Мир без милосердия - Голубев Анатолий Дмитриевич - Страница 58

— Идиот! Он так одержим своей идеей, что сто чертей не смогут своротить его с пути.

Дональд вымученно улыбнулся.

— Тебе лучше уйти, мой мальчик. Старой лисе ничего не стоит вызвать констебля, и тебя препроводят в участок. Этого еще не хватало. А вечерком зайди ко мне. Есть разговор. Звонил тебе несколько раз. Никто не отвечал.

— Я был в Лондоне...

— Как этот знаменитый туман? Рассказывают страшные истории. Да и газеты пишут...

— Препротивная штука, но есть вещи и похуже.

— Что, дела дрянь?

— Не совсем, но близко к этому.

— Давай, давай вечером заходи — поговорим.

Он не попрощался, лишь ударил Дональда по плечу и пошел по аллее в сторону здания клуба. Дональд побрел обратно. Он не видел, как в кабинете Мейсла слегка отодвинулась штора. Уинстон долгим, ничего не выражавшим взглядом смотрел, как Дональд исчезал среди стволов, направляясь в дальний угол парка. Мейсл отошел от окна и позвонил. Вошла Эллен.

— После того как Марфи примет душ, пригласите его ко мне. Будет звонить Рандольф — соедините.

— Слушаюсь.

— Да, еще закажите междугородный разговор с Лондоном. Административного директора компании БЕА мистера Эрика Белла.

— Слушаюсь.

Когда Эллен передала Марфи приглашение Мейсла, оно не очень удивило его.

«Старая лиса не уступает телеграфу — работает быстро и надежно. Разговор будет не из приятных. Но переживем».

Дональда дома ждал сюрприз. У подъезда стояла машина. Он украдкой взглянул на номер — вроде бы никакого отношения она к полиции не имела. Но Дональд чувствовал, что появление машины как-то связано с происшедшим в регистратуре. И действительно, из машины вышел Мильбен.

Дональд, не останавливаясь, прошел мимо него к подъезду. Он слышал, как Стен шагал сзади. Они молча стояли, пока Дональд открывал дверь. Молча вошли в дом и разделись. Молча прошли в гостиную.

Первым заговорил Стен.

— Выслушай меня, Дональд. Я не в обиде на тебя за сегодняшнее. Прекрасно понимаю твое состояние и представляю, что наговорил тебе Белл. Мне, конечно, следовало дать тебе сдачи, а я вот пришел объясняться. Это, наверно, не по-мужски...

— Сколько ты запросил с Белла?

— Двадцать тысяч...

— Десять тебе, десять мне?

— Нет, я полагал, что тебе положено пятнадцать, а мне пять, потому...

— И ты по-прежнему считаешь, что я зря дал тебе в морду?!

Стен подвигал нижней челюстью, как бы прикидывая, «зря» или «не зря».

— Дональд, смешно не воспользоваться случаем. Эти пауки делят огромную добычу. Почему нам отказываться от своей доли? Я думал...

— Ты думал, что я начал весь этот спектакль с единственной целью сорвать куш с Мейсла или с БЕА — с кого удастся? — угрюмо спросил Дональд. — Тебе, представителю нашей неподкупной законности, конечно, не понять, как может человек поступать честно, как может он прийти к другому человеку, как пришел к тебе я, и, раскрыв душу, говорить правду, только правду...

— Брось, Дон! — нагло оборвал Стен. — Одно другому не мешает. У тебя за душой нет ни гроша, кроме этой халупы. И ты бросаешься такими возможностями. Это, извини меня, ребячество. А мы уже вышли из детского возраста.

Дональд сидел и слушал. Надо было встать и ударить еще раз и еще... Но он чувствовал, что и Стен, как и Белл, никогда не сможет понять его. «И я бессилен что-либо изменить», — с тоской подумал Дональд. Злость ушла, и чувство жалости к Мильбену, Беллу, Мейслу и им подобным шевельнулось где-то в глубине души.

Стен уловил это изменение в настроении Дональда и, стараясь его еще более смягчить, быстро заговорил:

— А ты думаешь, сам Белл чист? Чист как стеклышко?! Ты же ничего не знаешь. Он ведь заодно с Мейслом...

— Ты, кажется, сошел с ума! Белл — административный директор БЕА!

— ...и союзник Мейсла по этому процессу. Я знаю точно. Мейсл дал мне это понять очень мягко во время одного из наших предварительных разговоров об организации процесса. Он, видимо, хотел убедить меня, что иск против БЕА — дело верное. Я навел кое-какие справки и, взвесив отдельные факты, убедился, что все обстоит именно так.

Дональд с интересом смотрел на Стена.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Белл будет выступать на процессе с речью о необходимости выплаты клубу четверти миллиона фунтов стерлингов? Я, кажется, Стен, тебя сегодня ударил слишком сильно! — В Дональде росло раздражение.

— Да ты не горячись! Выслушай до конца. Мейсл договорился с Беллом, и тот делает все, чтобы БЕА проиграла процесс. Делает, естественно, не открыто. Белл сам дал в руки Мейсла кое-какие козыри против своей компании.

— Но зачем это ему? Он же теряет бешеные деньги!

— Не он теряет, а компания.

— Это все равно.

— В том-то и дело, что не все равно. Деньги компании — это еще не деньги Белла. А четверть миллиона, которые уплывут из кармана БЕА, далеко не все попадут в кассу клуба. Тридцать тысяч перекочует в карман самого Белла.

Роуз с ужасом представил себе весь дьявольский механизм этой огромной машины. Но приводные ремни ее уходили в недосягаемую для его мышления неизвестность. Одно время у него даже мелькнула мысль, что рассказанное — досужая выдумка оправдывающегося Стена.

«Но почему бы этому не быть? — с горечью подумал Дональд. — Еще немного, и я, кажется, поверю, что можно продать родную мать».

— И ты, Стен, конечно, не мог допустить, чтобы кто-то наживал деньги, а ты стоял в стороне?

— А почему бы нам не вкусить от этого жирного пирога?

— В Кембридже вас учили именно этому?

— Ладно, Дон, нечего строить из себя праведника. Ты словно только что родился на свет! Можно подумать, когда ты писал свои футбольные репортажи, воспевая рыцарей кожаного мяча, ты не знал, что происходит за забором «Олд Треффорда». Ты, может быть, не знаешь, что уголовная полиция давно подбирает ключи к тотализатору? Есть все основания предполагать, что многие матчи были «сделаны» «рейнджерсами» в угоду каким-то неизвестным силам.

— Не трогай ребят, которые честно зарабатывают свой кусок хлеба!

— Да ты святой апостол! Веришь только в добродетели! Я сам видел дела троих игроков «Рейнджерса», подозреваемых во взяточничестве. Нет, ты не думай, что в махинациях участвуют только «рейнджерсы». Маклерами подкупаются и противники. Лишь двусторонняя договоренность ведет к тому, что с трибун все выглядит естественно, Ты помнишь, конечно, процесс Питера Свана из «Элертона», игрока сборной страны. Он был одним из десяти футболистов, которые сели на скамью подсудимых. Я защищал их и помню, как Сван закрыл глаза, когда судья прочитал обвинительный вердикт. Потребовалось всего полчаса, чтобы установить виновность игроков. Погнавшись за сотней фунтов стерлингов, Сван испортил себе карьеру одного из величайших футболистов нашего времени: ему навсегда запретили играть в футбол. Обвинитель сказал тогда: «Вы унизили профессиональный футбол и обокрали своих друзей и болельщиков. Десятки тысяч людей платили свои шиллинги, чтобы смотреть матчи, а видели они лишь бесчестную буффонаду!» За решетку тогда угодили десять человек, а могли двести и больше...

Дело же с игроками «рейнджерсов» замяли. Мейсл постарался. Хотя в полиции есть магнитофонная пленка. Аппарат был установлен кем-то из детективов на месте встречи маклера и представителя команды. Одним из собеседников, говорят, был Дункан Тейлор...

— Врешь! — Дональд вскочил и схватил Стена за лацканы пиджака.

Но тот, усмехаясь, открыто смотрел ему в глаза. Дональд оттолкнул его и устало опустился в кресло.

— Ты, наверно, прав, Стен. Кулаки — плохой довод в споре.

Стен поправил пиджак и продолжал, как будто ничего не произошло:

— Ты же знаешь, что Дункан любил погулять. Полиции ничего не стоило прикинуть его доходы и расходы. После покупки дома стало особенно ясно, что у него есть побочный заработок. Конечно, учли, что клуб платит из-под прилавка. Ведь это не такой уж большой секрет. Ориентировочно сумма известна даже налоговому управлению. Но ее не хватило бы на дом... И грешен не один Дункан. Только к старику Марфи, сколько ни щупали, не смогли подкопаться. Похоже, что он не участвовал во всех этих аферах, хотя и не мог их не видеть.