Новые приключения в Стране Литературных Героев - Рассадин Станислав Борисович - Страница 66
- Предыдущая
- 66/71
- Следующая
Гена. Архип Архипыч, это же опять Франц! А рыцари где же?
Профессор. Не торопи событий. Будут. Все будет.
Франц. Деньги! Кабы знал отец, как рыцари презирают нас, несмотря на наши деньги...
Альбер. А, это Франц! На кого ты так раскричался?
Профессор. Ну, вот тебе и рыцарь. Альбер! Прошу любить и жаловать... Если, конечно, захочется.
Франц. Ах, сударь, вы меня слышали... я сам с собою рассуждал...
Альбер. А о чем рассуждал ты сам с собою?
Франц. Я думал, как бы мне попасть на турнир.
Альбер. Ты хочешь попасть на турнир?
Франц. Точно так.
Альбер. Ничего нет легче.
Гена. Здорово! Молодец этот Альбер! Видите, Архип Архипыч, прямо как в сказке! Стоило Францу пожелать – и готово, как на тарелочке!
Профессор. Браво, Гена!.. То есть насколько сбудутся желания Франца, это еще поглядим и увидим, но вот слово «сказка» ты произнес удивительно к месту. В этой пушкинской пьесе в самом деле очень много похожего на сказку: и речь героев, и стремительность, с какой движется действие, и еще кое-что... Но давай-ка именно ей, стремительности, как раз и не будем мешать.
Альбер. Да, ничего нет легче: у меня умер мой конюший – хочешь ли на его место?
Франц. Как! Бедный ваш Яков умер? Отчего ж он умер?
Альбер. Ей-богу, не знаю – в пятницу он был здоровешенек; вечером воротился я поздно (я был в гостях у Ремона и порядочно подпил) – Яков сказал мне что-то... я рассердился и ударил его, – помнится, по щеке, а может быть, и в висок, – однако нет: точно по щеке; Яков повалился – да уж и не встал; я лег не раздевшись, а на другой день узнаю, что мой бедный Яков – умре.
Гена (озадаченно и неприязненно). Ничего себе!
Профессор (в тон ему). Да, благородства и тем более учтивости здесь, кажется, действительно маловато!
Франц. Ай, рыцарь! Видно, пощечины ваши тяжелы.
Альбер. На мне была железная рукавица. Ну что же, хочешь быть моим конюшим?
Франц (в нерешительности; у Пушкина сказано: «почесывается»). Вашим конюшим?
Альбер. Что ж ты почесываешься? Соглашайся. Я возьму тебя на турнир; ты будешь жить у меня в замке. Быть оруженосцем у такого рыцаря, как я, не шутка: ведь уж это ступень.
Франц. А вы не будете давать мне пощечин?
Альбер. Нет, нет, не бойся; а хоть и случится такой грех – что за беда? – не все ж конюшие убиты до смерти.
Франц. И то правда: коли случится такой грех – посмотрим, кто кого...
Альбер. Что? что ты говоришь, я тебя не понял?
Франц. Так, я думал сам про себя.
Альбер. Ну, что ж – соглашайся...
Франц. Извольте – согласен.
Альбер. Нечего было и думать. Достань-ка себе лошадь и приходи ко мне.
Архип Архипович выключает машину.
Гена. Да-а... Это вам действительно не Айвенго... И зачем только Франц согласился к нему пойти? Тем более вы говорили: он поэт. Гордый, значит.
Профессор. Ну, это-то как раз очень понятно. Во-первых, он стремится из своего мира, из своей среды, из сословия мещан – так тогда называли весь вообще городской люд, купцов, ремесленников... Это я на тот случай, чтоб ты не подумал, будто слово «мещанин» здесь ругательное... Стремится в узкий круг дворян, рыцарей. Во-вторых, как ты и сам мог бы догадаться по его словам, Франц влюблен в некую прекрасную Клотильду, а она – сестра Альбера. Но, в общем, твои сомнения оправдались. Ничего хорошего из этой службы не вышло. Франц не сдержался и однажды на хамство своего хозяина ответил дерзостью. Его, естественно, выгнали, он подговорил крестьян взбунтоваться против рыцарей, но бунт, увы, был подавлен, а самого Франца победители порешили казнить...
Гена (с ужасом). И казнили?
Профессор. Опять-таки не торопи событий. Лучше убедись своими глазами, какой поворот получился в судьбе Франца...
Опять «Сцены из рыцарских времен». Замок. Веселый, грубый шум пира. Крики, хохот.
Первый рыцарь. Ротенфельд! праздник ваш прекрасен; но ему чего-то недостает...
Второй рыцарь(он-то и есть граф Ротенфельд). Знаю, кипрского вина; что делать – все вышло на прошлой неделе.
Первый рыцарь. Нет, не кипрского вина; недостает песен миннезингера...
Ротенфельд. Правда, правда... (Слугам.) Нет ли в соседстве миннезингера; ступайте-ка в гостиницу...
Альбер. Да чего ж нам лучше? Ведь Франц еще не повешен – кликнуть его сюда...
Ротенфельд. В самом деле, кликнуть сюда Франца!
Первый рыцарь. Кто этот Франц?
Ротенфельд. Да тот самый негодяй, которого вы взяли сегодня в плен.
Первый рыцарь. Так он и миннезингер?
Альбер. О! все, что вам угодно. Вот он.
Ротенфельд. Франц! рыцари хотят послушать твоих песен, коли страх не отшиб у тебя памяти, а голос еще не пропал.
Франц. Чего мне бояться? Пожалуй, я вам спою песню моего сочинения. Голос мой не задрожит, и язык не отнялся.
Гена(тихо, чтоб не услышали). Здорово держится, правда, Архип Архипыч?
Ротенфельд. Посмотрим, посмотрим. Ну начинай...
Франц.
Гена (гак же тихо). Архип Архипыч! Он тут на любовь к этой девушке... ну к Клотильде, намекает, верно? Видите, как она покраснела?
Профессор. Вероятно... Во всяком случае, в одном ты прав: уж она-то действительно приняла его слова на свой счет.
Первый рыцарь(не скрывая разочарования). Славная песня; да она слишком заунывна. Нет ли чего повеселее?
Гена. Вот дураки! Такие стихи услышать и... Ведь это же Пушкин Францу свои собственные как бы подарил?
Профессор. Да, хотя и несколько переделал для этого свое знаменитое стихотворение о бедном рыцаре. Так сказать, подредактировал его, чтоб оно уместнее прозвучало в устах средневекового поэта – менестреля или миннезингера, как их называли...
Ротенфельд. А все-таки я тебя повешу.
Первый рыцарь. Конечно, песня песнею, а веревка веревкою. Одно другому не мешает. (Хохочет.)
Клотильда (решается наконец подать голос). Господа рыцари! я имею просьбу до вас – обещайтесь не отказать.
Ротенфельд. Что изволите приказать?
Первый рыцарь. Мы готовы во всем повиноваться.
Клотильда. Нельзя ли помиловать этого бедного человека?.. он уже довольно наказан и раной и страхом виселицы.
Ротенфельд. Помиловать его!.. Да вы не знаете подлого народа. Если не пугнуть их порядком да пощадить их предводителя, то они завтра же взбунтуются опять.
- Предыдущая
- 66/71
- Следующая
