Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер - Страница 58
- Предыдущая
- 58/105
- Следующая
Брат Лаврентий сделал несколько нерешительных шагов, однако слова Бенедикта нагнали на него еще больше страха. Наставник упал на колени, перекрестился и проследил, как одетый в черное великан скрылся в дверях.
После встречи с настоятелем в удивительном саду Магдалена поспешила с детьми в лазарет. Разговор с братом Маурусом, его рассказы о древних богах и скрипучих автоматах занимали теперь все ее мысли. Ей необходимо было поговорить с Симоном. Быть может, у него найдется свободная минутка, чтобы пройтись немного, а детей она пока вверила бы Маттиасу.
Добравшись до бывшей конюшни, женщина сразу заметила, что больных заметно прибавилось. Среди них лежали и несколько каменщиков из Шонгау; они метались со стонами на койках, а Якоб Шреефогль в это время ходил от одного к другому и прикладывал холодные компрессы. Советник за последние дни просто преобразился. Его некогда опрятный жилет теперь был запачкан грязью, а брюки, тоже грязные, порвались. И, несмотря на это, шагая между рядами коек, Шреефогль казался едва ли не счастливым человеком. Он поднял голову и бодро взглянул на дочь палача.
– А, Магдалена! – воскликнул он. – Вы, наверное, ищете Симона. – Показал куда-то через плечо кружкой дымящегося отвара. – Он там, смешивает какие-то снадобья. Боюсь только, времени у него найдется не так уж много.
– Это мы еще посмотрим, сколько у него на жену времени найдется, – процедила Магдалена, и слова ее прозвучали слишком уж злобно.
Она взяла детей за руки и обошла несколько коек. Симон сидел за столом в дальнем углу сарая, взвешивал на маленьких весах перемолотые травы и высыпал их в горшок. Вид у лекаря был крайне сосредоточенный, глаза сощурены, брови нервно подергивались. Он как раз насыпал на весы зеленоватый порошок с ложечки.
– Симон, нам нужно поговорить. Настоятель… – начала Магдалена.
Лекарь вздрогнул от нежданного шума и рассыпал порошок по столу.
– Проклятие, Магдалена! – выругался он. – Разве можно так людей пугать? Смотри, что ты наделала. Мне теперь хоть заново все начинай! Сама же знаешь, как трудно корень дудника отыскать.
– Прости, что заговорила с тобой, я ведь всего лишь твоя жена, – съязвила в ответ Магдалена. – Просто подумала, что у сударя найдется немного времени, чтобы прогуляться с детьми. Если он, конечно, знает, что у него есть дети. – Она демонстративно вывела мальчиков вперед. – Вот, познакомьтесь, ваш отец.
Симон уставился на них с растерянным видом. Казалось, он уже витал где-то в своих мыслях.
– Прогуляться? – пробормотал наконец лекарь. – Ты вообще в курсе, чем я тут занят? Если я не вылечу графского сына, то погулять нам с тобой вряд ли уже доведется, потому что меня тотчас вздернут. И сейчас жизнь мальчика, а вместе с ним и моя, висит на волоске.
– Симон, – попыталась Магдалена более мягким голосом. – Ты не думаешь, что все для тебя как-то уж слишком? Отцовские хлопоты, колдуны, убийства, толпа больных, а теперь еще и графский сынок! Такая прогулка могла бы…
– Когда все это закончится, я с вами хоть на луну отправлюсь. – Симон взглянул на нее покрасневшими глазами. – Но до тех пор придется вам обходиться без меня. Прости, у меня тут еще куча дел.
По лицу его скользнула улыбка.
– Кстати, я книгу этого Джироламо Фракасторо временами еще читаю. Жуть как интересно! И похоже, я скоро выясню, в чем тайна этой болезни. Знать бы только…
– Мастер Фронвизер, быстрее! У нас тут еще больные!
Симон развел руками и поспешил к дверям, Шреефогль как раз заводил под руку престарелую женщину. Та едва держалась на ногах и бубнила молитвы, срываясь то и дело на приступы кашля.
– Ведите ее сюда, Шреефогль! – крикнул Симон. – Вот, здесь освободилось место, прошлой ночью кто-то умер.
Поджав губы, Магдалена смотрела, как Симон взбил грязные, набитые соломой подушки, после чего вернулся к столу и принялся заново взвешивать травы.
– По три унции барбариса и вахты, две унции дудника… – забормотал он, даже не оглянувшись. О жене лекарь, казалось, уже и думать забыл.
Магдалена молча стояла рядом. Она до того стиснула им ладони, что малыши в скором времени захныкали. В итоге женщина развернулась и повела мальчиков к выходу.
– Пойдемте, – произнесла она глухим голосом, уставившись перед собой. – У папы сегодня нет времени. Ему снова вздумалось помогать чужим. Посмотрим, может, Маттиас поиграет с вами.
А в Вайльхайме между тем намечалась пытка.
В полдень стражники открыли люк над ямой Непомука и спустили вниз лестницу. Поначалу монах думал просто не повиноваться и не лезть наверх. Но тогда его, наверное, гнали бы плетьми до самого верха. Поэтому он решил подчиниться и добровольно вскарабкался по запачканным кровью и нечистотами ступенькам к дневному свету.
Непомук зажмурился в лучах яркого солнца, пробивавшегося в очистную башню сквозь маленькие окошки. Когда глаза его привыкли к свету, монах увидел перед собой четверых стражников и мастера Ганса. Палач убрал со лба белые волосы и оглядел аптекаря с головы до ног, словно оценивая, сколько боли способен вынести подозреваемый.
– Судье хочется решить это дело как можно скорее, – проговорил он приятным голосом, столь чуждым для этого светловолосого изверга. – Тем лучше для меня, деньги быстрее получу. Ведите.
Мастер Ганс махнул одному из стражников; тот держал в руках двухметровую жердь, снабженную на одном конце шипастым кольцом. Непомук никогда еще не видел подобного инструмента.
– Раз уж ты, как сказали в монастыре, обвиняешься в колдовстве, то мы сделаем все, чтобы ты у нас не шевелился, – кратко пояснил палач.
Он расстегнул железное кольцо на конце жерди, приложил усеянный шипами хомут к шее Непомука и осторожно застегнул. Шипы впились в кожу, и вскоре по иглам потекли первые капельки крови. Непомук понял: при малейшем же сопротивлении шипы вонзятся в плоть и раздерут ему горло, как тонкий стебелек.
– Пошли, – сказал мастер Ганс и с грохотом захлопнул люк в яму. – Клещи, должно быть, уже докрасна раскалились.
Стражник тихонько потянул жердь, и Непомук потерял равновесие. Он едва не упал на шипы, но выровнялся и зашагал за остальными, точно вол в упряжке. Его потащили по длинному темному коридору, из-за дверей, мимо которых они проходили, доносились стоны и плач. Один раз Непомуку даже показалось, что через решетку высунулась искалеченная рука с тремя пальцами.
Мастер Ганс шагал рядом с узником, глядя перед собой. Он напевал старую и известную пехотную песню, знакомую Непомуку по прошлой жизни.
– Прежде, на войне, я был профосом, – прохрипел монах, едва волоча ноги. – Сам немало дезертиров повесил и как-то раз одну ведьму. Старую сумасшедшую женщину, я так и не поверил, что она колдунья… – Он с надеждой повернул голову к палачу. – Взгляни на меня! Ты и в самом деле думаешь, что я ведьмак?
Мастер Ганс пожал мускулистыми плечами:
– Какая разница, что я думаю? Главное, что высокие господа верят. И я буду пытать тебя до тех пор, пока ты сам в это не поверишь.
Между тем они спускались уже по витой каменной лестнице, и Непомук увидел в окно холмы и леса близ Вайльхайма, зеленые буки и дубы покачивались на летнем ветерке. Тюрьма с очистной башней к западу от городской стены. Слева взору монаха открылись Альпы. День был прекрасный и ветреный, из тех, что дают ощущение возможности объять необъятное. Окно осталось позади, и лестница повела дальше, в глубь крепости.
– Я родом из ройтлингских палачей, – снова заговорил Непомук. – Семья Фолькмар. Так что не исключено, что у нас в жилах течет одна кровь.
Он попытался ухмыльнуться, но с шипастым кольцом на шее это оказалось задачей непосильной.
– Все-таки мы, палачи безродные, все в нескольких поколениях родством повязаны. Верно, добрый родственник?
Мастер Ганс в этот раз даже не посмотрел на него. Он просто остановился и схватил Непомука за причинное место, да так, что монах заскулил и скорчился. Голос палача шелестом разнесся вдоль каменных стен.
- Предыдущая
- 58/105
- Следующая
