Евпраксия - Антонов Александр Ильич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/76
• Следующая

   — Высок и худ, аки жердь, — усмехнулся он. — А ликом - ангел.

Всеволод шевельнул плечами, зевок рукой прикрыл, сказал обыденно:

   — На покой пора, — и направился к красному крыльцу.

Однако из гущи сумерек от гридницкой появилась фигура в чёрной сутане, и князь услышал ломаную речь, какую с трудом разобрал:

   — Великий государь, выслушай слугу папы римского и избавь себя от кары Божьей.

Всеволод повернулся к дворецкому, спросил:

   — Зачем ему нужен великий князь? Знаешь же: так не должно быть!

   — Помилуй, князь-батюшка, я уже его отваживал от палат. Да речёт, что тайну принёс.

   — Он кто?

   — Епископ Фриче.

   — Отведи его в гридницкую. А я, как управлюсь, приду. И ещё: попроси Богуслава побыть при нём, а сам позови ко мне Вартеслава.

Князь Всеволод поднимался в покои медленно. Нынешний день продолжал удивлять его неожиданностями. Какие силы стоят за теми, кто привёл на Русь сватать его дочь? Кто явился с чёрным умыслом? Какая роль в этой игре у маркграфа, у епископа? На все эти вопросы нужно было найти ответы и уж тогда решать судьбу дочери. Да и нужно ли спешить? Может, пусть подрастёт дома, а не на чужой стороне? Как жаль, что не дал ей знать немецкую речь. С такими мыслями Всеволод вошёл в покой, где принимал гостей и послов.

Вартеслав прибежал скоро. Похоже, что спать ещё не собирался. Поклонился, спросил:

   — Какая нужда во мне, дядюшка?

Покой освещался слабо, лишь на столе горел сальник. Князь сел близ него, подозвал Вартеслава:

   — Встань здесь. — Сальник осветил лицо князя. — Говори как на духу, братенич, есть ли чёрные умыслы в вашем посольстве?

   — Мне они неведомы, дядюшка.

   — Но добивается со мной беседы ваш епископ! Зачем?

   — Может, на меня навет несёт. Я ему неугоден. И матушка — тоже.

   — Почему?

   — Уехав с Руси, мы не взяли католичества, но остались к православной вере. Он принуждал нас, но мы устояли. Вот и...

   — А жениха касаемое есть?

   — Да, дядюшка. Но много скрытного в том и я не свёл.

   — Так говори, что ведомо. Да сядь рядом.

Вартеслав опустился на скамью.

   — А ведомо мне вот что. Когда матушка рассказала маркграфу Удону, отцу Генриха, о Евпраксе, он загорелся и сказал, что поедет на Русь сам. А пока собирались в путешествие, из Кёльна примчал маркграф Деди Саксонский, который одесную у императора стоит. С Удоном он был во вражде, какую весть привёз, никому не ведомо. У них возникла ссора, они схватились за мечи, и маркграф Деди смертельно ранил маркграфа Удона. Через неделю он скончался. Как похоронили, от нас из Гамбурга явился в Штаден епископ Фриче. Он же любим папой римским Григорием. Епископ встал при маркграфе Генрихе, и никто не посмел от него отделаться. И вот Фриче здесь...

   — Дивно. И всё словно в тумане, — тихо молвил Всеволод. И спросил: — Что ещё у тебя?

   — Одно осталось сказать, дядюшка, ежели как на духу.

   — Выкладывай, чего уж...

   — Когда батюшка умер и матушка собралась уехать в родную землю, оставила она в Предславине кой-какое добро и украшения драгоценные. Теперь же просила меня взять схороненное.

   — И возьмёшь, потому как матушкино. Тебе же спасибо, что не сокрыл от меня ничего. Теперь иди ко сну. Да скажи Василько, чтобы того епископа проводил в отведённый ему покой. Зреть его нет желания.

Вартеслав ушёл, Всеволод остался на месте, но недолго пребывал, как он выразился, в густом осеннем тумане, из коего просто так и не выберешься. Да знал великий князь, как одолеть туман: всего-то дождаться восхода солнца. Его потянуло к Анне, дабы поделиться душевной маетой, ощутить ласку её волшебных рук, понежиться и потешиться, а там забыться в безмятежном сне, потому как Анна избавит его от каких-либо сердечных терзаний. Опочивальня Анны была покоем выше, и Всеволод поспешил к своей «полонянке».

Утром епископ Фриче добился своего и предстал перед великим князем, когда тот вышел на трапезу. Но не этому удивился великий князь, а тому, что рядом с ним стоял митрополит Иоанн. «Дивно! И когда это они успели сойтись? И зачем, если Иоанн нетерпим к католикам?» — подумал Всеволод и спросил Иоанна:

   — Разве я звал тебя, владыко?

   — Нет, сын мой, не знал.

   — Ладно, ведаешь же, что тебе путь в терема не заказан. Но зачем привёл иноземного пастыря?

   — Каюсь, сын мой государь, но скрытное он принёс тебе.

Всеволод задумался, посмотрел на иереев, пригласил их к столу:

   — Ну что ж, садитесь. Вкусим пищи и поговорим о скрытном.

Иоанн первым успел к столу, сел справа от Всеволода. Какое-то время все молча трудились над пищей. Потом князь спросил епископа по-немецки, о каком скрытном деле он собирается поведать. Епископ Фриче крайне удивился, услышав родное слово, произнесённое чётко и без искажения.

   — Я слушаю вас, святой отец. Владыко мой духовный пастырь, и между нами нет ничего скрытного.

   — Мне приятно о том слышать, — ответил Фриче. И продолжал: — Долг мой сводится к тому, чтобы предупредить тебя, государь, от беды. Не отдавай свою дочь маркграфу Штаденскому.

   — Но почему? Я не вижу помех к нашему союзу с вашей державой.

   — Семья и род Штаденов в опале у императора. И смерть маркграфа Удона не случайна. За этой первой жертвой последуют другие. Генрих Четвёртый, уже отлучаемый от церкви, заслуживший прозвище Рыжебородый Сатир, коварен и жесток, — продолжал Фриче, не спуская цепких и холодных глаз с лица Всеволода.

Великий князь подумал, что святой отец находится под крепкой защитой папы римского, ежели позволяет себе так вольно отзываться об императоре. Фриче продолжал:

   — А теперь скажу то, что касается только вас, государь.

Князь почувствовал себя смущённым, но собрался с духом и попросил Иоанна удалиться:

   — Да не уходи далеко, владыко. Я тотчас тебя позову.

   — Митрополит ушёл. Князь строго сказал епископу:

   — Говори, святой отец, да не мешкая. И чтобы никакой лжи.

   — За правду целую крест. — И Фриче поцеловал нагрудное распятие.

   — Слушаю.

   — В вашу землю пришёл князь Вартеслав. Да известно мне, что с чёрными умыслами. В замке Штаден я стал свидетелем разговора княгини Оды и её сына. Она наставляла его, как похитить, сокровища киевских князей. Сказывали раньше, что когда Ода покидала Россию, то собрала такое множество драгоценностей и золота, что с собой могла увезти только часть. А прочее закопала в надёжном месте. Но чтобы скрыть следы, она велела убить рабов, кои закапывали сокровища.

«Ложь! Не было убийств в дни отъезда Оды», — отметил Всеволод. И порадовался тому, что Вартеслав во всём упредил Фриче. Он верил простодушному племяннику больше, чем расчётливому епископу, и сказал довольно жёстко:

   — Святой отец, ты неугоден мне! И пока германские гости здесь, не хочу тебя зреть.

   — Но почему, великий государь? — поднявшись из-за стола, спросил Фриче. — Только правда в сказанном мною.

   — Тысячу вёрст ты нёс камень за пазухой! И кого ударить надумал, отрока, аки овцу невинную! Вместо того, чтобы настроить к подаянию. Да и на княгиню Оду наговор несёшь: на чужое добро она не позарилась! Она была великая княгиня — и тем всё сказано.

   — Помилуй, великий государь. Я только предупредил и о сокровищах, и о том, что ждёт вашу дочь за маркграфом Штаденским.

   — Вот как увижу маркграфа, тогда скажу: быть ли княжне Евпраксии несчастной. — И Всеволод позвонил в колокольчик. Появился дворецкий Василько, и князь сказал ему: — Проводи святого отца в его покой. Да не давай ему воли и ко мне не пускай.

   — Исполню, князь-батюшка. — И Василько указал Фриче на дверь.

Лишь только они скрылись, в трапезную как-то боком вошёл митрополит Иоанн. А следом — боярин Богуслав. Всеволод, ire удостоив Иоанна вниманием, сказал Богуславу:

• Предыдущая
• 9/76
• Следующая