Космонавты живут на земле - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/88
• Следующая

– Нет, – горячо запротестовал Алеша, – ты в жизни еще лучше, Марина.

– Чепуха, – глуховато рассмеялась она. – Выдумщик, да и только. Что ты вообще обо мне знаешь?

– Все и ничего, – пожал он плечами.

– Вот именно – все и ничего, – грустно повторила девушка. – Я часто думаю: какие у нас коротенькие биографии! Зимнего не брала, с басмачами и кулачеством не сражалась, у Доватора в кавалерии не служила, знамя над рейхстагом не водружала… А если разобраться, то как много в этих биографиях и радостей и потрясений. Я, например, даже родителей своих не помню. Считают меня сибирячкой, а если по правде говорить, то какая я сибирячка! Родилась подо Ржовом, потом война. Смутно помню столб огня перед глазами. Это когда фашистская бомба в наш дом угодила. А потом чужие руки меня из огня вынесли. Отец и мать погибли. А дальше – детдом, интернат, техникум, парашютный спорт. Дальше, как у всех. Жаль только знаешь чего, Алеша? Вот прошла я по своей коротенькой жизни, все ко мне хорошо относились. Но ни разу материнской ласки и отцовского тепла не почувствовала. Думаешь, я ожидала, что ты мой портрет в сурдокамере нарисуешь? Конечно, нет… Это для меня как самая лучшая ласка. Вот и спрашиваю поэтому, отчего меня для портрета выбрал?

У нее жалко дрогнул голос. Алеша понимал, как хочется сейчас Марине ласки и сочувствия. И ему захотелось ее утешить. Только утешить. Алеша нашел в темноте ее горячие ладони, взял в свои.

– Чудачка! У тебя же чудесное лицо, Марина. В нем столько доброты, отзывчивости. Я часто о тебе думал за теми стенами.

– А я о тебе все время здесь, Алеша, – шепнула она в ответ.

Веселый ветер тугим парусом выгнулся над городком. Смутными фиолетовыми огоньками трепетали над землею звезды. Марина всматривалась в них, угадывая знакомые астрономические сочетания.

– Спасибо, Марина, – Алексей крепче сжал ее руки.

Им овладело странное и грустное чувство. Словно он теряет что-то самое дорогое, а не потерять не может. «А если не так? – озадачил он себя. – Если поцеловать, приласкать эту искреннюю в своем порыве, в сущности еще совсем-совсем девчонку? Ведь небезразлична же она тебе? – Но целая буря протестующих мыслей метнулась в ответ. – Как ты смеешь, если знаешь, что не можешь полюбить ее по-настоящему! Пойти на сделку с совестью, обмануть и себя и Марину?» Он долго молчал. Плечо девушки придвинулось к его плечу, и даже в темноте различал он наполненные ожиданием ее глаза. Марина вздрогнула.

– Тебе холодно?

– Нет, это от звезд.

– Почему от звезд?

– Чудной ты, Алешка! Просто я на них загляделась, и только. Далекие, стылые. Понять не могу, почему со звездами люди всегда связывают самое святое и нежное – объяснение в любви. Для меня звезды – это далекие безлюдные тела, к которым надо лететь через страшные радиационные пояса, опасаясь на пути метеоритов… Как хорошо на Земле!

– Значит, тебе и в космос не хочется?

– Что ты! – отстранилась она настороженно. – Космос для нас – самое заветное. Теперь и для тебя и для меня это цель жизни. – Помолчала и прибавила: – Только звезды от этого не станут ближе и теплее.

И опять Алексею стало грустно.

– Хорошая ты, Маринка!

– Я бы очень хотела, чтобы мы когда-нибудь попали в один космический экипаж, Алеша, – тихо заговорила она. – И полетели куда-нибудь далеко, далеко… Не по орбите…

– С такой, как ты, я куда угодно, – сказал Горелов, – и если какая беда, я бы тебе весь свой кислород отдал!

– Вот как! – засмеялась она счастливо. Ее было зябко в легком нарядном плаще, но скорее не от сырой весенней ночной прохлады, а от волнения.

– Алеша, – спросила она переставшими слушаться губами, – ты кого-нибудь любил?

Он ссутулился, отрубил коротко, как выстрелил:

– Нет. Не любил и не люблю. – И сразу почувствовал, как легла между ними холодная тусклая межа, хотя плечо девушки все еще касалось его плеча. И не разумом, а скорее сердцем понял он, что надо немедленно эту межу убрать, только тогда они останутся настоящими друзьями и много времени спустя будут легко и благодарно вспоминать эти минуты, когда не обманули друг друга. – Ты пойми меня, – заспешил он, – слишком еще короткая у меня жизнь. И такая торопливая. Совсем как лента в кино. Что в ней было, я тебе по пальцам пересчитаю. Детство без отца, сгоревшего в танке. Обиды от отчима. Мама. Живописи немного. И вот наш городок… Так что места для любви в этой жизни попросту не осталось. Понимаешь, Маринка, я это тебе самым честным образом. А ты… ты – настоящий мне друг, Маринка, – закончил он сбивчиво.

Девушка отодвинулась и выпрямилась. Алеша увидел большие печальные глаза, боль в складках у рта.

– Это все, что ты хотел мне сказать?

– Все, Марина.

– А других слов ты для меня не найдешь?

– Нет, Марина.

– Тогда прощай. Спасибо за правду.

Она встала и медленно пошла по аллейке, неестественно прямая от того, что была придавлена первым в ее короткой жизни горем. Алеша сорвался с места и догнал ее в конце аллеи.

– Маринка, ты только не сердись. Ты пойми, у меня никогда ни сестрички, ни брата не было, и мне больно потерять в тебе друга. Хочешь, Маринка, я тебе сейчас портрет этот подарю? – просительно протянул он. – Давай сейчас же ко мне зайдем. И чаю попьем. Ладно?

Она обернулась, и по лицу ее было видно, что она уже овладела собой. Лишь в больших глазах горела обида.

– За портрет тебе большое спасибо. Сейчас же его заберу. Да и чаю у тебя выпью, – отчаянно махнула она рукой, и тогда Горелов обхватил ее за плечи, привлек, несопротивляющуюся, к себе и поцеловал в мягкие теплые губы, но совсем не тем поцелуем, какого ожидала Марина.

Прошла неделя. Апрель бушевал над затерянным в подмосковных лесах городком космонавтов. Кроны деревьев сделались вызывающе яркими, зазеленели цветочные клумбы и даже одинокое вишневое дерево, что стоит за проходной, начало покрываться белым цветом. Днями ярко светило солнце, а по ночам, ему на смену, выходил месяц и безмолвно сторожил звездные стада Вселенной. К полуночи воздух становился холодным, сырым – Алексей закрывал окно. Но и сквозь гладкое темное стекло он видел загадочное лунное сияние и невольно ловил себя на мысли, что любуется им совершенно профессионально, не забывая, что далекая холодная Луна стала теперь его целью, так же как и целью всех других космонавтов их маленького отряда.

Когда не спалось, Алеша вспоминал недавнюю беседу с генералом Мочаловым. Тот вызвал его как-то к себе в кабинет и очень доверительно, как равный у равного, спросил:

– Вы знаете, Горелов, какая задача стоит перед нашим отрядом?

Алексей не совсем уверенно кивнул головой:

– Учиться, готовить себя к космическому полету.

– А точнее? – улыбнулся Сергей Степанович. – К каким космическим полетам?

– Вероятно, об этом я узнаю позднее.

– Это верно, – подтвердил генерал, – но вы, Алексей Павлович, уже сейчас должны знать, какая задача стоит перед отрядом. Это знают все ваши коллеги.

– Кроме меня.

– Не удивительно, – успокоил его Мочалов. – Вы пришли в отряд позднее других и только сейчас заслужили право об этом узнать. – Мочалов снял чехол с большого глобуса, стоявшего на сейфе. Горелов настороженно следил за его действиями. – Знаете, что это такое? – продолжал генерал. Алеша чуть было не брякнул: «Конечно, знаю. Еще с третьего класса», но вдруг понял: в руках командира отряда был вовсе не тот глобус, с каким каждый знаком со школьной парты, а глобус Луны. – Вот цель, поставленная перед нашим отрядом, – тихо продолжал генерал, и Алеша, все уже понявший, оцепенел от удивления. – Я не знаю, когда это произойдет и кто поведет первый космический корабль: Костров или Дремов, Субботин или вы. Но именно наш отряд пойдет к этой цели. Мы не будем участвовать в программе обычных орбитальных полетов. – Генерал замолчал и щелкнул по голубому глобусу. Маленький лунный шар с легким скрипом пришел в движение. – Что мы знаем о Луне, Алексей Павлович? Много и слишком мало, потому что многое может легко меняться и оборачиваться в свою противоположность при ближайшем знакомстве, ибо ничто не вечно под Луной. До нее, голубушки, меньше чем четыреста тысяч километров. Днем там сто двадцать градусов жары, а ночью сто пятьдесят градусов холода. К этой характеристике можно было бы прибавить и многое другое. Не так ли?

• Предыдущая
• 61/88
• Следующая