Евпраксия - Антонов Александр Ильич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/76
• Следующая

   — Братец, ты передай матушке и батюшке моим, что я страдаю без них, но покорна судьбе.

Путь в Кведлинбург пролегал берегом Эльбы, через Гамбург. Княгиня Ода не преминула заехать домой. И Евпраксии было приятно встретиться с Вартеславом. В замке она почувствовала себя как дома и не могла наговориться с братом. Оба они болели от потери своей родины, как болеют дети, потерявшие родителей. Спустя два дня Евпраксия и Ода отправились дальше. С ними покинул замок Вартеслав, который решил проводить сестру до обители и помочь Родиону устроиться близ монастыря. Вартеслав помог держаться княжне до последней минуты мужественно. И всё-таки страх перед будущим, перед тем, что таилось за высокими каменными стенами, за дубовыми воротами Кведлинбургского монастыря, проник в юную душу княжны. Сошла с лица улыбка, пропал жизнерадостный блеск в глазах, исчез румянец со щёк. Заметив, как в одночасье изменилась племянница, княгиня Ода прижала её к груди, тихо наговаривая:

   — Ты не кручинься, родимая. В обители ты будешь среди добрых друзей и наставников. Там есть знакомые мне девицы из хороших семей, и я сведу тебя с ними.

   — Спасибо, тётушка, я не потеряю себя.

— Я верю. Но помни: мы с Вартеславом рядом и придём на помощь, лишь только позовёшь. Я сведу Родиона с верным человеком, и они всегда донесут весть о тебе.

   — Нет нужды волноваться, тётушка. Вот только домик нужно бы купить Родиону, а там я за ним как за каменной стеной. Вернее души не сыщешь.

У ворот монастыря Ода и Евпраксия покинули дормез. К ним вышел пожилой привратник и, спросив княгиню, с чем приехали, повёл их в обитель. Погожий осенний день был ещё в разгаре, и во дворе обители княжна увидала большое оживление. Монашки в чёрных мантиях и белых накидках, словно бы и не замечая посторонних, занимались своим делом. Многие из них возвращались из сада, несли в корзинах яблоки, овощи. Евпраксия окинула взором обитель, двор: всё здесь подкупало чистотой, опрятностью, словно накануне Рождества Христова в домах россиянок. Все постройки были рубленные из толстых брёвен, двери и окна украшены резьбой. Каменная церковь выделялась на фоне множества деревьев белым полотном с кружевами. Мощные вязы и липы накрывали двор густой кроной, образовывали своды над переходными дорожками. Двор монастыря напомнил Евпраксии сельскую площадь Берестова, и у неё совсем некстати мелькнуло: «Тут есть где порезвиться».

В сей миг трижды прозвонил колокол. И монахини, как по команде, поставили корзины, где их застал звук колокола, и поспешили в церковь: наступило время полуденной мессы. Ода и Евпраксия вынуждены были ждать её окончания. Ничто не могло бы заставить аббатису Адельгейду нарушить монастырский устав. После мессы аббатиса приняла только княгиню Оду. Княжна прождала приёма на дворе до позднего вечера. Евпраксия несколько раз порывалась пойти на поиски тётушки, но какая-то сила удерживала её, и она терпеливо вынесла это первое испытание. Позже она узнает, что так было задумано аббатисой и за Евпраксией все эти часы велось наблюдение. Над монастырём поднялась полная луна, и за княжной пришли две послушницы, привели её в просторную келью аббатисы. Увидев в келье тётушку Оду, княжна хотела спросить причину того, за что подвергли её долготерпению. Но Ода приложила палец к губам и дала понять, что лучше сейчас помолчать. К Евпраксии подошла аббатиса и сухо сказала:

   — Ты достойна воспитываться в Кведлинбурге. — Проговорив это, Адельгейда поручила послушницам отвести княжну в её покой, не позволив даже проститься с тётушкой.

Лишь только за Евпраксией закрылась дверь, Адельгейда нашла нужным прояснить холодность приёма русской княжны.

   — Две недели назад Кведлинбург посетил император, и он строго наказал мне принять княжну на воспитание. Хотя он и знает, что я уже несколько лет никого не принимаю по его рекомендациям. Причину я не буду открывать, но она оправдывает меня. И княжну я бы не приняла, если бы не ты, сестра, и если бы эта девочка не была столь мужественной и богобоязненной.

   — Спасибо тебе, сестра. Я всё поняла и прошу об одном: убереги эту девочку от влияния государя, — с болью в голосе произнесла Ода.

   — Будем уповать на Господа Бога. Аминь.

Княгиня простилась с аббатисой и покинула Кведлинбург с тяжёлым сердцем. Но и у Адельгейды на душе было не легче. Ещё в тот день, когда брат приехал в монастырь и попросил взять на воспитание княжну россов, Адельгейда почувствовала, что за этим кроется некое коварство Генриха, потому как бескорыстно он никогда и ничего не делал, и всё в её груди взбунтовалось против брата. И она дала себе слово не выполнять его просьбу. Княгиня Ода заставила изменить решение. Но теперь Адельгейда на исповеди не могла бы сказать, что ожидает княжну россов в будущем, и пока не находила зашиты от неизбежных посягательств брата, может быте, на саму честь этой девочки. Чистая девочка. Она с первого взгляда пришлась строгой, почти суровой Адельгейде но душе. Когда она смотрела на Евпраксию, в груди у неё разлилось тепло материнской нежности. Но в этот миг расслабленности и тихой радости пред глазами аббатисы сверкнула адская молния, отбросила её на десять лет в прошлое и окунула в бездну.

Тогда ей минуло лишь девятнадцать лет и она купалась в счастии, потому как была любима и любила сама. И уже близился день свадьбы с прекрасным Гольдастом, герцогом Швабским. Однако ровно за неделю до венчания якобы во время рыцарского турнира в замке под Кёльном герцог Гольдаст был убит. Так сказал ей брат Генрих. Однако всё произошло по-иному. И Адельгейда догадалась, что виновником гибели её жениха был сам Генрих. Это ему, императору, герцог Гольдаст оказался неугоден, потому как давно отошёл от него и порвал с сектой николаитов, которую Генрих лелеял, как своё дитя. Как раз незадолго до намеченного дня свадьбы Гольдаст встречался с маркграфом Оттоном Нордгеймским, который уже давно вёл непримиримую борьбу с императором. Гольдаста заманили в старый королевский замок Генриха Птицелова. Там четверо рыцарей навязали ему бой, и он был убит.

Молодая принцесса не перенесла потери любимого и ушла в монастырь. Позже «верный» фаворит императора маркграф Деди Саксонский по случаю оказался в Кведлинбурге, встретился с Адельгейдой и рассказал о том, как расправились с её женихом. Оставаясь покорной судьбе, Адельгейда возненавидела брата. Шли годы, строгий бенедектинский устав монастырской жизни очистил Адельгейду от ненависти, но выветрил из неё и жажду земных радостей, каждый раз на сон грядущий затворница повторяла одну и ту же молитву: «Хвала Всевышнему. В чертог Господен войдёт тот, кто не запятнан пороком, кто твори т справедливое, храни т истину в сердце своём и не несёт коварства на языке своём, кто не делает зла ближнему своему и, отвергнув дьявола, припадает ко Христу». Адельгейда познала двенадцать степеней смирения и теперь жила ими. «Я приняла исполнить не мою волю, а волю Пославшего меня», — говорила она своей пастве.

Лет через пять после пострижения Адельгейду выбрали аббатисой. И она достойно несла свой крест, ни в чём не отступая от устава, строго соблюдаемого в прежние годы аббатисой Стефанией. Десять минувших лет, проведённых в монастыре, изменили духовный мир Адельгейды, наложили на её некогда прекрасное лицо штрихи подвижницы и страдалицы. Но её строгая, печальная зрелость осталась завораживающей, словно лик Пресвятой Девы Марии.

Чем же согрела остывшую душу Адельгейды возникшая так неожиданно перед нею Евпраксия? В этой юной княжне из далёкой России Адельгейда увидела себя, такой же юной, непорочной и не перестающей удивляться и радоваться окружающему её миру. Ещё аббатиса увидела пред собой первозданный алмаз, который нуждался в искусной огранке. «Что ж, я постараюсь сделать из этой девочки достойную супругу маркграфа Штаденского. Я уберегу её от растления. Пусть она проживёт более радостную жизнь, чем выпала на мою долю», — подумала Адельгейда и помолилась, прося у Господа Бога прощения за греховные мысли.

• Предыдущая
• 25/76
• Следующая