Гадкий утенок, или Повесть о первой любви - Баклина Наталья - Страница 17
- Предыдущая
- 17/22
- Следующая
— Ой, гляньте-ка на нее! Ручки сложила, глазки вытаращила — ангел прямо! Мало того, что гулящая, так еще и воровка! — прокомментировала Анна Михайловна.
— Да как… да как вам не стыдно! — обвинения были такими несправедливыми, что Шурочка перестала ощущать вину. Она вообще перестала ощущать что бы то ни было. — Вы же сами это мясо и взяли! А на меня сваливаете! Вы всегда мясо из столовой уносите, я видела! И Васька ваш меня силой взял, а я теперь еще и гулящая! Сама ты гулящая! Нюрка!
Шурочка еще успела заметить, как перекосилось лицо Нюрки, как она открыла рот, набирая воздуха, и тут сдавило сердце, в глазах потемнело и девушка по стеночке сползла прямо на кафельный пол.
— Шур, Шур, очнись, очни-и-ись. — Кто-то похлопывал Шурочку по щекам. Открыла глаза — Наталья.
— На, выпей, — Наталья протягивала ей стакан.
Шурочка понюхала — валерьянка, залпом выпила. — Наташ, я, правда, правда, не брала ничего, — прошептала она.
— Конечно, не брала, — согласилась повариха.
— В общем, так. — Шурочка повернула голову на голос заведующей, поняла, что сидит на полу, прислонившись к стене, и попыталась встать: — сиди, сиди. Наталья, принеси ей сиденье от стула, ну, то, что отваливается, а то застудится девка на холодном полу. В общем, так, Анна Михайловна. Либо возвращай три килограмма говядины, либо я записываю их за тобой по базарной цене. С зарплаты вычту двенадцать рублей, по четыре за килограмм.
— Какие двенадцать рублей! Ты что, это филей столько на базаре стоит, а в той говядине одни жилы-то и были! — заспорила Нюрка и осеклась. Проговорилась.
— Ах ты ж, гадина паршивая, наговорила на девчонку. Да чтоб ты подавилась мясом-то ворованным, чтоб оно у тебя в пузе комом встало. — Маленькая худая Наталья, подбоченясь, наступала на грузную Нюрку. Та, хоть и была крупнее противницы вдвое, задергала шеей и замигала маленькими круглыми глазками:
— Вы чё, сговорились, да? Да я вообще не знаю, сколько тут у вас мяса с утра было! Может, вы его тут поделили, а на меня сваливаете! Поди проверь, вон, перекрутили уже все, намесили!
— Что за шум, а драки нет? — со служебного входа в кухню вошли четыре женщины. Спрашивала самая старшая — невысокая толстуха лет пятидесяти. Она с интересом и по-хозяйски оглядывала раскрасневшихся поварих, бледную Шурочку, сидящую на сиденье от стула, положенном прямо на пол, невозмутимую прямую и стройную, как балерина, Людмилу, Тосю-дурочку с перемазанным шоколадом лицом, которая выглядывала из своей посудомойной.
Здравствуйте, Лидия Ивановна. Вот, увольняю Анну Михайловну за халатное отношение к работе. Месяц уже не может санитарную книжку оформить, мне санэпидемстанция второе предписание составляет, скоро штрафовать начнет. Забирайте ее отсюда куда-нибудь, хоть на свиноферму, там анализы не проверяют. А нам пришлите другую повариху.
— Да пропадите вы все пропадом! — Нюрка развернулась и ушла, чуть не столкнув с дороги Наталью.
— Ну-ну — повела бровью Лидия Ивановна, — я скажу Евсею Савельичу, что Нюра Бригг опять без дела. А вот откуда взять новую повариху… Рай, — повернулась она к одной из своих спутниц, полной девахе лет двадцати пяти, — ты же нянькой в саду два месяца проработала. Санитарная книжка действует еще?
— Да, Лидия Ивановна, еще два месяца действует.
— Вот, в самый раз, как раз до конца уборочной хватит. Давай выходи завтра в столовую. Берешь ее, Людмила?
— Беру. Если что не поймет с первого раза, ее Шурочка подстрахует! — кивнула Людмила в сторону девушки.
— А чего это она у вас на полу сидит?
— Да голова закружилась маленько, душно тут у нас.
Да? Это от неправильного питания. Студенты все неправильно кушают, я помню, сама техникум кончала. Булочки, пирожки. А надо овощи кушать, в них витамины, — рассуждая, Лидия Ивановна прошла в глубь кухни — остальные тетки потянулись следом, — дошла до плиты, заметила сковороду с зажаркой для борща и той ложкой, которой Шурочка помешивала овощи, начала есть прямо из сковородки. — М-м-м, вкусно как! Я так люблю такую заправку для борща! Дома как сделаю — по полсковородки прямо съедаю.
— Наташ, а кто это? — спросила Шурочка у Натальи, которая помогала ей подняться с пола. — Командует, зажарку мою жрет. Мне что теперь, заново все делать? Надо было горсть соли кинуть.
— Это жена директора совхоза, она у него отделом кадров заведует. Райка — уборщицей в конторе, Светка и Зойка — из бухгалтерии.
— Ой, — опомнилась директорша, — я почти всю зажарку съела! Раечка, давай приступай к новой работе. Детонька, покажи ей, где у вас морковь, свекла и все остальное, Раечка сейчас новую заправку сделает.
Шурочка покорно повела Раю в хозблок и села вместе с ней чистить новую порцию овощей — картошка в бульоне уже сварилась, пора было кидать заправку и капусту.
— Девочки, девочки, что-то вы никак не проснетесь! Давайте уже готовить обед! Кто тесто катает для пельменей? — командовала в соседней комнате Лидия Ивановна. Директорша!
Шурочка плыла по черной глади пруда. Вода была теплая, но мутная, а Шурочка как-то так умудрялась скользить по ее поверхности, что намокали только лапки и серые перышки на животе. Плыть было немного страшно — от берега вон как далеко отгребла. А здесь, над глубиной, она чувствовала себя не очень уверенно, вертела по сторонам головой на длинной шее, хотя лапками работала проворно. Интересно было, а как там, еще дальше, на середине пруда, над большой глубиной, где плавают взрослые утки? Уток на этот раз почему-то не было. Где же они? А вон плывут от другого берега. Шурочка еще усерднее заработала лапками — хотелось туда, к взрослым. Впереди птичьей группы плыла большая, толстая клювастая гусыня с рыжими перьями на макушке и с черными линиями над круглыми глазами. «Кыш-ш-ш, кыш-ш-ш, — зашипела она на Шурочку и замахала на нее серыми крыльями, поднимая мутные брызги. — Ты гадкая, гадкая. Гулящ-щ-щая!»
«Ты сама гадкая», — сказала ей Шурочка, и гусыня вдруг стала терять форму и превратилась в клеенчатую надувную игрушку, в тряпочку, из которой вышел весь воздух. Тряпочка немного покачалась на поверхности пруда и медленно погрузилась в темную глубину.
А Шурочка расправила крылья — они стали сильными, белыми — и взмыла в воздух, оставляя внизу теплую муть пруда. В чистом синем небе летать было здорово и приятно.
«Какой хороший сон!» — Шурочка полежала еще несколько минут, переживая восхитительное ощущение полета. Настроение исправилось окончательно. Людмила решила, что теперь поварихи будут работать через каждые два дня, поэтому завтра Наталья работает с Раечкой. А сегодня Наталья отпустила Шурочку сразу после обеда. Премировала за сообразительность! Шурочка придумала, чем кормить народ на ужин, — очень кстати вспомнила мамин рецепт. Берется капуста, режется крупными ломтями, ломти слегка отвариваются в подсоленной воде, затем обжариваются в сливочном масле и заливаются яйцом. Вкусно! И мяса никакого не надо. Капусты в кладовой было вдоволь, яиц тоже оставалось предостаточно, возни с этим блюдом было немного, вот и отправила Наталья Шурочку отлеживаться после утренней нервотрепки. И правильно сделала. Голова не кружится, сердце не щемит, и ближайшее будущее уже не кажется ей таким безрадостным.
«Интересно, сколько времени?» — в комнате горел свет, значит, уже вечер. Шурочка пошарила под подушкой, нащупывая часы: сняла перед сном, ремешок натирать начал.
Начало девятого. Ничего себе она спит! Четыре часа продрыхла! И девчонки не разбудили! И ужин пропустила! Шурочка вспомнила, что где-то в сумке у нее была припрятана маленькая шоколадка, перевернулась на живот, вытянула сумку из-под кровати и полезла искать, стараясь вслепую нашарить шоколад в кармашке сумки. Под рукой зашуршала бумага. Письмо! Шурочка спустила ноги с кровати. Она совсем о нем забыла! Как хорошо, что у нее хватило ума не отправлять его домой!
Шурочка вытащила конверт, смяла его и засунула в карман джинсов. Шоколадку тоже вытащила, сняла обертку, смяла и тоже засунула в карман. Потом поднялась и, пережевывая шоколад, отправилась на улицу, к «санитарным удобствам».
- Предыдущая
- 17/22
- Следующая
