Боги, обжигавшие горшки - Сегаль Валерий - Страница 3

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая

Тарраш сослался на занятость врачебной практикой. Причина вроде уважительная, и все же возникают сомнения. В те годы Тарраш много играл в турнирах — значит практика позволяла отлучаться? Через год он вызвал на матч Чигорина — почему не Стейница?

Напрашивается вывод, что Тарраш опасался Стейница и не хотел рисковать своей репутацией. Весьма вероятно, но не странно ли: претендент (а не чемпион!) боится рискнуть своей репутацией и отказывается поспорить за чемпионский титул!? Такое возможно, пожалуй, лишь в том случае, если сам титул недостаточно престижен. А в самом деле, был ли во времена Стейница престижен титул чемпиона мира? Уточним, что мы рассуждаем в данном случае не о роли шахмат и шахматного чемпиона в обществе, а лишь о престижности чемпионского титула в среде самих шахматистов. Вопрос не праздный: с момента учреждения официального титула до его признания порой проходит время. Как тут не вспомнить уже упоминавшийся нами факт, что первый чемпион мира не получал персональных гонораров за участие в турнирах!

Мы не можем ничего утверждать: сегодня уже нелегко докопаться до истины, но весьма вероятно, что титул «Champion of the World» достиг своей максимальной значимости только в годы чемпионства Ласкера.

Второй чемпион мира родился в Берлинхене (Германия) в семье кантора.

Как и Стейниц, Ласкер по происхождению был евреем. Кстати, чем объяснить столь высокий процент евреев среди сильнейших шахматистов конца XIX — начала XX веков? Очевидно, тем же, что и преобладание негров в американском спорте и искусстве — дискриминацией этих меньшинств в большинстве других областей человеческой деятельности. Тут уместно обратить внимание на тот факт, что после Второй мировой войны засилье евреев в шахматах постепенно идет на убыль, а также припомнить, что в прошлом веке профессиональные боксеры-евреи нередко становились королями британского ринга.

В шахматы Ласкер начал играть довольно рано и еще гимназистом подрабатывал в кафе игрой на ставку, но вундеркиндом не был и турнирную карьеру начал лишь в двадцатилетнем возрасте. Впрочем, он быстро достиг крупных успехов и уже через пять лет, в 1894 году, победив в матче Стейница, стал чемпионом мира.

В 1902 году Ласкер защитил диссертацию и стал доктором математики и философии. Впоследствии он написал ряд не слишком значительных научных работ, представляющих, впрочем, известный для нас интерес: в своих трудах молодой и зрелый Ласкер неизменно отстаивал концепцию беспощадной жизненной борьбы. Таким он был и в шахматах. Великолепно освоив принципы «новой» стейницевской теории, Ласкер отнюдь не педантично следовал им на практике. Если Стейниц в любой позиции руководствовался в игре своими методами, то Ласкер в одном и том же положении мог действовать по-разному, в зависимости от того, с каким противником ему приходилось иметь дело. Абсолютная истина его мало интересовала: иногда Ласкер сознательно избирал объективно не сильнейшее продолжение, если имел основания полагать, что именно такой путь наиболее неудобен для конкретного оппонента. Девиз второго чемпиона мира за доской можно сформулировать следующим образом: «любой ценой переиграть сидящего напротив».

Ласкер первый внес в шахматы элементы политики. Сразу определимся, что под «политикой» в шахматах мы будем понимать любые методы, идущие в разрез с принципами спортивного соревнования. Добавим, что отнюдь не любую «политику» мы однозначно осуждаем: скажем, сейчас мы будем говорить о финансовых притязаниях Ласкера, требовавшего — и получавшего! — персональные гонорары, намного превышавшие гонорары других мастеров за аналогичные результаты в одном и том же соревновании. Мы не осуждаем за это Ласкера, но констатируем факт.

Рожденный в небогатой семье, рано познавший относительную нужду, Ласкер, став чемпионом мира, стремился обеспечить себя прежде всего материально. В связи с этим любопытно задаться следующим вопросом: правильно ли мы себе сегодня представляем материальное положение шахматных мастеров той эпохи? Принято считать, что шахматисту-профессионалу в те годы жилось очень тяжело. Так ли это? Попробуем разобраться.

В качестве доказательств неудовлетворительной оплаты труда шахматных профессионалов начала XX века обычно приводят не конкретные цифры, а лишь тот печальный факт, что некоторые мастера той эпохи закончили свой жизненный путь в жестокой нужде. Однако подобные аргументы ничего не доказывают. Известно, что и многие американские боксеры, получавшие более чем солидные суммы за сражения на ринге, впоследствии бедствовали, и это объяснялось их неопытностью в делах и неумением распорядиться деньгами. Почему с той же логикой не предположить, что и корифеи шахмат, будучи гениями в своей области, оставались порой крайне наивными в повседневной жизни? Автор этих строк хорошо знаком со многими современными гроссмейстерами и может засвидетельствовать, что в большинстве своем эти люди отнюдь не практичны. Нелишне вспомнить и о сильнейших кризисах, потрясавших послевоенную Европу: в двадцатые годы в Германии в считанные дни стирались в порошок крупные состояния, что уж тут говорить о сбережениях шахматных мастеров. Надежнее обратиться к цифрам.

Откроем книгу «Международный шахматный конгресс в память М.И.Чигорина» (С.-Петербург, 1909). Добровольные жертвователи, начиная с Его Императорского Величества Государя Императора, расщедрившегося на 1000 рублей, и кончая неким Цыбульским, внесшим в кассу 10 копеек, составили весьма солидный бюджет турнира.

При двадцати участниках в турнире маэстро было установлено десять призов: 1000, 750, 550, 400, 280, 190, 120, 80, 50 и 30 рублей. Помимо этого, все участники получали по 10 рублей за каждое очко; кроме того, каждый участник получал определенное вознаграждение: русские игроки по 50 рублей, иностранцы — по 100. (Кстати, приводимый некоторыми советскими шахматными историками, в частности В.Пановым и Б.Вайнштейном, факт, что Ласкер, как чемпион мира, получал фиксированный гонорар в размере 500 рублей за каждую партию, представляется сомнительным, поскольку вся касса турнира составляла лишь 11.667 рублей 40 копеек; вероятно, Ласкер действительно получил дополнительную премию, но едва ли столь щедрую).

Чтобы понять эти сухие цифры, необходимо сравнить их с тогдашними доходами россиян. Откроем статистико-документальный справочник «Россия, 1913 год» (Издательство «Блиц», Санкт-Петербург, 1995). Годовой оклад русского генерала (полного) в 1913 году составлял 2291 рубль, полковника — 1309 рублей, капитана и военного священника — 982 рубля. Среднегодовая заработная плата российских рабочих по всем группам производств в 1910 году составляла 243 рубля. Как видим, победители турнира получили суммы, сравнимые с годовыми окладами старших офицеров русской армии, и даже неудачники покидали северную столицу отнюдь не «пустыми».

Но пример одного турнира и одной страны недостаточен. Перенесемся в Америку.

На крупном турнире в Нью-Йорке в 1924 году при одиннадцати участниках было установлено пять призов: 1500, 1000, 750, 500 и 250 долларов. Непризеры получили по 25 долларов за каждое очко (было сыграно двадцать туров). На сходном по уровню турнире 1927 года при шести участниках назначили три приза: 2000, 1500 и 1000 долларов. Средний доход американской семьи составлял в то время приблизительно 1500 долларов в год.

Анализируя эти данные, конечно, не стоит забывать о том, что крупные международные турниры проводились тогда не столь часто, как ныне, и все же следует признать доходы ведущих мастеров той эпохи удовлетворительными. Похоже на то, что Ласкер за годы своего чемпионства заработал немало, его разорила лишь послевоенная инфляция.

По-видимому, именно успешная финансовая политика Ласкера, требовавшего дополнительных чемпионских гонораров, принесла полное признание титулу чемпиона мира в среде самих шахматистов. При Ласкере все претенденты — и тот же Тарраш — искали встречи с чемпионом. Искали порой безуспешно, и в этом заключалась спортивная политика Ласкера, дорожившего титулом и не спешившего отвечать на вызовы наиболее опасных соперников.

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая