Сказки - Почепцов Георгий Георгиевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/75
• Следующая

— Сейчас, Евсей, будет очень трудный урок, — наставлял его на переменке Саша. — Английский язык.

— Почему трудный?

— Все говорят не по-русски. И ничегошеньки не понимают.

— Так уж ничегошеньки? — удивлялся Евсей.

— Ну совершенно.

— А хоть кто-то понимает?

— Ну, учительница наша, Марина Владимировна.

— Опять женщина?

— Опять.

— А еще кто?

— Не знаю, Шекспир, наверное. Был когда-то такой писатель. Только давно умер. Сам понимаешь, говорить на таком языке — не сахар.

— Умер и все, и не с кем больше вашей учительнице поговорить?

— Точно, Евсей.

— Ну и ну. Что за науки у вас?

Вскоре урок начался.

— Гуд морнинг!

— Что это она? — удивился Евсей.

— Здоровается.

— А, так бы и сказала. Здрасьте! — громко и от души поприветствовал он учительницу. В классе засмеялись.

— Ты что, Евсей, — стал пригибать его к парте Саша, но было уже поздно.

— А это у нас кто? Новенький? Ты что, английский язык не изучал?

— Говори: изучал, но призабыл.

— Подзабыл немного, — понурив голову, отвечал Евсей.

— Ничего, нам сосед твой поможет, — сказала Марина Владимировна. Давай, Саша, давай. Как домашнее задание?

— Я? Марина Владимировна, я не могу. Я не успел. Я готовился, готовился и… забыл…

— Постарайся, дорогой, вспомнить, — настаивала учительница.

— Сейчас… Сейчас… — тер лоб Саша. Евсей не мог смотреть на эти мучения.

— Шекспир, говоришь, знает, — прошептали его губы. — Сейчас мы его сюда.

И вдруг Саша заговорил. Если раньше англичанка отказывалась понимать его слова, то теперь…

— Ту би ор нот ту би… Ой, что это со мной. Вроде я говорю что-то… Зет из зе квесчен…

— Ах! — всплеснула руками Марина Владимировна. — Саша, теперь я понимаю, почему ты все время молчал. Ты, оказывается, изучаешь Шекспира. Слушайте, дети, это язык Шекспира. Еще, пожалуйста, еще…

И учительница принялась благоговейно внимать вылетавшим из Саши звукам.

Шекспир бранился и ругался, зачем его потревожили, а весь класс, замерев, пытался понять, что же хочет им сказать Саша.

— Вот это монолог! — бормотала Марина Владимировна. — Вот так молодчина.

Наконец Саша замолк, героически продержавшись пять минут.

— Еще, еще…

— Не могу больше, устал. — Он сел, а весь класс во главе с учительницей вскочил на ноги и зааплодировал.

Марина Владимировна никак не могла прийти в себя:

— Саша, тебе надо и в театральный кружок записаться. У тебя так хорошо получился этот монолог! Не говоря уже о том, какой ты блестящий лингвист. Язык Шекспира — что может быть лучше? Сит даун, плиз. Экселлент.

Саша, потупив голову, скромно молчал. Больше на английском он не мог вымолвить ни слова, так как Евсей ему не помогал уже.

— Спасибо, — шепнул он другу.

— Да чего там, — довольно откинулся на парте Евсей. — А что ты ей такое сказал, что она так обрадовалась?

— Что? — зачесал Саша затылок. — Я и сам не знаю.

На следующее утро, когда Евсей и Саша спешили в школу, перед ними возник огромный человек с копной черных развевающихся волос. Он так грозно посмотрел на них, что у Саши сразу душа ушла в пятки. А Евсей — тот и вовсе задрожал.

Ребята затоптались на месте, потому что незнакомец перекрывал им дорогу, не давая пройти.

Заметив испуг Евсея, Саша решил взять инициативу на себя.

— Позвольте, гражданин, вы мешаете нам пройти, сказал Саша, пугаясь своего запинающегося голоса.

Но, бесцеремонно отодвинув его в сторону, мужчина принялся браниться:

— Ах ты, прогульщик! Ах ты, негодник! Ты почему не в школе?

— Да мы как раз в школу идем! — пытался возразить Саша.

— Я тебя спрашиваю! — гремел голос.

— Я… Я… — дрожащим голосом ничего путного не мог ответить Евсей.

— А что ты в школе натворил! Мне все рассказал Кирьякий! — продолжал возмущаться черноволосый человек. — Ты опять напроказничал!

— Па, — только и вымолвил, всхлипывая, Евсей.

Саше все стало ясно.

Сейчас перед черноволосым человеком стоял и плакал седобородый старик. Евсея XVIII разыскал Евсей XVII.

— Товарищ Евсей семнадцатый… — хотел вступиться Саша, но не тут-то было.

— Меня вызывают в школу, и что я узнаю?! Ты прогульщик!

— Я заснул на тысячу лет, я не прогульщик, — плакал Евсей.

— Заснул… Кто это тебе разрешил?

— Да ведь учитель сам наказал…

— Учитель был в гневе, и гнев его справедлив. Он мог сказать даже больше: чтоб мои глаза тебя больше не видели. Но это не значит, что ты смог бы всю жизнь не ходить в школу.

— Прости, папа, я больше не буду. — Евсей, утираясь бородой, не сводил с отца извиняющегося взгляда.

— Ты у меня еще получишь трепки, а сейчас нам пора.

И через минуту Евсей XVII и плачущий Евсей XVIII исчезли из нашего времени.

Саша протяжно вздохнул, постепенно приходя в себя.

Эх, нет жизни! Даже у волшебников родителей в школу вызывают!

Аня очень любила читать книжки. Она читала их утром и вечером, на прогулке и в троллейбусе, за обедом и ужином и потому часто не успевала сделать самое необходимое. Маме то и дело приходилось то застилать ее постель, то мыть после нее посуду, то гладить ее платье.

Вот и сейчас. Услышав, что кто-то открывает дверь, Аня мгновенно захлопнула книгу. Конечно, это мама, и она скажет, что в комнате не прибрано. Но ведь и книжку надо срочно дочитать. К вечеру Катя велела ее вернуть. Что же делать?

Аня встала и на цыпочках подошла к двери кухни. Мама выкладывала на стол продукты. Эх, была не была…

Через минуту Аня выбежала из подъезда, прижимая к груди книгу. Она сначала дочитает, а потом займется делами. Если бы мама знала, какая это замечательная книга! На ее страницах много фей, королей, принцев и принцесс.

Аня никак не могла оторваться от книги и читала на ходу. Пока она шла к скамейке, волшебные приключения закончились. Все завершилось благополучно, как и должно быть в сказке. Правда, самая последняя строчка… Книга кончалась словами: «С тех пор вход в волшебную страну был потерян навсегда». Как жаль!

Аня обиделась и резко захлопнула книгу, так что закладка, словно живая, взвилась в воздух. И тут случилось что-то непонятное.

— Ой! Ой, что ты натворила? — послышался тоненький голосок.

Аня испуганно огляделась по сторонам. Никого. Только в песочнице возились малыши.

— Я? Натворила? — удивилась Аня.

— Ты, ты! Ты разбила мою хрустальную туфельку, — прозвучал у самого уха тот же голосок.

Аня завертела головой во все стороны, но опять никого не увидела.

Невидимый голос тем временем продолжал чуть не плача:

— В чем же я полечу на бал?

— Кто вы? — спросила Аня. — Почему я вас не вижу?

— Я маленькая фея. А не видишь ты меня потому, что с той самой поры, как вход в волшебную страну затерялся, мы стали невидимыми.

— Совсем-совсем?

— Да, — сквозь слезы подтвердила маленькая фея. — А теперь еще и туфельки нет… Ее ведь нигде не достать. Разве можно так хлопать книгой, когда на странице у тебя сидит фея? Ведь книжки про фей нас влекут, как пчел цветы. Ах, моя туфелька! Как же я без нее полечу на бал?

— Вас же совершенно не видно, — пыталась утешить ее Аня. — Кто заметит, что на вас нет туфельки?

— А танцы! — всхлипнула фея. — Ты забываешь, что бал — это же танцы. И менуэт, и ригодон. Ведь нужно отбивать такт. Вот все сразу и услышат, что у меня нет одной туфельки.

— А может, ее склеить? ПВА — такой прекрасный клей. Знаете, мой папа даже вазу им склеил.

— Ваза не хрустальная туфелька, в которой нужно прыгать. О, я пропала! — разрыдалась фея, совсем как обыкновенная девчонка. — Ведь я должна была открывать сегодня танцы. А такой чести феи удостаиваются только раз в жизни.

• Предыдущая
• 25/75
• Следующая