Грустное танго Арлекина - Ольховская Анна Николаевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/41
• Следующая

И лица у них были тоже неправильные, перевернутые какие-то. Кое-кто из женщин вытирал слезы, мужики вполголоса переговаривались, катая по скулам желваки.

Даже Бусинка пугливо жалась к ногам стоявшей возле Яны Лидии Васильевны, поскуливая и трясясь всем тельцем.

А сама Лидия Васильевна…

Лицо пожилой женщины было искажено таким горем, что Яна невольно отшатнулась:

– Что… что случилось?!

– Катя… Катенька…

– Что – Катя? – Девушка почувствовала, как позвоночник становится ледяным.

– Нашли нашу девочку, Яночка!

– Где?

– В парке… Там же, где… ну, когда ты с Бусинкой…

– Что?!!

– И представляешь, Яночка, этот изверг… Он с нашей девочкой… Ой, горе-то какое!

Лидия Васильевна обняла Яну и заплакала, страшно, навзрыд. Бусинка немедленно завыла.

И этот собачий вой, жуткий, тоскливый, лучше всего отражал общее настроение людей…

Потом все было очень плохо.

Людмила после процедуры опознания дочери оказалась в реанимации – инфаркт. Если бы бедную женщину привезли туда, в парк, спасти ее вряд ли удалось бы. Но тягостная процедура проходила в морге больницы, поэтому помочь успели.

Яна с Кириллом примчались в больницу сразу же, как только узнали о случившемся. Парень держался изо всех сил, он даже подбадривал Яну, но глаза, вернее опухшие и покрасневшие от слез веки, выдавали его.

Само собой, к Людмиле их не пустили. После долгих уговоров вышел усталый замотанный врач, сказал, что состояние стабильно тяжелое. Они делают все возможное, но создается впечатление, что организм пациентки на жизнь не настроен.

Словно она не хочет жить.

– Вот такие дела, молодые люди. – Врач снял очки, потер переносицу и вернул очки на место. – Так что идите-ка вы домой, нечего тут сидеть.

– Идем, Яна, – вполголоса произнес Кирилл, подхватывая девушку под локоть.

– Да, наверное, – машинально кивнула Яна. – Спасибо вам.

– Да не за что, – вздохнул врач и взялся за ручку двери, ведущей в отделение реанимации. – Всего хорошего.

– До свидания.

Врач уже почти скрылся за дверью, когда Яна ухватила его за руку:

– Постойте!

– В чем дело?

– Я, кажется, знаю, что может вернуть Людмиле желание жить! – возбужденно затараторила девушка. – Это покажется вам странным, но вы попробуйте!

– И что же?

– Надо, чтобы Людмила осознала: она не может бросить свою дочь!

– То есть как? Ведь ее дочь…

– Ну да, да! А похоронить по-человечески? А ухаживать за могилкой? Ведь у них, насколько я знаю, никого из родственников больше нет. Ну да, соседи и знакомые помогут, но они ведь – не родные! Вы понимаете, о чем я?

– Кажется, да, – задумчиво кивнул врач. – Ну что же, попробуем.

Они шли по коридору больницы молча – говорить не хотелось. Ком в горле мешал. И только в холле клиники Кирилл тихо произнес:

– Тебе бы не музыку преподавать, а психологом быть.

– Это сарказм?

– Это восхищение. И уважение. И…

– Перестань. Мне бы самой сейчас психолог не помешал. А лучше – снотворное посильнее. Иначе не засну.

– А ты постарайся не думать о случившемся.

– Ох, знаешь, как бы мне хотелось, чтобы у нашей памяти были кнопки «включить-выключить». Когда надо что-то вспомнить – включаешь, надо забыть – выключаешь. Иначе…

Яна судорожно, сквозь стиснутые зубы втянула воздух и пошатнулась.

Кирилл испуганно подхватил ее за талию:

– Что? Что такое? Тебе плохо? Я сейчас кого-нибудь позову, тут врачей много…

– Не надо, – с трудом выдавила из себя улыбку Яна. – Врач тут не поможет. Я просто вспомнила…

– Что?

– Понимаешь, Кирюшка, ты вот просто получил информацию о том, что Катю… что ее… в общем, что ее больше нет. И что ее нашли в парке, и она, скорее всего, стала жертвой того же самого психа, что расправился с Леной Жаркевич. А Лену нашла я. И видела, ЧТО этот больной ублюдок с ней сотворил. И когда проецирую этот кошмар на Катюшку… Ой, мамочки!

Яна всхлипнула и громко, навзрыд заплакала.

Так громко, что все, кто был в холле больницы, невольно оглянулись. И один из присутствующих, всмотревшись, направился в сторону молодых людей.

Кирилл тем временем усадил рыдающую спутницу на диванчик, оглянулся по сторонам, увидел кулер с водой и наклонился к девушке:

– Яна, я сейчас сбегаю, водички принесу, ты…

– Не надо никуда бежать. – Кирилл удивленно повернулся к незнакомому мужчине, протягивающему Яне пластиковый стаканчик с водой. – Вот, возьмите.

– А вы кто, собственно? – нахмурился Кирилл.

– Черепанов, Матвей Егорович. Следователь. А вы?

– Кирилл Шляппо.

– Уж не тот ли Кирилл, что вместе с Яной последним видел Катю Брусникину живой?

– Допустим, после нас ее еще соседи видели, но да, это я.

– Соседи с ней в отличие от вас не общались. Яна, – Черепанов склонился над девушкой, – вы как? Успокоились немного? Мы можем поговорить?

– Давайте попробуем, – кивнула девушка.

– Может, выйдем на свежий воздух? Здесь слишком многолюдно для темы нашей беседы.

– Идемте.

Уже совсем стемнело, зажглись фонари, их было вполне достаточно перед главным входом в больницу, но Яна все равно зябко поежилась и оглянулась. Кирилл заметил это и успокаивающе сжал ладошку старшей подруги:

– Ты не бойся, я рядом.

– Ну, во-первых, мы рядом, – усмехнулся Черепанов. – Хотя вы, Кирилл, безусловно, самый надежный защитник…

– Не вижу причин для сарказма! – запальчиво, по-щенячьи взвился парнишка.

– А во-вторых, – проигнорировал выпад Кирилла следователь, – тут абсолютно безопасно. Ну посудите сами, Яна, откуда…

– Да я все понимаю, – слабо улыбнулась девушка, – это нервное.

– Тогда давайте присядем вон на ту симпатичную лавочку и поговорим. – Черепанов кивнул на стоявшую прямо под фонарем скамейку.

– Давайте.

Говорили с полчаса – следователь тщательно, буквально посекундно восстанавливал последнее общение девочки с теми, кто мог рассказать об этом. Яна и Кирилл старательно вспоминали, рассказывали, вот только толку от этого было мало…

Ничего такого, что могло хотя бы намекнуть, с кем встретилась Катя после ухода. Кому она доверилась так, что пошла с ним? Потому что вряд ли девочку рискнули похитить насильно, шум и крик привлек бы внимание.

– А знаете, – задумчиво протянул Кирилл, – я вот тут вспомнил. Это, конечно, в порядке бреда, но…

– Да говори уже, не тяни! – нетерпеливо вскрикнула Яна.

– Не хотелось бы обвинять человека, который, скорее всего…

– Молодой человек, хватит смущенно трясти веером! – В голосе Черепанова звякнуло раздражение. – Мы разберемся с вашим, как вы говорите, бредом. Сейчас важна любая зацепка!

– Ну ладно. Короче, с месяц назад мы с… с моей девушкой гуляли в парке, и там была Катюшка с подругами. Они нас не заметили, потому что к ним клоун пристал.

– Какой еще клоун? – насторожился следователь.

– Да обычный клоун, там, в парке, постоянно торчит, то фигурки из шариков делает, то фокусы показывает, с детишками фотографируется. Там с ним еще ростовые куклы тусят, медведь и заяц.

– А, да, видел. И что? Что необычного?

– Да, собственно, ничего. Вот только Ви… моя подруга, она… Она, когда увидела клоуна с девчонками, поморщилась. И сказала, что мужик этот противный.

– Какой мужик?

– Ну, который клоун. Он, когда с девчатами общается, руки распускает. Вроде бы случайно, такие журавлики, как Катюшка, могут и не сообразить, но, кто постарше, стараются держаться от него подальше.

– Любопытно… – задумчиво протянул Черепанов. – Очень любопытно… Клоун из парка, безобидный веселый клоун… Проверим. Ну что же, молодые люди, спасибо за беседу. Извините, что задержал. Сами доберетесь или вас подвезти?

– Сами, спасибо, – улыбнулась Яна.

Больше всего Матвею Черепанову хотелось прямо сейчас, сию минуту, выяснить личность этого клоуна, задержать его, допросить вдумчиво и с пристрастием.

• Предыдущая
• 12/41
• Следующая