Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер - Страница 54
- Предыдущая
- 54/105
- Следующая
Симон медленно кивнул. Несколько лет назад он действительно вылечил приемную дочь Шреефогля от тяжелого гриппа. Правда, в тот раз у него в распоряжении было редкое лекарство, которое он получил по чистой случайности. Теперь же придется обходиться обычными средствами.
– Когда граф сегодня утром спросил меня в таверне, знаю ли я какого-нибудь хорошего лекаря, я сразу же назвал ваше имя, – продолжал Шреефогль. – Я не мог поступить иначе. И я не сомневаюсь, что вы вылечите мальчика.
– Да, а как же другие больные, которым не посчастливилось иметь в отцах графа? – возмутился Симон. – Кто позаботится о бедных, пока я отпаиваю здесь изнеженного мальчонку медом и шалфеем?
– Я думал, ваша жена… – начал советник.
– О ней забудьте, она за нашими собственными детьми присматривает.
Патриций улыбнулся:
– Тогда, может, моя скромная особа окажет вам посильную помощь.
– Вы? – Симон с сомнением взглянул на собеседника. – Советник в услужении у цирюльника?
– Вместо того чтобы по пять раз обходить с молитвами церковь, я лучше займусь в лазарете действительно богоугодным делом, – спокойно ответил Шреефогль. – Ведь ваша жена сама говорила, что в этом нет ничего сложного. Я даже в какой-то степени вошел во вкус. Чувствуешь себя… – Он задумался, подыскивая подходящее слово. – Да, чувствуешь себя полезным. Во всяком случае, более полезным, чем если бы я заключал в трактире сделки о поставке посуды.
Симон невольно рассмеялся.
– Вот тут вы, наверное, правы. Возня с больными поинтереснее сделок. Да и мне немного помощи не помешает… – Он протянул советнику руку. – Тогда приступим к работе, господин цирюльник. Будем надеяться, что этот кошмар скоро закончится и мы сможем вернуться в Шонгау.
Улыбка на губах Шреефогля резко угасла, и он перекрестился.
– Помолимся за это Господу. Для одного монастыря проклятий над этим местом скопилось слишком уж много.
Магдалена бесцельно бродила с детьми по оживленным переулкам перед монастырем. Отец тоже ее оставил, чтобы осмотреться еще раз в монашеском одеянии. Одной только ей не нашлось занятия. Ее злило, что Симон так сразу от них отделался, хотя она и понимала, что к графскому сыну отправиться он мог лишь в одиночку. И все-таки ей бы хотелось, чтобы он больше времени проводил с семьей.
Петер потянул Магдалену за руку, и она со вздохом подошла к лотку со свечами, святыми образами и четками. За последние дни таких лавок у подножия Святой горы выросло, как грибов после дождя. На продажу выставлены были в основном небольшие иконки для красных углов, витражные изображения монастыря по завышенной цене, а также свечи, четки, плохо отпечатанные выдержки из Библии и всевозможные обереги с крошечными листочками, сложенными и исписанными молитвами. Магдалена вспомнила недавний разговор с Якобом Шреефоглем: советник говорил, что бургомистр Земер с графом тоже неплохо нажились на этих религиозных безделушках. Но если сын графа и вправду так болен, как того опасались, то Вартенбергу от этих сделок не было никакого проку. Смерть взяток не принимала.
Магдалена в последний момент отдернула Петера, когда тот схватил четки с прилавка.
– А ну положи на место! – крикнула она. – Это не игрушка!
Грубее, чем ей того хотелось, она оттащила старшего сына от лотка, и тот сразу захныкал. Тут же следом заплакал и его брат.
– Папа! Где папа? – ревел он. – Я хочу к папе и к дедушке!
– Не хочу тебя разочаровывать, – съязвила Магдалена, – но у наших семьянинов есть дела куда более важные. Так что придется вам довольствоваться мамой.
Дети продолжали реветь. Тогда она раздраженно порылась в кармане и вынула несколько засахаренных ягод. Малыши сразу успокоились, и Магдалена повела их дальше сквозь толпу паломников в серых власяницах, собравшихся перед монастырем к очередной службе.
Дочь палача сжала губы, чтобы не выругаться в голос. Она чувствовала себя такой никчемной! Казалось, каждый из этих людей чем-то был занят, и только она обречена на возню с детьми. В довершение всего утром Магдалена снова почувствовала себя дурно. Она не стала ничего говорить Симону, чтобы не тревожить его лишний раз. Но в начищенном медном блюде все же рассмотрела тайком свой язык. К величайшему ее облегчению, он оказался без желтого налета. Что бы ее там ни мучило, лихорадку она все-таки не подхватила.
Магдалена до того впала в задумчивость, что даже руку на плече почувствовала не сразу. Она испуганно оглянулась: перед ней стоял с приветливой улыбкой Маттиас. Он наклонился и состроил рожицу, на что дети отреагировали громким смехом.
Магдалена тоже невольно улыбнулась. Немой подмастерье явно пришелся детям по душе – да и ей самой тоже, как она вынуждена была теперь признать.
– Здравствуй, Маттиас, – сказала она приветливо. – И, хотя и знала, что не дождется ответа, шутливо добавила: – Что же? Выбираешь четки покрасивее для своей возлюбленной?
Маттиас что-то пробурчал и закатил глаза так, словно девицы и без того не давали ему покоя. Магдалена громко рассмеялась. Ей нравилась мимика немого подмастерья – она напоминала шутов, что приезжали раз в год в их маленький Шонгау на Кирмес.
– Не желаешь прогуляться с нами по лугам за монастырем? – спросила она с задором.
Было еще рано, и дети пока не устали, а ей хотелось уйти подальше от этой пропахшей запахом фимиама толпы, нагонявшей ужас своей смиренной богобоязненностью.
– Пойдем же, нарвем букет для твоей милой, если есть такая.
Маттиас задумался на мгновение, затем утробно засмеялся и поднял детей на широкие плечи. Они все вместе прошли к северным воротцам и повернули оттуда налево, к лужайке возле опушки. Малыши хватали жуков и стрекоз, что кружили в высокой траве.
Магдалена тем временем задумчиво сорвала несколько маргариток. «Вообще-то их Симон должен был мне дарить, – думала она с грустью. – Но я этого вряд ли дождусь».
Когда она снова подняла голову, то увидела всего в нескольких метрах перед собой обветшалую стену высотой в человеческий рост. Сложенная из грубо вытесанных камней, она окружала прямоугольный участок, что приютился у самого леса, а за ним выступали отвесные скалы. Входом служила ржавая, увитая плющом калитка с увесистым замком. Влекомая любопытством, Магдалена двинулась к ограде, но Маттиас у нее за спиной предостерегающе забурчал. Он подошел к ней и решительно замотал головой.
– Туда что, запрещено входить? – спросила Магдалена с любопытством. – А почему?
Маттиас немного подумал, потом оторвал несколько травинок, с наслаждением их понюхал и показал на монастырь.
– А-а-в-ы-ы… а-а-х-о-в… – протянул он.
– Это монастырский сад? – уточнила Магдалена. – Это ты хочешь сказать?
Маттиас кивнул, и Магдалена пожала плечами.
– И почему же мне нельзя войти туда? Только потому, что эти святоши не желают показывать свои целебные травы? Знай же, Маттиас, что в Шонгау я знахарка и в травах этих разбираюсь, наверное, лучше всех здешних монахов, вместе взятых. – Она взяла детей за руки и повела к калитке. – Пойдемте, сейчас я покажу вам волшебный сад.
Маттиас яростно замотал головой, но Магдалена уже не могла пересилить своего любопытства. Если это действительно монастырский сад, то интересно было посмотреть, что же там такого растет. Возможно, там найдутся и такие растения, которых Магдалена еще не знала или которые редко можно отыскать в лесу.
Магдалена не обратила внимания на сердитые выкрики Маттиаса и потянула на себя калитку. К счастью, та оказалась незапертой и со скрипом отворилась. С первых же шагов Магдалену окутало чарующим ароматом ромашки, шалфея и мяты. Изнутри сад казался гораздо больше, чем выглядел снаружи. Виной тому были многочисленные, поросшие фасолью и горлянкой перегородки, что тянулись вдоль насаждений и превращали сад в целый лабиринт. Так и тянуло посидеть на увитых цветущим бурачком стенках, облюбованных ящерицами, что грелись под солнцем. В проходах раскинулись грядки с кустиками и травами, строго рассортированными по видам. Магдалена узнала привычные уже руту, полынь и фенхель, но отыскала также и другие, более редкие экземпляры. Она растерла в ладонях ароматные листья репейничка и амброзии и понюхала цветы касатика, источавшего волшебный, затмевающий прочие запахи аромат.
- Предыдущая
- 54/105
- Следующая
