Жили-были солдаты (сборник) - Длуголенский Яков Ноевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/29
• Следующая

Самого капитана нигде не было. Вероятно, когда я позвонил в полк и сказал, что мы едем, капитана на всякий случай куда-то спрятали.

Мой начальник и командир полка пожали друг другу руки, с ходу подсчитали количество общих знакомых.

Получалось: и тот, и другой служили всё время рядом, но ни разу не встречались.

— Зато теперь встретились, — гостеприимно сказал Яковенко. — И это хорошо.

От машины полковники отказались, решили пройтись по осенним улицам, подышать свежим воздухом, благо полк находился не так далеко от вокзала. Мне предстояло пройтись с ними.

Некоторое время мы шли молча. Полковники — чуть впереди, я — несколько сзади.

— Скажите, Валентин Яковлевич, — обратился наконец мой начальник к полковнику Яковенко, — скажите как на духу: что представляет собой командир вашего музыкантского взвода капитан Насибулин?..

— О це да!.. — немедленно отозвался Яковенко. — Высокий блондин. Метр восемьдесят ростом. Тридцать пять лет. Человек большой музыкальной культуры. Отличный дирижёр. Прекрасный командир. Солдаты в нём души не чают.

Мой начальник даже приостановился.

— Это вы всё говорите о достоинствах. А недостатки?

— А недостатков, товарищ полковник, у него нет.

Мой начальник кивнул и внимательно посмотрел на

Яковенко.

— А скажите, Валентин Яковлевич, вы случайно не играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?..

— Случайно играю, — ответил Яковенко, и его щегольские усы тронула лёгкая улыбка. — Случайно играю на виолончели. Хотя могу и на баяне. А шо, нельзя?..

Мой начальник засмеялся и ответил, что, разумеется, можно.

— Так вот, — продолжал полковник Яковенко, — говоря серьёзно, заниматься этим приходится редко. Более важные вещи отнимают время. Но если выпадает свободная минута, собираемся непременно: я, мой начальник штаба, мой заместитель, мой зам по парашютно-десантной службе… Виолончель, скрипка-альт, кларнет, рояль. Квинтет.

— Четверо, — удовлетворённо подсчитал мой начальник. — Хотя, само собой разумеется, в квинтете должно быть пять человек.

— Пятый, как вы догадались, командир музыкантского взвода капитан Насибулин. Он играет первую скрипку.

Вообще, надо полагать, мой начальник всё это давно понял. Непонятным для него оставалось, вероятно, одно: зачем всё-таки парашютно-десантному полку понадобилось столько разных музыкальных инструментов.

На пороге музыкантского взвода нас встретил мой старый друг и учитель капитан Насибулин. Все те же, чуть раскосые глаза. Картошкой нос. Едва заметные рябинки на лице. Выходит, капитана никуда не прятали.

За его спиной в две шеренги выстроился взвод: орёл к орлу, грудь колесом. Правда, большинство в очках. Сказывалась, как говорится, консерваторская подготовка. Однако на груди некоторых мой начальник не без удивления заметил бело-голубые значки, говорящие, что их владельцы не раз имели дело с парашютом.

Капитан Насибулин, приложив руку к фуражке и чеканя шаг, направился к нам. Его подчинённые «ели» глазами начальство.

— Товарищ полковник! Музыкантский взвод…

Все формальности были соблюдены. Оба полковника замахали на него руками.

В сопровождении командира части и капитана мой начальник прошёлся вдоль музыкантского строя, расспросил, кто какой год служит, кто что окончил, кто на чём играет, кто сколько раз прыгал с парашютом. Затем проверил, в каком порядке хранятся музыкальные инструменты. Кажется, внешний вид инструментов его удовлетворил. Но если он искал среди труб, корнетов, тромбонов, медных тарелок и прочего сорок три злополучные балалайки и сорок три недавно выданные гармоники, то эго, скажем прямо, был напрасный труд. Все они хранились на своих местах в клубе. Это я знал точно.

Затем оба полковника поинтересовались, что сейчас по расписанию должно быть в музыкантском взводе.

По расписанию значился урок сольфеджио. Оба полковника, не сговариваясь, захотели присутствовать.

Музыкальный диктант прошёл вполне успешно, если не считать многочисленных ошибок, допущенных рядовым Карымшаковым (медные тарелки). Парень служил первый год, обладал безусловными способностями, но не имел никакого музыкального образования. Капитан Насибулин взял его из полковой самодеятельности.

По тому, как мой начальник реагировал на всё происходящее во время диктанта, стало ясно, что кое-что в музыкальной грамоте он понимает. Следовательно, он был не так прост, каким нам казался.

Прослушать игру оркестра решили вечером, в клубе.

Я всё ждал, когда мой начальник заговорит о балалайках и гармониках. Ведь ради них мы сюда и приехали!

Заговорил он о них лишь в кабинете командира полка. Он тактично спросил, зачем полку все эти гармоники, балалайки, незапланированные валторны и кларнеты, в которых, по-видимому, особой надобности нет.

— Как нет?! — изумился полковник Яковенко. — Да у нас только один оркестр гармонистов и балалаечников насчитывает сто человек!.. А инструментальный секстет? А эстрадный ансамбль?.. — Полковник продолжал перечислять, загибая пальцы. — Жаль, что у нас, военных, так мало личного времени, чтобы заниматься музыкой.

— Мне тоже очень жаль, — искренне сказал мой начальник.

Тут полковник Яковенко вынул из шкафа какую-то папку, подержал её на ладони, словно прикидывал вес, а потом сказал:

— Здесь письма, адресованные капитану Насибулину. Из училищ, консерваторий и так далее. Вот последнее — из Ленинградской филармонии.

— Простите, — удивился мой начальник, — но какое отношение имеет прославленный филармонический коллектив к капитану Насибулину?

— Самое прямое: почти половина его участников — бывшие воспитанники капитана Насибулина. Как видите, пишут ему, а отвечать приходится нам.

Вечером в клубе мы слушали концерт духового оркестра под управлением капитана Насибулина.

К полному удовольствию моего начальника, завершал концерт самодеятельный оркестр гармонистов и балалаечников. Не знаю, о чём думал мой начальник, разглядывая лица сидящих рядом с ним солдат, но я думал о капитане Насибулине.

На третий день мы вернулись в управление. Полковник тут же собрал офицеров и с ходу спросил:

— Товарищи офицеры! За время моего отсутствия из парашютно-десантного полка не поступало никаких заявок?

— Нет, — ответили ему.

Казалось, наш начальник был удивлён.

— Думаю, что поступят. Надо обязательно послать им десять малых барабанов. Я обратил внимание, что именно этих инструментов у них явно не хватает.

Мой друг капитан Осипенко посмотрел на меня, я, улыбаясь, — на него.

— И последнее, — продолжал наш начальник. — Поднимите, пожалуйста, руки, кто из вас давно и хорошо знает капитана Насибулина?

Поднялся лес рук.

Встал майор Гаврилов:

— Товарищ полковник, вероятно, не нужно ничего объяснять, но каждый из нас, правда в разное время, служил с капитаном Насибулиным. И если мы что-то понимаем в музыке и полюбили её, так это только благодаря ему.

В полк прибыло новое пополнение. Молодые, крепкие ребята из разных городов и областей. Все — недавние выпускники ПТУ: механизаторы, сталевары, наладчики станков с программным управлением, токари, фрезеровщики. В общем, специалисты своего дела.

Несколько студентов. И один учитель начальных классов. Фамилия его была Соламатин.

Ещё когда ехали в поезде, выяснилось, что почти каждый не раз и не два прыгал с парашютом. Одни — с настоящих самолётов, в аэроклубе. Другие — посещая городской парк культуры и отдыха, с парашютной вышки.

Сержант, который вёз новобранцев, невольно думал: «Ребята бывалые. Но морока с ними будет. Одно дело — прыгаешь, когда хочешь, и совсем иное — когда не хочешь, а над о».

Учитель слушал, о чём говорят его более опытные товарищи, и настроение у него всё ухудшалось и ухудшалось Ни с самолёта, ни с какого иного сооружения он никогда не прыгал, а если и решился однажды, то с трёхметрового трамплина в воду.

• Предыдущая
• 22/29
• Следующая