Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер - Страница 26

• Предыдущая
• 26/105
• Следующая

Симон провел ладонью по ее потному лбу.

– Я наложил тебе повязку с пастушьей сумкой, хвощом и календулой, – сказал он заботливо. – Рана должна хорошо зажить. Но прошлой ночью ты несла какой-то бред. Что там вообще случилось?

Магдалена вздохнула.

– Если бы я только знала!..

И она рассказала Симону об увиденном во время мессы, необычной мелодии и выстрелах из засады.

– И это была мелодия автомата, созданного Виргилиусом? – спросил Симон с сомнением. – Ты уверена?

Магдалена пожала плечами.

– Во всяком случае, звонили колокольчики. И звук шел откуда-то из горы… снизу. – Она вдруг снова содрогнулась. – А что, если этот автомат и вправду убил своего создателя и подмастерья и теперь бродит где-то под нами в поисках новых жертв? Если он превратился… в голема?

– Чепуха, – возразил Симон. – Это простые страшилки, только и всего. Один лишь Господь способен создавать жизнь. Я скорее полагаю, что здесь как-то замешаны эти монахи.

Магдалена торжествующе оскалилась:

– Так, значит, ты тоже считаешь теперь, что Безобразный Непомук невиновен? Я же говорила!

– Имеешь в виду брата Йоханнеса?

Симон протянул Магдалене кружку воды, и женщина осушила ее жадными глотками.

– Даже если он и не колдун, то по-прежнему сидит в старом подвале, – задумчиво рассуждал Фронвизер. – Значит, ночью он в тебя стрелять тоже не мог. А может, это был просто охотник, который принял тебя за отбившегося от стада зверя? Ведь было довольно темно.

– Симон, не смеши меня! Я что, похожа на кабана? – Магдалена покачала головой и вздрогнула, потому что рана снова разболелась. – Это не охотник был, а тот незнакомец! Мне иногда кажется, что ты и вправду держишь меня за сумасбродную бабу.

Лекарь улыбнулся:

– Боже упаси, и не посмел бы никогда! Но вид у тебя сейчас какой-то… ну… усталый.

– Да я уж и не помню, когда так ясно себя чувствовала! – вскинулась Магдалена. – Но если ты еще раз скажешь мне, что я больна, то я и вправду захвораю!

Однако Симон снова погрузился в раздумья и, казалось, даже не услышал ее.

– Монахи и вправду ведут себя очень странно, – продолжал он неуверенно. – Все эти разговоры о богохульных экспериментах Йоханнеса и Виргилиуса… Что они этим подразумевали? И что понадобилось настоятелю с графом и приором в часовне на ночь глядя? Так ты говоришь, что Маурус Рамбек был очень взволнован во время службы…

– Как и молодой наставник, – перебила Магдалена. – Он был весь какой-то заплаканный и получил нагоняй от приора. И этот жирный келарь сторожил на галерее… По мне, так они скрывают какую-то тайну и боятся, что про нее узнают.

– Но граф Вартенберг? – нахмурился Симон. – Как, черт возьми, связан со всем этим Виттельсбах?

– Келарь говорил, что у Вартенберга хранится третий ключ.

– Третий ключ? – Симон покачал головой, встал и потянулся. – Все становится еще запутаннее. При этом у меня здесь еще дел по горло. Эта проклятая лихорадка, она как эпидемия…

Он показал на дверь: два пилигрима как раз втащили нового больного. Одетый в льняную рубаху крестьянин был бледнее покойника, его приглушенные стоны слились с хрипами и причитаниями прочих пациентов.

– И вообще все это паломничество превращается в средоточие эпидемии! – проворчал Симон. – Мы сколько лет с твоим отцом твердим, что люди не от испарений из земли заболевают, а друг от друга заражаются! В эти дни люди тысячами стекутся в Андекс, а потом разнесут заразу по своим городам и деревням. Им бы дома молиться…

– Слишком поздно, мастер Фронвизер. Теперь можно позаботиться лишь о том, чтобы они вернулись здоровыми.

Симон обернулся и увидел Якоба Шреефогля: он нес на руках больного ребенка. По лбу мальчика катились бусинки пота, глаза были закрыты.

– Родители считают, что достаточно будет помолиться сотню раз и пожертвовать свечку, чтобы ребенок выздоровел, – выругался советник. – К счастью, мне удалось уговорить их хотя бы на время обедни передать мальчика под вашу опеку. Просто стыд какой-то!

Он осторожно положил мальчика на соломенный тюфяк в углу низкого строения и устало улыбнулся лекарю.

– Всякий раз, когда я вижу больных детей, вспоминаю, как вы вылечили тогда мою маленькую Клару. Надеюсь, что и этому мальчику вы сумеете помочь. Каждый ребенок есть дар Божий.

Молодой советник снял с пояса и бросил лекарю звенящий мешочек.

– Вот, возьмите. Вообще-то я собирался пожертвовать деньги на большую свечу и новую исповедальню, но решил, что здесь монеты принесут куда больше пользы.

– Спа… спасибо, – пробормотал Симон и взвесил мешочек в ладони. В нем было не меньше тридцати гульденов. – Я испрошу у настоятеля разрешения купить на них лекарств и чистого белья.

Шреефогль отмахнулся.

– Лучше займитесь этим сами. У настоятеля сейчас других забот хватает. Слухи об этом ужасном убийстве разошлись по всей округе. Кроме того, по монастырю якобы бродит какой-то оживленный автомат… Если Маурус Рамбек не примет мер, то к празднику здесь соберется стадо запуганных овец. – Он подмигнул Магдалене, и она приподнялась в постели. – Но, зная вас, могу предположить, что вы и так знаете гораздо больше моего.

– Если мы что-нибудь выясним насчет убийств, то вы узнаете об этом первым, обещаем. – Магдалена потянулась в последний раз и встала. Ее немного пошатывало, но в целом она казалась здоровой. – А теперь прошу простить нас. Мне хотелось…

Она резко замолчала, когда на лицо ее легла тень. Что-то большое встало в дверях и загородило солнце. Это был широкоплечий мужчина в черном плаще и с посохом в мозолистых руках, а голову венчала шляпа, скрывающая лицо. Гигант наклонился и осторожно поставил на пол двух маленьких ребят, которые с визгом заковыляли к Магдалене.

– Я так смотрю, и Пауль наконец ходить выучился, – пробормотал палач. – Давно пора. Я уж думал, он до турецкой пасхи будет, как червяк, по дому ползать.

– Господи, отец! – крикнула Магдалена и бросилась к детям, которые на ней тут же повисли.

Она рассмеялась с облегчением. Во всем этом переполохе женщина и думать забыла про письмо, которое еще вчера отправила через посыльного в Шонгау. И теперь, когда отец и дети оказались рядом, она почувствовала, что теперь все обернется к лучшему.

– Маму не убейте там, сорванцы, – проворчал палач и с наигранной строгостью пригрозил пальцем. – Чего доброго, задушите еще. Никто и не поверит, что до этой минуты они с меня не слазили.

– Маму даже лучший в мире дед не заменит.

Симон с улыбкой подошел к тестю и протянул руку. Когда Куизль пожал ее, лекарь почувствовал, как в пальцах что-то хрустнуло. Сила палача не переставала его изумлять.

– Хорошо… что вы приехали так быстро, Якоб, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Правда, мы думали, что без детей…

– От вас и такого можно ждать, – резко перебил его Куизль. – Оставить больной бабушке двух крикунов, а самим прохлаждаться где-нибудь… Не выйдет, пусть Магдалена сама присматривает за своими сорванцами.

– Мама заболела? – Подняв детей на руки, Магдалена с обеспокоенным видом подошла к отцу. – Но почему ты тогда…

– Так мне что теперь, бросить друга в беде? – Палач угрюмо отмахнулся. – К тому же там, как мне кажется, ничего серьезного. Всего лишь дурацкий кашель, им половина Шонгау сейчас мучается. Я хотел остаться, но… – Он замолчал на мгновение, а затем продолжил резко: – Мать твоя упрямая до чертиков! Она меня чуть ли не пинками погнала, когда узнала про Непомука.

– Непомук? Друг? – Шреефогль все это время молча стоял рядом с Куизлями и теперь растерянно взглянул на палача. – Боюсь, я не совсем понимаю. И вообще, Якоб, что вы делаете в Андексе? Или палач решил податься в паломники?

– Хм… это долгая история, господин советник, – вмешалась Магдалена. – Я все расскажу вам в другой раз. А пока у меня к вам просьба.

– И какая же?

Магдалена показала на хрипящих и ноющих больных:

– Не могли бы вы один часок присмотреть за пациентами Симона? Нам нужно кое-что обсудить с семьей.

• Предыдущая
• 26/105
• Следующая