Великое путешествие кроликов - Адамс Ричард - Страница 19

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая

Но тут заговорил Смородина, и Орех обратил все внимание на него.

— Все понятно, — сказал Смородина. — Проволока цепляется за колышек, а колышек зарыт в землю, — вот, смотри! Мы должны его вырыть. Копай рядом!

Орех снова принялся за работу, взрывая когтями рыхлую сырую землю и скользя лапами по твердому дереву. Он сознавал, что все остальные кролики стоят в некотором отдалении и ждут. Запыхавшись, он вскоре остановился, и Серебристый сменил его. Через некоторое время Серебристого сменил Крушина. Им удалось обнажить поверхность этого гладкого, пахнувшего человеком, ненавистного колышка на длину кроличьего уха, но тот все еще крепко сидел в почве. Лохмач, весь в крови, с закрытыми глазами, неподвижно лежал на земле. Крушина поднял его голову и вытер грязь с морды.

— Внизу колышек становится уже, — сказал Крушина. — Мне кажется, его можно перегрызть, только мне не добраться до него зубами.

— Пусть попробует Горшочек, — сказал Смородина. — Он самый маленький.

Горшочек бросился в ямку, и все слышали, как дерево, треща под его зубами, превращалось в щепки.

Вскоре Горшочек вылез с поцарапанным носом.

— Щепки поранили мне нос, и там трудно дышать, но колышек почти перегрызен!

— Пятый! Спускайся в яму! — сказал Орех.

Пятый пробыл в дыре совсем недолго. Он тоже вылез с расцарапанной мордой.

— Колышек разломился надвое. Лохмач свободен! — объявил он.

Смородина потрогал носом голову Лохмача и легонько толкнул его. Голова Лохмача бессильно упала.

— Лохмач, — сказал Смородина. — Мы вытащили колышек!

Ответа не было. Лохмач по-прежнему лежал неподвижно. Смородина согнал севшую ему на нос муху, и та с жужжанием улетела в светлое небо.

— Кажется, он погиб, — сказал Смородина. — Он не дышит!

Орех опустился на землю рядом со Смородиной и прижал свой нос к носу Лохмача, но ветер мешал ему разобрать, дышит он или нет. Лапы Лохмача были вытянуты вперед, живот казался плоским и дряблым. Орех старался воскресить в памяти все, что он когда-либо слышал о западнях. Может быть, острый конец проволоки разорвал Лохмачу дыхательное горло?

— Лохмач, — прошептал Орех. — Мы тебя вытащили, ты свободен!

Лохмач не шевелился, и Орех решил, что он умер. Если это в самом деле так, то Ореху нужно скорее уводить отсюда весь отряд. Если кролики останутся у тела, то ощущение горькой потери заставит их растерять отвагу и душевно надломит каждого, и, что всего важнее, человек, поставивший ловушку, вернется за добычей. Может быть, он уже спешит сюда с ружьем за плечами, чтобы забрать бедного Лохмача!

Кроликам следовало бежать, и долг Ореха — позаботиться о том, чтобы его товарищи, а впрочем и он сам, поскорее и навсегда забыли о случившемся!

— Сердце мое стало сердцем одного из тысячи, оттого что мой друг перестал сегодня бегать! — произнес Орех традиционные кроличьи слова, обращаясь к Смородине.

— Ох, лучше бы уж это случилось с кем-нибудь из нас! Не знаю, что мы будем делать без Лохмача, — сказал Смородина.

— Мы должны жить, — ответил Орех. — Друзья ждут нас. Надо любым способом заставить их отвлечься!

Отвернувшись от тела, он поискал глазами Пятого. Пятого нигде не было видно, но звать его не следовало, так как кролики могли принять это за слабость и подумать, что их главарь ищет утешения.

Тут взгляд Ореха упал на Горшочка.

— Слушай, Горшочек! Ты почему не вытер до сих пор нос? Смотри, кровь так и капает! Разве ты не знаешь, что запах крови привлекает элилей? — грозно сказал он.

— Прости меня, Орех. А как быть с Лохмачом?

— Послушай! — в отчаянии продолжал Орех, не зная, что еще придумать. — Значит, Львиная Пасть велел Пятому замолчать?

— Когда Пятый прибежал в колонию и сказал, что бедный Лохмач попал в ловушку, то Львиная Пасть, Земляника и другие здешние кролики притворились, будто они ничего не слышат. Это было очень глупо, потому что Пятый орал во весь голос. А затем, когда мы все бросились сюда и Серебристый сказал им: «Вы, конечно, идете с нами», Львиная Пасть просто повернулся к нам спиной. Тогда Пятый еще раз подошел к Львиной Пасти и тихо заговорил. Его слов я не слыхал, но ясно расслышал ответ Львиной Пасти: «Клянусь холмами Инле, мне безразлично, куда вы пойдете. И немедленно заткнись!»

С этими словами он ударил Пятого и ободрал ему ухо.

— Я его убью, — послышался рядом хриплый бас.

Все вскочили и увидели, что Лохмач приподнялся на передних лапах, изогнув спину. Его хвост и задние лапы по-прежнему лежали на земле, а на морде, превратившейся в ужасную маску из пены, крови и земли, жили одни глаза.

Не в силах вымолвить ни слова, кролики отскочили в испуге назад.

— Я его укокошу! — повторил Лохмач сквозь зубы, брызгая слюной и тряся перепачканными усами. — Помогите же мне, черт бы вас побрал! Снимите с меня эту вонючую проволоку!

Он попытался высвободиться, но задние ноги его расползлись. Проволока тянулась за ним, волоча за собой по траве болтавшийся на ней кол.

Все бросились на помощь, толкая и давя друг друга.

— Не троньте его! — закричал Орех. — Дайте ему отдышаться!

— Не надо отдыхать, все в порядке, — сказал Лохмач. — Все дело в задних ногах: они почему-то не идут. Какой негодяй Львиная Пасть! Я его укокошу!

— Что это за кролики! — вскричал Серебристый. — Они бросили Лохмача в беде!

Они трусы! Выгоним их из колонии и останемся там сами!

— О Фрис вонючий, эмблеер Фрис! — послышался вдруг из травы пронзительный голос.

При таком чудовищном богохульстве шум немедленно стих. Кролики оглянулись, как по команде, в поисках того, кто мог испускать проклятия. Тут из-за двух пучков плауна поднялся Пятый. Глаза его сверкали, и похоже было, что он обезумел. Он что-то бормотал и рычал, как кроличий шаман.

— Они хотят вернуться! Безумные! Эта колония — могила, нора смерти! Это — кладовая элилей! Мне все теперь ясно! Слушайте же!

Однажды на опушке леса недалеко от фермы кролики заложили прекрасную колонию. И вот человек подумал:

«Этих кроликов можно разводить — на мясо и на мех. Зачем возиться с клетками? Им и в лесу неплохо!» И человек стал убивать всех элилей в округе — лэндри, хомбу, сову — и свозить пищу для кроликов, оставляя ее поблизости от колонии. А затем человек стал ставить западни. Кролики выросли, стали здоровыми и толстыми. Они не боялись элилей, их пугала только западня на тропе. По временам некоторые из них куда-то пропадали, неизвестно куда. И вот кролики начали вести себя так странно, что вскоре стали совсем не похожи на нас. Они притворились, что все в порядке, раз они получают отличную пищу. Обитатели колонии забыли жизнь диких кроликов! Они забыли про Эль-Эхрейру, потому что им больше не нужны были его хитрые проделки.

Вместо сказок они научились новому искусству — они стали танцевать и изображать на стене фигуры. Это помогало им проводить время и считать себя замечательными кроликами! Сливками кроличьей породы! Им не нужен стал Главный Кролик, который должен быть Эль-Эхрейрой для своих подданных и оберегать их от смерти. Здесь смерть разила только одним способом, с которым не справиться Главному! У этих кроликов было только одно строгое правило: никто не смел спрашивать, где тот или иной находится и куда кто-нибудь пропал. Но если задавать такие вопросы было неприлично, то говорить открыто о сверкающей проволоке строжайше запрещалось. В ответ на такие разговоры обитатели колонии бросались царапаться и убивать.

Взглянув по очереди на каждого из присутствовавших, Пятый продолжал:

— А потом вдруг появились мы, обычные дикие кролики, и они решили привести нас в свою колонию и ничего не сказали.

Понимаете? Фермер расставляет не очень много ловушек, и если кто-нибудь в них попадется, то другие смогут протянуть подольше. Они не хотели слушать рассказ о наших смелых приключениях! Не очень-то хочется слушать прямую и честную речь того, кого ты низко обманываешь! Нужно ли мне говорить дальше? Все, что с нами здесь произошло, подтверждает мои слова и подходит, как хоботок пчелы к колокольчику наперстянки!

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая