1953 год. Смертельные игры - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/23
- Следующая
Да, дорогие товарищи, господа, граждане – это был нормальный, классический государственный переворот, в результате которого погиб реальный глава Советского Союза. Правда, для полноценного переворота должен был еще измениться государственный строй или хотя бы система управления страной. Давайте посмотрим: что было и что стало…
Это что, не перемена курса?
До смерти Сталина Маленков был одним из одиннадцати секретарей ЦК. Однако, став председателем Совета Министров, он сразу же сложил партийные полномочия и, тем не менее, считался преемником Сталина. Старейший член Политбюро А. А. Андреев на июльском пленуме говорил об этом открытым текстом.
Цит. 4.1.
«Андреев. Он хотел похоронить имя товарища Сталина, и не только имя товарища Сталина, но и затормозить ознакомление народа и с преемником товарища Сталина товарищем Маленковым.
Маленков. Все мы преемники, одного преемника у товарища Сталина нет.
Андреев. Все-таки вы являетесь председателем Совета Министров.
Голоса из зала. Правильно».
То есть главой государства в 1953 году, по общему признанию, являлся не Генеральный секретарь партии, как в 30-е годы или позднее, а председатель Совета Министров (опять же, если не считать товарища Ворошилова).
Кое-что о курсе того времени говорят и возмущенные выступления по поводу того, что Берия-де «зажимал» партию. Умные Молотов и Маленков на эту тему помалкивают. А их менее умные товарищи рассуждают. Вот речь Хрущева.
Цит. 4.2.
«Помните, тогда Ракоши сказал: я бы хотел знать, что решается в Совете Министров и что в ЦК, какое разграничение должно быть… Надо более рельефно выявить решение вопросов. Берия тогда пренебрежительно сказал: что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой… Значит, он исключает руководящую роль партии, сводит ее роль на первых порах к кадрам, а по существу партию сводит на положение пропаганды. В его же понимании – какая разница между Гитлером и Геббельсом?»
Ну и сравнения у него, однако. В более прилизанном, отредактированном стенографическом отчете эта фраза звучит следующим образом: «Взгляды Берии на партию ничем не отличались от взглядов Гитлера» (а что – Гитлер «зажимал» НСДАП?). Однако вне отредактированной речи Никита Сергеевич явно имел в виду другое: раньше партийный лидер имел такое положение, как у Гитлера, а будет – такое, как у Геббельса.
Браво! Сравнение просто великолепное!
В общем, резюмируя:
«…Он вносил сознание, что роль партии отошла на второй план, а когда он укрепится, тогда ее совсем уничтожит».
В том же ключе, но более конкретно говорил Каганович.
Цит. 4.3.
«Партия для нас выше всего. Никому не позволено, когда этот подлец говорит: ЦК – кадры и пропаганда. Не политическое руководство, не руководство всей жизнью, как мы, большевики, понимаем».
Впрочем, было время, когда партия руководила всей жизнью, и от нее это требовалось. О том времени напомнил зампредсовмина Малышев, заместитель Берии по Спецкомитету:
Цит. 4.4.
«Не было положения, чтобы он нас учил, чтобы у партийной организации попросил помощи организовать партийную работу и так далее. Он считал секретарей областных комитетов диспетчерами. За какое дело он возьмется, по такому делу секретарь обкома – диспетчер…».
Каганович видит эту грозную опасность – заставить партсекретарей работать – и сходу ее отметает.
«… Но это не значит, что ЦК должен заменять Совет Министров, обком – облисполком и т. д., но мы должны концентрировать политическое руководство…».
Ну а чтобы слова лучше доходили до сердца собравшихся в зале партийных деятелей, им срочно восстановили отмененные весной «пакетные» выплаты, или «конверты» – кстати, превышающие саму зарплату. Слова дошли, и вскоре первым лицом государства стал уже не председатель Совета Министров, а Генеральный секретарь.
Так что, как видим, после смерти Берии произошла-таки и смена режима – нормальное демократическое государство (вот только не надо говорить, что сейчас выборы являются более свободными, чем тогда, – ну не надо, а? Я ведь все-таки профессиональный пиарщик) сменилось диктатурой партийной олигархии. А как выглядит на практике изложенная Кагановичем программа – не подменяя, не являясь «диспетчерами», «политически» руководить всей жизнью, было продемонстрировано во время «застоя». Партком руководит – точнее, одобряет или не одобряет инициативы тех, кто работает. А работает и, соответственно, за все отвечает директор завода, министр и т. п. Стоит ли удивляться, что когда пришло время, у партии не нашлось защитников? Впрочем, те, кто это заварил… хотя нет, Каганович дождался, успел увидеть окончательный финал спектакля, в кульминации которого он таким вот образом поучаствовал.
В общем, по основным признакам это был классический государственный переворот. Но причины его по-прежнему остаются под покровом тайны…
Безумство храбрых
Все, конечно, очень мило, однако есть такое понятие, как мотивация действий участников. Да, выиграла от путча партия (точнее, партаппарат) в целом, но рисковали-то головой конкретны елюди. И эти люди проявили (согласно официальной версии) такую беззаветную преданность партийным интересам, что все герои гражданской войны совместно отдыхают…
Обратимся снова к воспоминаниям участников «ареста Берии».
Цит. 4.5.
«…В 9 часов утра мне позвонил по телефону АТС Кремля Хрущев Н. С. Поздоровавшись, он спросил:
– Имеются в вашем окружении близкие вам люди и преданные нашей партии так, как вы преданы ей? Подумав, я ответил:
– Такие люди имеются, и партии они преданы беззаветно. После этого Хрущев сказал, чтобы я взял этих людей с собой и приезжал с ними в Кремль.
Тут же он добавил, чтобы я взял с собой планы ПВО и карты, а также захватил сигары. Я ответил, что заберу с собой все перечисленное, однако курить бросил еще на войне, в 1944 году. Хрущев засмеялся и сказал, что сигары могут потребоваться не те, которые я имею в виду.
Только тогда я догадался, что надо взять с собой оружие.
Намек Хрущева на то, что надо взять с собой оружие, навел меня на мысль, что предстоит выполнить какое-то важное задание Президиума ЦК КПСС…»
Воспоминания Москаленко написаны много лет спустя, в «застойном» СССР, где тот факт, что военные выполняют задание ЦККПСС, уже мало кого удивлял. Однако те, кому известны армейские порядки, все же удивятся, и немало. У военных всегда четко оговорено, чьи приказы и в каких обстоятельствах надо выполнять. Уверяю вас, ни тогда, ни в 1930-м, ни в 1918-м году партийные органы в этот перечень не входили. По сути, Москаленко расписывается в том, что Хрущев предложил ему поучаствовать в каком-то незаконном мероприятии, а он, даже не спрашивая, куда его подряжают, согласился. Какая преданность партии, и какая отвага! Ведь если бы что-то не выгорело, ссылку на Хрущева трибунал бы не принял, и Москаленко отправился бы прямым ходомк стенке. Мог ли генерал-фронтовик этого не понимать – вопрос риторический.
Правда, потом Москаленко спохватывается и пишет, что ему позвонил еще и министр обороны Булганин, вызвал к себе, и уже от него генерал получил формальный приказ. Причем Булганин сказал, что вызвал его потому, что ему позвонил Хрущев. То есть теперь уже Булганин – тот самый человек беззаветной храбрости, готовый взять все на себя. Впрочем, приказ устный – так что и Москаленко в высоком мужестве не откажешь.
«Нажатием кнопки электрического сигнала я тут же вызвал офицера для особых поручений майора Юферева В. И., начальника штаба генерал-майора Баксова А. И., начальника Политуправления полковника Зуба И. Г. и сказал им: надо ехать в Кремль, взяв с собой оружие, но так как его ни у кого не было, то я вызвал коменданта штаба майора Хижняка М. Г. и приказал ему принести и выдать пистолеты и патроны. Так как группа была маленькая, то я позвонил начальнику штаба ВВС (бывшему начальнику штаба Московского округа ПВО) генерал-майору Батицкому П. Ф. и предложил ему прибыть ко мне, имея с собой оружие».
- Предыдущая
- 17/23
- Следующая
