портянки и рубахи, как тут же начинает накрапывать, а то и гроза налетает.
Не случайно Вилимас частенько поступал в жизни наоборот: в жажду ел соль, в голод пил воду, врагу желал долгих лет жизни, а другу обычно говорил: «Чтоб ты провалился, чтоб тебя лапоть проглотил…»
Особенно много смекалки и выдумки проявлял Вилимас, помогая Улису найти воду под землей. Научились они этому от своих отцов и дедов: брали раздвоенную ольховую ветку-рогатку, очищали ее от листьев, при этом рога оставляли не более двух пядей длиной, а ручку обрубали покороче – получалась по виду буква «у» с укороченной ножкой. Затем плотно зажимали в ладонях раздвоенные концы, чтобы тупой конец торчал прямо вверх, и принимались бродить туда-сюда, словно сноброды… Едва набредали на место, где под землей находилась вода, как веточка начинала резко клониться книзу, да так сильно, что удержать бывало трудно.
Ясное дело, требовалось еще хорошенько разведать, откуда берет начало эта водная жила, удобно ли там рыть колодец, поддастся ли земля…
Но вот двор уже исхожен несколько раз вдоль и поперек, картина вроде ясна, и тут Улис говорит Вилимасу:
– Давай здесь попробуем. Лучше места все равно не найдем.
– Можешь копать, – холодно отвечает Вилимас. – Только уж без моей помощи.
– Как так без тебя?
– И одного дурака хватает.
– Почему же дурака?
– Да потому, что не будет здесь воды.
– Разве не видишь – и твоя веточка показывает!
– Как же, показывает – прямо на преисподнюю…
– Давай на спор?! Хочешь, в двух саженях найду воду?
– Ну-ну, попробуй…
Улис берется за лопату, а Вилимас, вдоволь поиздевавшись над его затеей, разваливается под деревом и заводит разговор про дождь. Хозяину велит ведро притащить – воду дождевую вычерпывать, советует со срубом поспешить – не ровен час беднягу Улиса той землей завалит… Хозяин, понятно, не может взять в толк всех этих штучек-дрючек, сердится на болтуна Вилимаса и только руками разводит, глядя, как второй молча трудится один в поте лица.
Когда под ногами Улиса начинает чавкать вода, все видят, что дело пойдет. И тут настает очередь попотеть Вилимасу, причем ему достается работенка похуже: ведрами вычерпывать на поверхность жижу, следить, чтобы стенки не просели. А на голову его шлепаются комья грязи, того и гляди обрушится и сама бадья.
Немного спустя оба работничка успевают по уши вывозиться в грязи, словно поросята, а вскоре уже трудно отличить, который из них Улис, а который Вилимас, до того они похожи…
В то погожее утро, когда Шяудкулис вежливенько выставил копателей и те в поисках воды принялись петлять-колдовать со своей веточкой по дворам, загонам да огородам, зевак собралось как на престольный праздник. Один боязливо крестились, другие ехидно посмеивались над их выкрутасами с обыкновенным прутом и поддразнивали:
– Эй, вы! Козу не сшибите!
– За угол, за угол сворачивайте! Там уж точно найдется мокрое место…
А третьи тащились по пятам и все канючили, чтобы мастера пошуровали и у них во дворе, – уж так они намучались, поэтому-то и вода для них дороже золота.
Улис пытался вразумить их и добром, и руганью: отцепитесь, мол, дайте спокойно работать, – но деревенские народ настырный, уперлись – и ни с места. Выстругал тогда Вилимас из своего прутика свистульку, дунул разок-другой и говорит:
– Ну вот, горку мы, можно сказать, прощупали, а сейчас сделайте милость, подойдите поближе. Я вам поиграю, вы же попляшите, землю всколыхните… Улис потом пусть приложится к ней ухом да послушает, не булькает ли там.
Люди ошеломленно замолчали, но вот один мужик, сплюнув, отправился восвояси, за ним потянулись и остальные. Этому приспичило картошку окучивать, тому огород пропалывать, а те, кто остался, удрученно разводили руками: да как же ее всколыхнуть-то, коли мужиков тут раз-два – и обчелся…
Улис и Вилимас, словно святые, с благоговейным выражением продолжали свой крестный ход, покуда их занятие не было прервано звонким девичьим смехом. Не успели они оторвать взгляд от земли, как хохотунья выплеснула им под ноги целое ведро воды.
Это была Каролина Григайте. Поднимаясь в гору с полными ведрами, она приметила парней, долго наблюдала за ними и решила подшутить.
- Предыдущая
- 2/12
- Следующая
