Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Торвальд Юрген - Страница 45

Негодование общественности, порожденное событиями 16 августа, постоянно нарастало. 5 октября стало известно, что убийце, который два месяца водил за нос полицию, может удастся покинуть австралийскую землю и уйти от расплаты. В течение четырех дней, до 8 октября, сообщения из транспортного агентства, от старьевщиков, торговцев автомашинами и директоров школ восстанавливали картину подготовки

Штефана Лесли Брэдли к побегу, планомерно проводившуюся им с 25 августа. В тот день Магда Брэдли появилась в „Юнион Стимшип Компани" в Сиднее и заказала для себя и своего тринадцатилетнего сына Петера билеты на пароход „Гималаи" до Англии. Спустя четыре дня Брэдли заказал билеты на тот же пароход для себя и своих детей, Эллен и Роберта. Еще через несколько дней он появился у скупщика мебели на Ливерпуль-стрит и продал ему за 260 фунтов всю мебель. При этом он сказал, что уезжает в Лондон, чтобы посетить там одного врача. 20 сентября в руки торговцев автомобилями перешел „Форд". 23 сентября он забрал своего глухого сына Роберта из школы для глухих детей в Касл-Хилл и сказал там, что переезжает в Брисбен, где обеспечит Роберту лучшую медицинскую помощь. Затем он посетил некоего Джорджа Уитмена в Лоре, первого мужа своей жены Магды, чтобы „попрощаться с ним перед отъездом". Очевидно, этим слабо мотивированным посещением он пытался получше замести свои следы. 24 сентября он отправил в ветеринарную больницу своего спаниеля и поручил доставить его в Лондон. 26 сентября он сел с семьей на пароход „Гималаи", который теперь, 8 октября, после короткой стоянки в Мельбурне. и Фримантле, пришел в Коломбо на Цейлоне. Пока Бейтмен, Коулмен, Дойль и другие служащие полиции бегали с места на место и собирали информацию, сотрудники Кларка привезли собаку Брэдли к доктору Крэмпу, установившему, что шерсть с одежды мертвого ребенка и с одеяла похожа на шерсть спаниеля. В то же время Кларк со своими помощниками обыскал покинутый Брэдли дом в Мэнли. Среди хлама он нашел негативы фотоснимков, на которых изображен Брэдли с семьей во время пикника. На фотокарточках виднелось одеяло, по внешнему виду точно соответствовавшее одеялу, в котором нашли Грэма Торна. Последний пробел в цепи доказательств исчез, когда Кларк нашел за домом Брэдли в Клонтарфе оборванную кисть от одеяла, полностью совпадающую по материалу, форме и цвету с кистями на одеяле, в котором лежал труп Грэма Торна.

Вечером 8 октября Верховный суд в Сиднее отдал приказ об аресте Брэдли. Австралийский посол на Цейлоне обратился к полиции Коломбо с просьбой арестовать Брэдли. Одновременно ее поставили в известность, что два сержанта уголовной полиции вылетели в Коломбо с приказом об аресте Брэдли. Бейтмен и Дойль прибыли в Коломбо 14 октября. Брэдли сняли с рейса, а его семья продолжала свой путь в Англию на борту парохода „Гималаи". Прошло много времени, прежде чем оба детектива после бесконечных переговоров о выдаче преступника вернулись со своим пленником 19 ноября в Сидней. До дня передачи Брэдли в руки австралийцев он упорно уклонялся от встречи с обоими сержантами уголовной полиции. Они познакомились с ним лишь во время полета в Сидней. Это был маленький толстенький человечек с лицом землистого цвета и с редкими жирными черными воло сами — одним словом, с внешностью, не выражающей ни злости, ни жестокости. Ему была свойственна неуемная словоохотли вость коммивояжера. Во время полета по своей собственной инициативе он описывал прожитую им жизнь, не заботясь о грамматике и произношении английского языка. Когда самолет летел уже над территорией Австралии, он вдруг заявил: „Это дело с мальчиком Торнов сделал я. Что мне за это будет? " Остолбенев от неожиданности, Дойль сказал: „Относительно этого заявления я должен Вас предупредить: все, что Вы скажете теперь, имеет силу доказательства и может быть использовано против Вас". Брэдли ответил: „Да, я знаю. Но мне нужно с вами поговорить".

Бейтмен предложил ему подождать до приземления в Сиднее. Если он не раздумает заявить о признании своей вины, то сможет это сделать в предписанном законом порядке. И в самом деле, по прибытии Брэдли тотчас написал признание, в котором сообщил следующее. Он прочитал в газете о большом выигрыше Бэзила Торна и решил похитить его сына ради получения выкупа. Несколько дней он наблюдал, каким образом Грэм добирается до школы, а утром 7 июля поставил свою машину на Веллингтон-стрит. Незадолго до приезда Филлис Смит он подошел к мальчику, сказал, что миссис Смит сегодня занята и что он отвезет Грэма в школу. Мальчик спокойно последовал за ним. Некоторое время он ехал по городу, остановился около телефона-автомата и позвонил Торнам, чтобы в первый раз потребовать 25 000 фунтов. Затем через портовый мост поехал домой. Тем временем его жена и дети уехали в Квинсленд, а упаковщики мебели должны были появиться с минуты на минуту. Поэтому он поставил машину в гараж и сказал Грэму, чтобы он на минуточку вышел. Затем он схватил мальчика, связал и сунул в багажник, чтобы рабочие его не увидели. Когда стемнело, он открыл багажник, желая вынуть Грэма, и увидел, что ребенок задохнулся. Тогда он завернул мальчика и отвез на то место, где его нашли 16 августа.

Брэдли подписал признание. Под каждым из вопросов, которые поставили перед ним и запротоколировали („Вы сами написали признание? Вы прочитали его? Вы написали свое признание по собственной воле? Вас предупредили, что вы не обязаны были писать признание и что оно может служить доказательством вашей вины? "), он поставил „да". Под вопросом „Вам угрожали или давали обещание, чтобы побудить вас написать это признание? " он написал „нет".

Бейтмен и Дойль приняли подобные меры предосторожности не случайно. Болтливость Брэдли внушала все большее недоверие к нему. Они подозревали, что своим признанием он лишь пытается избежать обвинения в убийстве, утверждая, что Грэм задохнулся по несчастной случайности и тем самым нарушил план возвращения его родителям. Однако пролом черепа ребенка уличал Брэдли во лжи, и можно было предположить, что он откажется от признания, как только узнает, что его надежда не оправдалась.

Когда же с 20 по 28 марта 1961 года в Центральном уголовном суде Сиднея рассматривалось его дело и ему предъявили обвинение в убийстве, то Брэдли заявил, что невиновен, и утверждал, что написал признание в паническом страхе. Он пытался вызвать сочувствие описанием истории своей жизни, которую ни при каких условиях проверить было невозможно. Это была история мальчика Иштвана Баранам, которого в тринадцать лет немцы приговорили к расстрелу, но он спасся, прыгнув в Тису. Затем он попадает в Италию. Но переживания в немецких тюрьмах оставили такой след, что каждая встреча с полицией, даже в 1960 году, приводила его в такой ужас, что он готов был подписать любое самое нелепое признание.

Если ему и верили, то вскоре он разбил эту веру холодным расчетом, с которым впоследствии оперировал ложью, отказом от данных им показаний и потерей памяти; он сам опроверг свой тезис о перенесенной душевной травме. Та часть его жизни, которую можно было проверить, т. е. с момента его появления в Австралии, разоблачала его, наконец, как человека, большие запросы которого стояли в противоречии с его трудолюбием. Погоня за деньгами и „признанием" вела его от одной экономической катастрофы к другой, пока сообщения в газетах о похищении Эрика Пежо не навели его на мысль последовать примеру похитителей и одним махом стать богачом. Его первая жена Ева, на которой он женился, эмигрировав в 1953 году в Мельбурн, погибла в автомобильной катастрофе, и Брэдли унаследовал ее имущество, в том числе дом. Обстоятельства ее смерти были так же не понятны, как и причина пожара хорошо застрахованного пансионата, который Брэдли содержал с 1956 по 1959 год и привел на грань банкротства.

29 марта 1961 года суд признал Брэдли виновным, и судья Кленси приговорил его к пожизненному заключению в каторжной тюрьме.