Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского) - Осеева Валентина Александровна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/176
- Следующая
– Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачёва. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачёв ведёт себя плохо…
По комнате пронёсся неясный шум – все повернули головы в сторону Трубачёва. Трубачёв двинулся вперёд. Лицо у него побелело, и рыжий чуб загорелся на лбу.
«Эх, жалко парня!» – с досадой подумал Митя и тут же, рассердившись на себя, крепко стукнул кулаком по столу:
– Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину в классе, самовольно уходит с уроков, не является в школу и в конце концов зачёркивает свою фамилию в статье Одинцова…
– Я не зачёркивал! – с силой выкрикнул Васёк.
Кучка ребят дрогнула и сдвинулась тесней. Кто-то из девочек громко вздохнул. Валя Степанова смахнула со лба разлетающиеся ниточки волос и крепко сжала ладони. У Нади Глушковой на круглом лице выступила лёгкая испарина. Лида не шелохнулась.
– Трубачёв! Подойди сюда поближе!
Васёк подошёл к столу и стал перед Митей.
Сергей Николаевич вдруг вспомнил, как доверчиво и решительно пошёл с ним Трубачёв на этот сбор – может быть, он надеялся, что учитель будет защищать его.
Сергей Николаевич поднял голову и посмотрел на ребят.
«Если бы они знали, как мне больно за этого мальчишку», – с горечью подумал он, переводя на Трубачёва спокойный и строгий взгляд.
Этот взгляд говорил: «Ты виноват – отвечай!»
Но Васёк не искал поддержки учителя. Он не отрываясь смотрел в лицо Мити и только иногда повторял: «Я не зачёркивал фамилии».
Митя внимательно посмотрел на него:
– Допустим, что так. Мы это разберём. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе бросать какие-то глупые насмешки. – Митя смёл со стола попавшуюся ему под руку промокашку. – Это поступок нетоварищеский и непионерский. Я не знаю, как ты себя ведёшь дома по отношению к своим домашним… (Васёк вспомнил сморщенное обиженное лицо тётки и густо покраснел.) Об этом нужно тебе подумать, Трубачёв! И крепко подумать! Стыдно! Ты меня понимаешь?..
Васёк молчал, упрямо сдвинув брови.
– Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда, Трубачёв!
Васёк крепко прижал к бокам опущенные руки.
– Есть… – чуть слышно сказал он.
– Хорошо. Это не всё. Я хочу знать ещё, Трубачёв, как ты смел уйти самовольно с урока и на другой день не явиться в класс? Что это тебе, шутки, что ли?.. – Митя второпях не подобрал другого выражения и, снова рассердившись на себя, напал на Трубачёва: – Учёбу срываешь, нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей! Мы тебя выбрали председателем совета отряда!.. Что это, Трубачёв?
Васёк молчал.
– Я спрашиваю тебя: почему ты ушёл с урока? – настойчиво повторил Митя.
– Я ушёл, потому что все думали на меня…
– Что думали на тебя?
– Что я зачеркнул фамилию…
– Не понимаю, – нетерпеливо сказал Митя, – объяснись… Ребята зашумели, задвигались. Сбоку, оттирая от стола Трубачёва, поспешно вырос Мазин.
– Надо разобраться… – хрипло сказал он. – С самого начала. Тут виноват мел, понятно?
Ребята вытянули головы:
– Чего, чего?
Митя нахмурился:
– В чём дело, Мазин?
Сергей Николаевич с интересом смотрел на крепкую, коренастую фигуру Мазина, на живые, острые щёлочки его глаз и спокойное упорство в лице.
– Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела. Вот он! – Мазин вытащил из кармана кусок мела и положил его на стол.
Девочки ахнули и зашептались. Ребята заглядывали через головы друг другу – каждому хотелось посмотреть на тоненький, длинный кусочек мела.
– Вот он, проклятый мел! Трубачёв тут ни при чём. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал… как это… глаголов, что ли… И я стащил мел, чтобы Русакова не успели спросить… Это раз. – Он обернулся, поглядел на испуганное лицо Пети и усмехнулся: – Ладно, я всё на себя беру… А насчёт ссоры… Это тоже надо разобраться. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду, а цацкаться с этим… – Мазин презрительно скривил губы и пожал плечами. Разбираться так разбираться. Вот Одинцов статью написал и всё на Трубачёва свалил, а Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачёва обозлил! Ты, говорит, весь класс подвёл, а тому, может, это хуже всего на свете! И мел он клал? Клал. А я стащил… И дело с концом…
– Ты всё сказал? – спросил Митя.
– Нет, не всё. – Мазин заспешил: – Одинцов тоже… не разберётся, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять всё на Трубачёва… – Мазин кашлянул в кулак, говорить ему было больше нечего. – Проклятый мел! – пробормотал он, не выдержав пристального взгляда учителя.
– Мазин, сядь! Мы с тобой ещё поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем, какие возмутительные вещи тут открываются!
– Прошу слова! – крикнул кто-то из ребят.
Митя поднял руку.
– Я ещё не кончил. Когда кончу, кто хочет – возьмёт слово… Так вот, Трубачёв, я хочу, чтобы ты ответил мне сам: почему ты ушёл с урока? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты, скажем, этого не делал, так неужели ты не мог найти способ выяснить это? Почему ты не пришёл ко мне, к Сергею Николаевичу?
Трубачёв молчал.
– Я не думаю, Трубачёв, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.
– Я не знаю, – твёрдо сказал Трубачёв, сжимая зубы. «Пусть Мазин сам сознаётся, если хочет», – подумал он.
– Трубачёв, ты знаешь, – тихо и настойчиво сказал Митя.
Трубачёв опустил голову.
Ребята заволновались:
– Трубачёв, сознавайся!
– Трубачёв, говори!
Малютин протиснулся через толпу и вытянул вперёд худенькую руку.
– Я прошу слова, Митя! Митя, слова! – прорываясь к столу, кричал он.
– Дайте ему слово, – шепнул Мите учитель.
– Сергей Николаевич, это не он! Митя правильно сказал. Я Трубачёва знаю – про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой… Ребята! – Сева повернулся к молчаливым, взволнованным ребятам. – Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек… последний…
Петя Русаков вдруг вынырнул из кучки ребят и бросился к Малютину:
– Ты… не твоё дело… Я не последний человек… Я сам скажу… – Петя поискал глазами Мазина. – Мазин! Мазин! Это я зачеркнул фамилию! Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачёва!..
Петя весь дрожал, поворачиваясь во все стороны. Мазин, расталкивая ребят, подошёл к нему и обнял его за плечи.
– Не реви, – сказал он, отводя его в сторонку и смахивая с его щёк слёзы. – Ну, не реви…
Васёк стоял ошеломлённый и смотрел им вслед. Тишина внезапно прорвалась шумом голосов. Ребята поднимали руки, требовали слова. Митя быстро взглянул на учителя и сел:
– Степанова, говори!
– Ребята, я хочу сказать… – голос у Вали сорвался, она глубоко вздохнула, – что мы мало знаем друг друга…
– Что? Почему? Как? – зашумели ребята.
Валя поправила на лбу волосы, перекинула через плечо косу.
– Потому что вот Мазин и Русаков сейчас как-то так хорошо поступили, что у меня просто… ну… Я их обоих как будто знала и раньше, в классе, а по-настоящему узнала только сейчас… Но я… мне… – Она остановилась, подыскивая слова.
– Говори! Говори! – одобрительно зашумели опять ребята.
– И всё равно мне многое непонятно. Например, почему Русаков фамилию зачеркнул? И ещё… Знал или не знал об этом Трубачёв? Если не знал, то почему он как-то странно молчал? Как будто что-то скрывал, что ли… Вот, ребята, если кто понял, – скажите, или пусть Трубачёв сам всё расскажет!
- Предыдущая
- 34/176
- Следующая
