Эй, прячьтесь! - Сая Казис Казисович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая

– Никакой он не разбойник, а просто лодырь, – ответила учительница, и Микас еще жалобней сморщился, а по его усыпанным веснушками щекам катились слезы.

Гедрюсу теперь было жаль друга, но он не знал, что сказать. Слишком уж вознесли его и принизили Микаса. И когда тот, волоча по земле портфель, побрел домой, Гедрюс догнал его и как-то неудачно окликнул:

– Эй, Разбойник! Чего такой надутый?

– Сам ты надутый. Отстань! Чего тащишься за мной хвостом?

Гедрюс готов был вынести любое оскорбление, только бы помириться. Но молчать было неловко, и он ответил:

– Сам ты хвост! Куда хочу, туда и тащусь.

– Вот еще… фон-барон нашелся… Нацепил очки и пыжится, как лягушка!

– А чего мне не пыжиться? Перед таким лодырем да плаксой…

– Сам заплачешь, если будешь у меня под ногами путаться.

Тут Гедрюс взял да наступил ему на ногу – в шутку конечно, потому что не знал, как ответить. А Микас обернулся и замахнулся портфелем.

– Ну, ну! Попробуй только!.. Двойки рассыплешь! – прикрикнул Гедрюс.

Но Микас не шутил, он трахнул Гедрюса портфелем по голове:

– На! Еще хочешь?

Если бы не заболела его недавно зажившая рана, Гедрюс ни за что не дал бы сдачи…

Поначалу они колотили друг друга портфелями. Но тут Гедрюс увидел, что чернила, которые капали из портфеля Микаса, забрызгали его красивый новый пиджачок, подаренный тетей Алдуте. Он кинулся на бывшего друга с кулаками, повалил его на землю.

ТАК-ТАК-ТАК ТАК-ТАК!.. – телеграфировал дятел лесным зверям, птицам и гномам. – ТЕ-ЛЕ-ГРАМ-МА ДИ-ЛИ-ДО-НА. ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! ПОДРАЛИСЬ ДВА ДОБРЫХ ДРУГА, ПОЙТЕ, ЖАВОРОНКИ, СВИСТИТЕ, ДРОЗДЫ! МОЖЕТ, УСЛЫШАТ ВАС И ОПОМНЯТСЯ. ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! ЦВЕТИТЕ, ЦВЕТЫ! ПОРХАЙТЕ, БАБОЧКИ!.. ШМЕЛИ! НЕСИТЕ ВСЕМУ СВЕТУ СЛАДКИЙ АРОМАТ МЕДА.

Но драчуны не слышали щебета, не видели цветов и бабочек, не слышали аромата дикого меда. Микас вцепился Гедрюсу в волосы. Потом сорвал с него очки и зашвырнул в кусты.

Услышав шум, в прошлогодней листве под орешником проснулся еж.

– Пых-пых-пых… Что тут творится? Что тут творится? Что это упало мне на спину? – Пошмыгав черным остреньким носиком, он уловил незнакомый запах. – То ли бежать, то ли клубочком свернуться? – Еж покосился из-под щетки колючек в одну и в другую сторону, никого не увидел и заковылял по прошлогодним листьям поглубже в чащу.

– И-хи-хи-хи!.. – развеселился козодой: он еще никогда не видел ежа с очками на спине.

Эта драка, как любое несогласие на свете, была глупой и ненужной. Ребята намяли друг другу бока, испачкали лучшую одежду и расстались теперь уж настоящими врагами. А Гедрюс к тому же потерял очки, без которых не мог разглядеть ни муравьев, ни ягод, ни прятавшихся в траве грибов. Он искал очки, ползая на четвереньках, пучками вырывая траву, шарил в орешнике, а очки, как вы знаете, поблескивали в гуще кустов на спине у ежа, и козодой помирал со смеху.

Огорченный и вовсе не похожий на отчаянного, Гедрюс приплелся домой. А тут еще мама принялась ругать его и расспрашивать, где он так вывозился и чем запачкал пиджак.

– В школе друзья меня ка-ак схватили, как начали качать!.. – лгал Гедрюс, не желая впутывать Микаса. Выходило так, что они кричали «ура» и качали его, пока в портфеле не разлились чернила.

Эту историю он выдумал по дороге домой и теперь рассказал с такими подробностями, что даже мама поверила. А Расяле, скрестив на животе руки, с упреком качала головой.

– Врун! Врун! – накинулась она на Гедрюса, как только мама унесла чистить его пиджак. – Врун, врунишка, завирушка!

– Замолчи! – прикрикнул на нее Гедрюс. – Ничего ты не знаешь!

– Знаю! Знаю!.. – дразнила сестричка. – У тебя чернила синие, а пиджак в зеленых, вот!

– Еще чего!.. – сказал Гедрюс, щупая ухо. – Ничего ты не знаешь.

– А кто тебе шею расцарапал?.. А где твои очки? С кем подрался, а? – не отставала она. – Не скажешь? Хорошо… Вот я сейчас пойду и маме скажу.

Что поделаешь, пришлось ей все рассказать и попросить, чтобы никому ни-ни.

– Прежде всего, – сказал он, – надо, хоть лопни, отыскать очки.

– Завтра возьмем Кудлатика и пойдем втроем искать, – пообещала Расяле. – Только ты мне никогда-никогда не лги, ладно?

Рано утром, когда солнышко, едва приоткрыв глаза, сонно оглядело росистые просеки, Дилидон выстроил гномов на поваленной сосне для переклички.

– Дайнис!

– Тут! – отозвался знаменитый поэт и художник. Он вставал и ложился вместе с солнцем. По утрам, пока птицы щебетали, он раскрашивал яйца в гнездах, а по вечерам сочинял песни для своего отряда.

– Мураш! Где Мураш?

– Я здесь, здесь! – закричал тот. Он сидел верхом на ящерице.

– Бульбук!

– Есть!

– Как ты стоишь? Встань прямо, – пожурил его Дилидон.

Бульбук был настоящий силач и каждую свободную минутку делал гимнастику. Теперь он изогнулся так, что голова торчала меж ног, а в руках, за спиной, держал крупную шишку.

– Мудрик! – продолжал перекличку Дилидон.

– Я тут, – скромно откликнулся ученый, захлопнув книгу.

– Оюшка!

– Есть! Кончаю прическу одуванчику. Извольте взглянуть – последний крик моды! Вместо желтого шара шапка из серебристого пуха! – Оюшка был большой мастер, но и хвастунишка не меньший. Впрочем, кто лишен слабостей?

– Живилёк!

Тот, как всегда, был занят не тем, чем надо: выпрашивал у огромного шмеля капельку меда. Но скупой шмель только жужжал и притворялся, что не понимает.

– Живилёк! – еще раз окликнул командир.

– Угу! – отозвался лакомка и начал карабкаться на поваленный ствол. Выстроившись, гномы повернулись к солнцу и спели короткий утренний гимн:

Потом командир велел устроиться поудобней и пояснил, для чего они собрались здесь.

– Как вам известно, – начал он, – дом Расяле и Гедрюса постигла беда. Сгорело много всякого добра, а главное – пострадал наш добрый друг, о котором я еще скажу позже. Отвечай, Живилёк, тебе известно, отчего вспыхнул пожар?

Живилёк стоял, потупясь, и шелушил какое-то семечко.

– Мы тебя спрашиваем, как возник пожар? – повторил Дилидон.

– Дом загорелся, вот и возник… – негромко ответил гном, пытаясь раскусить зернышко.

– А кто подговорил Расяле разжечь костер в комоде? Кто показал, где спички спрятаны?

– Показал-то я, но я думал, что картошку она в плите будет печь…

– Вот что, Живилёк, – серьезно сказал Дилидон, – ты уже не маленький, пора и за дело приниматься. Возьмешь стремянку, кисть и пойдешь раскрашивать грибам шляпки.

– Ой-ой-оюшки, только бы он не выкрасил мухоморы под боровики! – заволновался парикмахер.

– Дайнис научит, чем что красить!

– Мне бы больше хотелось яйца расписывать, – робко попросил Живилёк.

– Будешь, будешь, – пообещал Дайнис, – когда с грибами управишься.

По правде говоря, Живилёк ждал наказания пострашнее. Красить грибы – все-таки ремесло. «Учение – свет», – как говорит Мудрик, который вечно сидит, зарывшись в книги.

Хоть Живилёк сам и не устраивал пожара, но вообще-то он любил смотреть на огонь и не раз нашептывал Расяле, что огонь – живой, иногда веселый, иногда угрюмый. Вот, скажем, когда дрова сырые, огонь даже пищит, плачет – он так хочет все согреть, быть добрым ко всем…

И вот к чему привели легкомысленные сказочки Живилька. Как же теперь вознаградить Гедрюса, который чуть было не ослеп на пожаре?

– Мало и без того забот, так еще одна прибавилась… – говорил Дилидон. – Гедрюс и Микас – лучшие друзья – ссорятся между собой, дерутся, а до нас им и дела нет. Вокруг птицы щебечут, прямо из-под ног вылетают пестрые бабочки – а им хоть бы что!.. В гномов больше не верят, вот в чем беда!

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая