Сыновья Большой Медведицы. Книга 1 - Вельскопф-Генрих Лизелотта - Страница 20
- Предыдущая
- 20/79
- Следующая
Вечером Харбстена и Харка встретились перед палаткой отца. Харбстена подошел к старшему брату.
— Харка, зачем ты это сделал? Я не хочу, чтобы ты мне дарил победы.
Харка смолчал, но потом все же ответил:
— Я не тебе подарил эту победу, я подарил ее Пегому. И ты должен знать, что я не только могу побеждать, но умею переносить и поражения, — и он вошел в типи.
Харбстена остался один. Его самым горячим желанием было видеть в старшем брате друга, но всегда что-то стояло между ними, что-то мешало. И Харбстена не пошел в типи. Он вернулся к коню. Он гладил Пегого, который еще раз испытал чувство победы.
Через несколько дней после этого события в поселок вернулся Хавандшита.
Тощий старик с резко очерченным горбатым носом, выпуклым лбом и морщинистой длинной шеей сидел на лучшем из своих пяти коней. Медленным шагом ехал он во главе цепочки.
Дети, игравшие на берегу ручья, первыми заметили всадников. Они с уважением смотрели на жреца, который совершил чудо, снабдив их пищей и дав мир. Следом за Хавандшитой ехал Шонка, он вел за собой свободную лошадь. За ним — Чернокожий Курчавый в праздничной одежде Харки. На последнем коне — рослый мужчина, очень похожий на Чернокожего Курчавого, и в такой же рваной одежде, в какой когда-то впервые появился в лагере мальчик.
Всадники перебрались через ручей и направились на площадку, где стояла типи Совета. Матотаупа уже ждал их. Хавандшита сошел с коня. Шонка, Курчавый и второй курчавый, видимо, его отец, тоже спешились. Кони были развьючены, и Унчида, Шешока м Уинона принялись устанавливать типи жреца.
Харка подошел и взял под уздцы лошадь Хавандшиты, чтобы отвести ее в табун. Шонка, видно оценив благоприятный момент, тут же передал Харке обоих своих коней, как будто Харка был обязан позаботиться и о них. Харка подавил в себе закипевшую злобу и взял поводья.
Вместе с Чернокожим Курчавым и его отцом он повел коней.
Чернокожий Курчавый изменился. Он, видно, неплохо питался эти дни, и щеки его округлились, а тело уже не было похоже на мешок с костями. Он превратился в обыкновенного стройного юношу. Его большие черные глаза сверкали, улыбка обнажала великолепные белые зубы. Курчавый успел узнать порядочно новых слов и постарался их тут же выложить:
— У вас прекрасный лагерь! Прекрасное место! Ручей! Из ваших палаток вкусно пахнет. Жареное мясо!
— Да, — ответил Харка. — Но ты должен не только есть, Чернокожий. Тебе надо научиться хорошо ездить верхом. Ты сидишь на коне, словно лепешка глины на спине бизона. Никто не знает, долго ли она сможет держаться или при случае отвалится.
— Харка — Твердый как камень, я не упаду. Конечно, я сижу на лошади как муха, которая не знает, где середина спины; конечно, я сползаю то вперед, то назад и ноги мои болят, а особенно болит то место, на котором я сижу. Но мне нравится ездить верхом. Я буду учиться всему, что умеешь ты: стрелять на скаку, висеть сбоку лошади, а если нужно, то и под ее животом. Я буду всему учиться.
Харка рассмеялся.
— Курчавый, ты молод, как зеленая трава, которую еще не опалило солнце, но тебе надо быстрее начинать учиться, а то, пока все узнаешь, станешь таким же старым, как Хавандшита. Но знай, пока научишься, набьешь себе немало синяков.
— Я согласен, Харка. Я готов учиться каждый день. А теперь пойдем быстрей. Моему отцу дают палатку, в которой много женщин. Это хорошо, это очень хорошо: они будут заботиться обо мне и об отце.
Харка очень удивился. Значит, Хавандшита уже определил, кого отец Курчавого возьмет в жены. В лагере только одна типи, в которой много женщин — целых пять: бабушка, ее дочь-вдова и три внучки. Муж молодой женщины погиб в последней схватке с пауни. Жизнь в этой палатке была невыносима, потому что в старуху часто вселялся злой дух. Может быть, поэтому до сих пор и не нашлось мужчины, который бы поселился в этой типи.
— Неужели твоему отцу хочется, чтобы в типи было много женщин? — спросил Харка, показывая Курчавому, как надеть путы на передние ноги коня.
— О, мой отец терпелив. Много женщин — много шума и разговоров, но он сумеет приучить их к послушанию.
— Ну, тогда вы быстро наведете порядок в вашей типи. Хау.
Чернокожий Курчавый хитро засмеялся:
— И каждый день хорошо приготовленная еда! Очень хорошо!
— Хорошо, если это будет так. Я надеюсь, что будет, — сказал Харка и покачал головой: всем было известно, что сумасшедшая бабка — страшная язва.
С этого дня в стойбище обосновались два новых обитателя. Отец Курчавого получил имя Чужая Раковина. Он действительно сумел навести порядок в типи женщин. Он, видно, умел заклинать злого духа, потому что и сумасшедшая бабка стала тиха, как лань. Все вздохнули легко оттого, что, наконец, в этой типи наступила тишина. Чужая Раковина был высокий и сильный мужчина. С каждым днем он все лучше и лучше овладевал языком дакотов и все больше и больше рассказывал о своей жизни по ту сторону Большой Воды, откуда его увезли в рабство белые. Он описывал девственные леса, где жили его предки, рассказывал об охоте на слонов и леопардов, о крокодилах и носорогах. И его типи становилась мала, потому что не могла вместить всех слушателей. Он говорил о неисчислимом множестве белых людей, об их каменных домах, рассказывал о мацавакенах, которые могут быть и небольшими и тогда называются ружьями, и такими громадными, что их едва тянут несколько лошадей, а из их огромного круглого жерла вылетают необыкновенных размеров ядра. Он видел и страшное чудовище, от которого бежали бизоны. Он знал, как строили для чудовища дорогу. И чаще всего его просили рассказывать именно о чудовище. Но никто не расспрашивал, каким образом Хавандшита освободил его, и сам он никогда не говорил, как это произошло. Молчал об этом и Чернокожий Курчавый.
Харка целые дни проводил со своим другом и учил его всему тому, что известно детям дакотов. Курчавый оказался способным учеником. Вместе с друзьями обычно был и Харбстена. И когда Чернокожий Курчавый смотрел на братьев своими веселыми доверчивыми глазами, Харку на время оставляли тяжелые думы, которые снова стали овладевать им после возвращения Хавандшиты в стойбище.
Часто друзья оставались вдвоем, и тогда Харка задавал Курчавому разные незначительные вопросы, точно играя в какую-то новую игру. Курчавый охотно принимал участие в этой игре и, казалось, догадывался о ее скрытом смысле.
— Почему пауни, эти койоты, не охотились за антилопами, ведь они знали, что к северо-западу от них большое стадо антилоп?
— Да потому что они не нуждались в мясе. Они получили много мяса от белых людей.
«Ага, — подумал Харка, — значит, пауни знали об антилопах, значит, и Курчавый знал, и Хавандшита у него выпытал это. Итак, одно чудо объясняется легко».
— Ты, Чернокожий Курчавый, говоришь, что мясо бизонов пауни получили от белых, значит, белые люди, те что строят дорогу для чудовища, убивали бизонов? Я правильно понял?
— Ты правильно понял, Харка.
Значит, жрец узнал от Чернокожего, что поблизости есть бизоны! Вот и разгадка второго чуда. Но Харка не почувствовал облегчения, наоборот, еще большая тяжесть навалилась на него. Да, ему удалось установить, что Великое чудо — не что иное, как величайшая ложь, но мальчик чувствовал, что за этой открытой им ложью тянется след к еще большей лжи.
С утра до ночи Харка задавал себе вопросы. Он словно охотник обкладывал дичь со всех сторон. Все теснее и теснее стягивался круг, и в одну из бессонных ночей ему представилась разгадка. Южнее мест охоты рода Медведицы белые люди из северного их племени строят дорогу для чудовища, которое, повинуясь им, может со скоростью ветра нестись по земле. Люди, строящие дорогу, настреляли много бизонов и отдали мясо пауни, чтобы те не мешали им. Стада бизонов оставались на юге, потому что не могли найти пути через дорогу, мимо белых. Вот почему род Медведицы голодал в верховьях Северного Платта. Чужая Раковина был в плену у пауни. Хавандшита пришел с золотым зерном и предложил пауни хороший выкуп. Он сказал, чтобы пауни освободили Чужую Раковину и попросили белых прогнать стада бизонов на север, в сторону лагеря дакотов. Хавандшите удалось осуществить свой замысел, и он возвратился в легерь как великий жрец и прорицатель, а золотое зерно теперь бродит по свету.
- Предыдущая
- 20/79
- Следующая
