Человек в западне (Сборник) - Брюс Жан - Страница 9

Жанна поднялась:

— Пойдем, Билл!

Мой сын не двинулся с места.

— Я? Ты шутишь? — зло ответил он.— Я остаюсь здесь. Ведь в катере я могу случайно прикоснуться к. ней, могу ее заразить...

— Билл! — Жанна умоляюще посмотрела на него.— Прости меня!

— Хорошо, хорошо...

— Билл, я прошу тебя, не надо меня ненавидеть.

— Ты слышишь? — с иронией сказал мой сын, обращаясь ко мне.— Сладости, пирожные, музыка — это все, что ей надо. Не беспокойся, детка, когда Ронни вернется домой, он купит тебе новый гарнитур из изумрудов.

Жанна дрожала. Я обнял ее, вывел на крыльцо и захлопнул дверь, оставляя за ней моего сына и воскресшие-воспоминания о Фелиции.

По дороге Жанна предпринимала попытки объясниться со мной, но я и так все прекрасно понимал. Думаю, понимал даже лучше, чем они сами. Мне стало стыдно за то недавнее чувство недоброжелательности к Жанне. Ведь ее просто-напросто продали Ронни. И не ее в том вина, что любовь нашла ее только сейчас, ведь ей всего девятнадцать лет... Да, в ней текла кровь Базиля Лейгтона. Но как я ошибался, когда заподозрил эту девочку в корысти. Они с Норой были жертвами чужих амбиций и чужой алчности. Мне стало одинаково жаль и ее, и Ронни.

В половине одиннадцатого мы подъехали к дому на 58-й улице.

Жанна протянула мне руку:

— Какой вы хороший! Вы такой же добрый, как моя мама.

Прежде чем отдать себе отчет в своем поступке, я обнял ее.

— Жанна, все будет хорошо? — спросил я.

— Да,— тихо ответила она.

В доме никого не было, а у Жанны не оказалось ключей, она забыла свою сумочку на вилле. Я открыл дверь своим ключом, который был у меня по настоянию Ронни, и подождал, пока за ней захлопнется дверь квартиры.

На следующий день приехал Ронни. Сессия у Гвендолен Снейгли окончилась отлично.

Ронни зашел в издательство в половине пятого. Настроений у него было великолепным. Он принес с собой новое произведение Гвендолен Снейгли.

— Это чудесная вещь, старина! Самое лучшее из всего, что она написала до сих пор. Просто чародейка! Как себя чувствовала моя жена в мое отсутствие?

— Отлично,—ответил .я.

— А твой сын старался ее развлекать?

— Мы все старались.

— А Базиль по-прежнему шлифует перо?

— Думаю, что да, но плодов его творчества еще никто не видел.

— Гвендолен прочла все его книги и пьесу. Она в восторге и предлагает заняться пьесой вместе со мной. Знаменитый Дживо горит желанием ставить ее. Гвендолен приехала со мной, чтобы поскорее развернуть дело. Что ты на это скажешь? Подумай только: Снейгли и Лейгтон! Это звучит!

Он бросил рукопись Снейгли на мой стол.

— Прочти это. Обладая грубым купеческим вкусом, вы будете возмущаться, но для порядка все же прочтите! Да, еще одно, если мадам Снейгли позвонит, а она любит звонить, не делайте никаких намеков на мою женитьбу. Всему свое время!

Ронни вышел посвистывая.

Он позвонил, когда я заканчивал работу. Голос его так изменился, что я не сразу понял, с кем говорю.

— Приходи сюда, сейчас же!

— Ронни? В чем дело?

— Не задавай глупых вопросов! К черту! Приходи.

С неспокойной душой я отправился на 58-ю улицу. Открыл мне Джонсон. В холле стояла Анни в черном платье и домашних туфлях.

Анни, как и Ронни, придавала большое значение правилам приличия. Ее домашние туфли и очень бледное лицо указывали на то, что случилось что-то ужасное. Анни дождалась, пока камердинер выйдет, и сбивчиво заговорила:

— Я была в холле, когда Джонсон впустил Билла. Он сказал, что хочет увидеться с Жанной. Я никогда не думала... Но это не моя вина. Это так не похоже на Ронни... обвинять меня, да еще в присутствии прислуги... Скорее иди к нему, Жак. Это ужасно! Я ухожу, ухожу на целый вечер!

Я поднялся в гостиную, Анни шла за мной. Почему-то я ожидал, что застану и Билла, но его уже не было. Жанна взглянула на меня и отвернулась. Ронни стоял у камина мрачнее тучи. С минуту он всматривался в меня, потом сказал:

— Я вернулся в собственный дом, открыл дверь собственным ключом и застал мою жену в объятиях твоего сына! Я вышвырнул его вон и хочу, чтобы ты знал об этом. Я хочу, чтобы ты знал, что я велел Джонсону вызвать полицию, если он когда-либо посмеет просунуть сюда свою голову!

Я почувствовал, как на меня наваливается чудовищная усталость. Так было всегда, когда несчастье настигало меня и требовалось напряжение всех моих сил. Я взглянул на Жанну, но она смотрела в окно невидящими глазами.

Ронни продолжал:

— Я рассказал тебе, что случилось, и теперь жду, что ты скажешь в свою защиту.

Я сочувствовал Ронни и был невероятно зол на Билла. Но Ронни говорил со мной так, словно я был евнухом, нанятым для охраны его гарема. Во мне вспыхнуло негодование. Ведь я старался, как мог. Чем я занимался в течение десяти дней его отсутствия? В чем я виноват?

— Повторяю,— продолжал Ронни,— что же ты скажешь в свою защиту?

Я вспыхнул.

— Почему, черт возьми, я должен оправдываться?

Это была неразумная реакция, и я сразу же пожалел о ней, Но на попятную идти уже было некогда. Ронни овладело бешенство.

— Так! Вот твоя благодарность. Я тянул тебя из дыры, купил тебе издательство. Я развернул дело на свои средства. Все эти годы я считал тебя своим единственным искренним другом. И стоило мне на минуту отвернуться, как ты приблизил к моей жене своего ублюдка! Теперь я все знаю. Завтра утром я снимаю весь свой капитал из издательства. Интересно, как ты справишься с делом своими средствами? В течение недели ты станешь банкротом,

. Жанна резко повернулась к нам. Ее лицо выражало ужас. Я испугался, что она вступится за меня. Этого только не хватало!

— Не вмешивайся в это дело, Жанна,— мягко сказал я ей и повернулся к Ронни.

Я слишком хорошо его знал, чтоб понять причины столь горячей тирады. Он всю жизнь опасался, что его любят только за его деньги. Единственным человеком, которому он доверял абсолютно, был я. Теперь все рушилось. Билл сделал из него классическую фигуру из водевиля: старый богатый муж, которого ловко обвела жена! Щенок паршивый! Для самолюбивого Ронни ситуация была невыносима. А я — отец Билла — превратился в Иуду-предателя. Он мне покажет. Он меня уничтожит! Он меня выбросит из фирмы «Шелдон и Дулитч»! В этот момент не было такого несчастья, которого бы он мне не пожелал. Но это долго не продлится, он заболеет от стыда.

— Билл вел себя безобразно, согласен. Я займусь этим.

Жанна неожиданно сделала шаг в мою сторону:

— Я прошу вас, поймите меня! Не за что ругать Билла! Он пришел проститься и извиниться! -Это был прощальный поцелуй.

Я не успел ответить, как Ронни вспыхнул снова:

— Ах, вот как! Вы целовались на прощанье! Очень трогательно, надо отдать справедливость! На прощанье чего, смею спросить?

— Ни-че-го! Ронни, между нами ничего не было. Я тебе говорила.

— Что ты мне говорила? Что, черт возьми, ты мне говорила?

— Что Билл меня любит. Я ничего тут не могу поделать. Ведь это не преступление. Человек может влюбиться. Очень грустно, что так случилось, а я вела себя глупо. Я плохо разбираюсь в таких вещах.

Этим оружием она могла победить меня, но не Ронни.

— Ах, не разбираешься в таких вещах? И никто в Шропшире не сказал тебе, что молодым женам неудобно иметь любовников в первом месяце замужества? Может, там у вас так принято?

Жанна подняла руку, будто защищаясь от удара.

— Ничего между нами не было, повторяю. И все кончилось. Ничего не было... Зачем ты устраиваешь эти дикие сцены?

— Зачем я устраиваю сцены? Ты спрашиваешь, почему я устраиваю сцены, когда застаю тебя в объятиях какого-то сопляка?

— Это было прощание.

— Чудесно совпало: я прихожу, а вы прощаетесь!

— Да, так и было.

— И ничего между вами не было?

— Ничего.

— Почему я должен этому верить?

— Потому что я тебе говорю об этом.