Воспоминания. Том 1 - Жевахов Николай Давидович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/125
• Следующая

"Вот, мне все хочется использовать Вас, – сказал он, – но никак не придумаю, как это сделать... Решительно нет ничего подходящего для Вас"...

"Эти синодальные штаты! – воскликнул А.Н. Волжин, с досадою, – каждый министр имеет свой совет, где по десять, двадцать членов; а разве Обер-Прокурор не министр?! А у меня даже автомобиля нет... Черт знает, что такое!" Взяв список Синодальных чинов, А.Н. Волжин стал быстро и. нервно перелистывать его и, обращаясь то к себе, то ко мне, говорил:

"Ну, взять хотя бы этого!.. Служит с 1852-го года!.. Куча детей!.. Куда выгнать его?! А какая с него польза!.. Или вот этот, князь Аполлон Урусов; что с него возьмешь!?"

Небрежно протянув мне список, А.Н. Волжин процедил сквозь зубы:

"Посмотрите его сами: может быть, найдете для себя что-либо подходящее". Я сидел с раскрытыми от удивления глазами и не знал, что, собственно, происходит... Получалось впечатление, что я набиваюсь на службу в Синод, чего-то насильно требую, а А.Н. Волжин отбивается... Если бы я в этот момент мог думать, что моя беседа с Императрицей, три недели тому назад, выразилась в письме Ея Величества к Государю, с определенным указанием моей кандидатуры на пост Товарища Обер-Прокурора Св. Синода, то я бы только указал А.Н. Волжину на недопустимость тона и формы его разговора со мною, но, будучи верным присяге Царю, довел бы и до сведения Их Величеств о том, как небрежно отнесся А.Н. Волжин к Высочайшей воле... Но у меня даже в мыслях не было сделать такое предположение: я не мог себе представить, чтобы Императрица писала бы Государю Императору обо мне. И, потому, усматривая в намерении А.Н. Волжина привлечь меня на службу в Синод его собственную волю, я наивно ответил ему, возвращая список:

"С Государственной Канцелярией я не могу расстаться... Она дает мне летние каникулы, нужные мне для других дел, в том числе и для поездок в Бари, где постройка еще не закончилась... Я мог бы, поэтому, принять только сверхштатную должность"...

А.Н. Волжин подозрительно и недоверчиво посмотрел на меня и резко спросил:

"Какую?.."

"Охотнее всего я бы принял должность сверхштатного члена Училищного Совета при Св. Синоде, ибо состою почетным попечителем церковных школ 3-го благочиннического округа своего уезда в Полтавской губернии, получаю оттуда разного рода ходатайства, которые удовлетворять бессилен, ибо никого не знаю в Училищном Совете"...

Еще большее сомнение и недоверие отразилось на лице А.Н. Волжина.

Посмотрев на меня поверх очков, он очень неприятным тоном спросил меня:

"Ну а мне-то, чем Вы будете полезны? Мне-то какая будет от этого польза?!" Однако и этот неприятный тон не заставил меня уразуметь, что происходит в действительности и почему Обер-Прокурор, желающий привлечь меня к себе на службу, разговаривает со мной таким тоном... Не мысля зла, не привыкший хитрить, я искренно недоумевал, глядя на А.Н. Волжина и не зная, что он от меня хочет...

"Ну а в чиновники особых поручений 4-го класса Вы бы пошли?.. Вы человек молодой; разъезды бы Вас не утомили; а иерархов Вы знаете; я бы мог посылать Вас для ревизий, – сказал А.Н. Волжин, подозрительно посматривая поверх очков и точно изучая меня"...

"Отчего же, – весело ответил я, – если должность эта сверхштатная, и я могу оставаться помощником Статс-Секретаря"...

А.Н. Волжин был окончательно раздосадован... Он абсолютно не верил моей безоблачной искренности, и ему казалось, что я играю с ним... Он не только не допускал того, что я не знаю о письме Императрицы к Государю, а, вероятно, думал, что я сам продиктовал это письмо Распутину, а Распутин уговорил Императрицу послать письмо Его Величеству... Но, думая так, А.Н. Волжин не знал, как выпытать у меня "правду", и то, что он этого не знал, раздражало и мучило его...

"Но и эту должность нужно еще создать, а разве Дума позволит", – с раздражением сказал он.

Сказав это, он вдруг точно переродился и чрезвычайно нежно, вкрадчиво и любовно спросил меня:

"А как Вы... насчет Распутина?.."

Такое грубое ощупывание моего нравственного облика заставило меня очнуться... Я понял, что означал этот вопрос; однако сдержался и, вопросительно глядя на А.Н. Волжина, спросил его:

"Т.е.?.."

А.Н. Волжин, как мне казалось, смутился и, точно отвечая на невысказанные мною мысли, живо сказал:

"Ну да, конечно, я понимаю: какое же может быть знакомство с ним; но... Вы, верно, встречались когда-нибудь"...

"Не только встречался, но Распутин был у меня даже на квартире, лет пять тому назад; но потом я его не видел больше... У меня на его счет особое мнение, какое не удовлетворяет ни друзей, ни врагов его"...

А.Н. Волжин прервал меня, сказав:

"А я, знаете, боюсь его и не решился бы принять его даже в своем служебном кабинете, в Синоде"...

"Я думаю, что здесь недоразумение, – ответил я, – зачем выделять его из общей массы просителей и тем подчеркивать его особенное значение!?"

А.Н. Волжин снова прервал меня:

"Если бы я его принял, то не иначе, как при свидетелях".

"Эта боязнь Распутина, – сказал я убежденно, – и создает ему тот пьедестал, с которого он виден всему свету... Уж если министры боятся его, значит он действительно страшен... Имя Распутина, наоборот, нужно всячески замалчивать; это интимная, частная сфера Их Величеств, куда никто не должен заглядывать... Я хорошо понимаю, с каким недоверием относятся к тем, кто это проповедует; но я говорил и буду говорить, что крики о Распутине, все равно добрые или злые, опаснее самого Распутина и что никто из преданных и любящих Государя не должен даже говорить о Распутине, точно его и нет вовсе... Каким бы Распутин ни был, но ни Государь, ни Императрица никого не принуждают считать его святым, а конкретных преступлений не могут указать и его враги... Тот же факт, что Распутин действительно предан Царю, никем не отрицается... В государственную опасность Распутина я не верю... Его вмешательство в государственные дела также ни в чем не выражается... Смотрите на него как на заурядного просителя... Если он будет добиваться чего-либо противозаконного, то откажите ему в просьбе; если же его просьба исполнима, то нет резона отказывать только потому, что она исходит от Распутина... Для меня он никогда не был загадочным сфинксом. Я давно уже не видел его; но помню, что далеко не все, что он говорил, 6ыло глупо... Напротив, многое казалось мне интересным... Он, несомненно, человек недюжинного ума, хитрый, проницательный; но это вовсе не преступник, имеющий готовые программы и проводящий их в жизнь. Он может сделаться орудием в руках других, но сам неспособен играть первых ролей"...

Эти слова, по-видимому, несколько смягчили А.Н. Волжина. Я был убежден, что А.Н. Волжин держался такого же мнения и искренно разделял мои точки зрения и что, стараясь отмежеваться от Распутина, он делал это только для того, чтобы рассеять то подозрение в близости к Распутину, какое тяготело над каждым вновь назначенным министром...

"А как Вы считаете Варнаву? – совершенно иным тоном, в котором звучало уже доверие к моим словам, спросил меня А.Н. Волжин, – он мне очень нравится. Умен, прекрасно говорит с народом, великолепно служит... И за что его травят?!"

"Мне он тоже нравится, – ответил я, – а травят за то, что считают "распутинцем"... Раньше, ведь, нужно было доказать, что человек плох; теперь же этого не нужно... Достаточно сказать, что такой-то знаком с Распутиным или с князем Андрониковым... Умный человек может быть этого и не скажет, но большинство непременно скажет"...

Хотя я и сделал эту последнюю оговорку, но А.Н. Волжин, к удивлению моему, спросил меня:

"А Вы знакомы с князем Андрониковым?.."

"Нет, я ни разу его не видел даже", – ответил я.

• Предыдущая
• 31/125
• Следующая