Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич - Страница 4

Я лично прилетел к вам во второй раз. Прилетел для того, чтобы ближе познакомиться с вами, рассказать о своих космических полетах и делах. У меня сложились хорошие отношения с учеными ФРГ в области космонавтики, с вашим астронавтом Фишером, который уже был в космосе, и с теми, кто еще полетит — Мессершмидом и Фюрером. Я приехал ко всем вам в гости по вашему же приглашению. А разве идут или едут в гости к тем, кого ненавидят? Я этого не делаю. Я думаю, что и вы этого не делаете. Так не делают все здравомыслящие люди.

Да, Белоруссия, моя родина, пострадала больше всех. Нет — пострадал весь советский народ. Боль моей родной Белоруссии — боль, равная для Грузии и Туркмении, Молдавии и Эстонии, Татарии и Эвенкии, для всего нашего народа. Колокола Хатыни на моей родине взывают к памяти всех, кто хочет жить в мире, не забывает ужасов войны.

Я к вам приехал, как принято у русских, с подарками. Хочу подарить свои научные книги астронавту Фишеру, профессору Кляйну из Кельна, поделиться впечатлениями о полетах в космос, где я провел в общей сложности 217 суток. Рассчитываю на добрые и теплые встречи с вами, уважаемые граждане ФРГ.

В свою очередь, приглашаю всех, кто сейчас меня слушает и видит, в гости на выставку «Сибирь и космос», которая проходит в Мангейме. Мы не только все покажем и расскажем, но и угостим вас сибирскими пельменями, дадим вам попробовать космическую пищу, побеседуем, отдохнем вместе. Добро пожаловать к нам в гости!— закончил я. И не поверил своим глазам и ушам. Все присутствующие в студии — зааплодировали.

Так началась моя командировка.

По дороге из Майнца в Мангейм Валерий Баканов вводил меня в курс предстоящих дел. Ожидалось много встреч, посещений различных учреждений и организаций, вплоть до знакомства с работой ландтага земли Вюртенберг. Забегая вперед, скажу, что все, в основном, пройдет хорошо. Будет живой интерес к нашей космической программе, к вопросам международного сотрудничества в космосе, обеспокоенность милитаризацией американской космической программы. Одним словом, работы хватило!

Хочу, однако, остановиться на вопросах, заданных мне в зале университета в Мангейме. На этой встрече спрашивали, например, следующее:

— Господин полковник, мы знаем, что СОИ — стратегическая оборонная инициатива — преследует цель милитаризации космоса. Я не верю, что Советский Союз не предпринимает таких же усилий в своей космической программе и что в этом не участвуете вы — военный.

Да, вопрос прямой. Отвечать надо сразу. И не просто сказать: нет, не занимаемся. Надо ответить так, чтобы поверили в твою правду.

Тогда начинаю с вопроса:

— А какая форма доказательства вам нужна? Непосредственная программа наших космических кораблей? Утверждение, что аппаратуры военного предназначения нет на борту?

Чувствую — зал меня поддерживает. Я, конечно, учитывал, что за несколько дней до моего прибытия в ФРГ Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев посетил с официальным визитом Францию, где он и президент республики Франсуа Миттеран договорились о новом советско-французском полете. Это и помогло мне сформулировать ответ полностью:

— На наших кораблях и станциях работали девять космонавтов из социалистических стран, космонавты Франции, Индии, сейчас готовятся к полету представители Сирии. Полагаю, Францию, Индию, Сирию вы не отнесете к социалистическому содружеству? Так что в общей сложности есть двенадцать очевидцев. Можете у любого из них взять интервью, и они подтвердят, что на советских пилотируемых кораблях и станциях аппаратуры и оборудования военного предназначения нет. Слова руководителей нашего государства, создателей космической техники и разработчиков программ исследований в космосе и из космоса не расходятся с делом: мы выступали и будем выступать только за мирное освоение космического пространства. Факт этот достоверный. Советую вам для убедительности организовать журналистскую проверку уходящих в космос советских и американских космических кораблей. Не знаю, что представят американские коллеги, но на наших станциях журналисты увидят только научную аппаратуру для исследования мирового океана, атмосферы, а также астрофизическое и технологическое оборудование. Во время своих космических рейсов я занимался научными и народнохозяйственными вопросами. Пусть вас не смущает моя военная форма. Она осталась за мной, так как раньше я был военным летчиком…

И снова меня прервали. Среднего возраста мужчина ироничным тоном спросил:

— Господин полковник, вы подробно перечислили научные проблемы, которые решаются на советских пилотируемых станциях. Только что сказали, какими проблемами занимались сами, — тут последовал длинный перечень наших экспериментов.— Если вы занимались ими лично, значит, вы получили научные результаты и должны были опубликовать их. Есть ли у вас печатные научные труды? Если есть, то назовите издательство и время опубликования ваших работ.

На что был рассчитан вопрос — понятно. Если у меня нет публикаций научных трудов, то мои слова о мирном характере нашей космической программы — пустой звук. Но и здесь произошла осечка. Я предложил ему приготовить аппаратуру, если он собирается записывать мой ответ, и обратился к аудитории:

— Всего моих научных трудов на космическую тематику опубликовано шестьдесят пять. Среди них три книги: «Атмосфера Земли с «Салюта-6», изданная в Гидрометеоиздате в 1981 году, «Ночная Ф-2 область ионосферы в периоды вспышек на Солнце», «Визуально-инструментальные наблюдения с «Салюта-6». Сейчас я заканчиваю работу над книгами «Космическая биология», «Исследование Земли с пилотируемых космических кораблей», «Исследование серебристых облаков из космоса». «Исследование Земли…» и «Исследование серебристых облаков…» выйдут в 1987 году в Ленинграде в Гидрометеоиздате, а «Космическая биология» — в Минске, в издательстве «Вышэйшая школа». Кроме этого, если желаете, могу продиктовать вам названия научных статей. Их шестьдесят две…— Дальше говорить не пришлось. Зал взорвался овацией.

Профессор Кляйн сменил меня на трибуне и начал лекцию с небольшого предисловия:

— С Владимиром Коваленком мы встречались в Мюнхене, Кельне, Токио. И вот — очередная встреча. Сегодня космонавт подарил мне свою книгу «Ночная Ф-2 область ионосферы в периоды вспышек на Солнце», которая написана на основе материалов научных исследований, выполненных автором непосредственно в космических полетах. Эта работа представляет интерес и для наших ученых.

Я слушал профессора Кляйна, а думал о другом. Сегодня — 9 октября. Только сейчас вспомнил, что в этот день в 1977 году мы с Валерием Рюминым ушли с космодрома на «Союзе-25» в космос. Из трех моих полетов это был самый сложный. Мы тогда не состыковались со станцией, и на душе было очень горько. Однако я упрямо твердил себе: не раскисать, а готовиться к новым полетам. Они еще будут, ты еще полетишь. Так оно и получилось. Я снова ходил к станции «Салют-6» с Александром Иванченковым и Виктором Савиных.

Кляйн говорил о проблемах преодоления неблагоприятных факторов космического полета. Эта тема мне понятна, знакома. По ходу лекции профессор несколько раз обращался ко мне, уточняя, верны ли его теоретические выкладки. Я отвечал, а самому почему-то очень хотелось, чтобы мои родные, мои земляки-односельчане увидели этот зал, где их «хлопец» общается, мирно беседует с сотнями граждан ФРГ. Интересно, о чем думали бы, глядя на нас, они, люди, пережившие военное лихолетье?

Как сложно все в мире и как взаимосвязано…

Программой моего пребывания в ФРГ предусматривались поездки в некоторые города. Цель обычная — поближе познакомиться с жизнью страны, работой государственных учреждений и институтов, деятельностью общественных организаций. В то же время и я смогу рассказать при встречах о достижениях советской космонавтики на современном этапе ее развития.

Интерес западных немцев к нашим космическим делам был неподдельный. Видимо, это объяснялось еще и тем, что в те дни в США находились на предстартовой подготовке еще двое западногерманских астронавтов, которым, вслед за Фишером, предстояло лететь в космос на американской технике, но со своей национальной программой.