Над Москвою небо чистое - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/113
• Следующая

– А может быть, мы будем на этот раз наступать. Опрокинем их – и до Берлина, – веско заявил Алеша.

– Вы в это верите, товарищ лейтенант? – донесся грустный смешок.

– Я? Конечно, – просто ответил Алеша. – Я сюда, на фронт, за тем и приехал. А вы – разве нет?

– Во что, в нашу победу? – переспросил спутник. – В нашу победу – да. И по-моему, не может найтись честного человека, который в нее не верит. Пусть у меня хоть каждый нерв по ниточке вырвут из тела – верю. А в то, что завтра сможем наступать, – нет.

– А мне кажется, очень плохо, когда человек не верит в завтрашнюю победу, – строго сказал Алеша. – Значит, вы маловер и нытик.

– Ни то и ни другое, – спокойно ответил красноармеец. – Вы меня извините, товарищ лейтенант, просто я лучше вас знаю оперативную обстановку, поэтому и говорю. Вы посмотрите, как измучен полк. Исправные самолеты и летчиков, которые в строю, по пальцам можно пересчитать. А другие полки, думаете, не так потрепаны? И мы держим фронт из последних сил. Что, неправда?

– Вздор! – грубо бросил Стрельцов. – Как же мы будем наступать, если держим фронт из последних сил. А?!

Его спутник усмехнулся. Они уже огибали рощицу, чтобы выйти на аэродром. Серпастый месяц выплыл из-за туч. Роща шелестела под ветром, как тугой парус. Гнулись верхушки деревьев, шептались листья.

– Тут, в центре рощицы, есть дуб, – не спеша заговорил посыльный, – среди деревьев он как старший брат среди братьев. Даже в непогоду все деревья качаются, а он – нет. Внизу его вдвоем не обхватишь. Вот так и мы. Из последних сил держим фронт, чтобы выиграть время.

Стрельцов насмешливо присвистнул:

– Слыхал я уже такие речи. Нам с Колькой Вороновым в пути один инженер трепался. «Города берут – пускай. Области завоевывают – стерпим». Наш лозунг сегодня таков: «Заманим противника поглубже в свою страну и уничтожим». Так и вы что-то на манер этого инженера философствуете.

Алеша ожидал, что его спутник смутится, но тот как ни в чем не бывало поддержал его коротким смешком, словно оба они были сейчас одного и того же мнения.

– Вы меня, пожалуй, извините, – просительно сказал посыльный, – но он абсолютный дурак, этот ваш инженер. И дурак опасный. Такой деморализовать подчиненных может. А я совсем о другом, о том, что сейчас наша задача короткими словами определяется так: стоять насмерть, и точка.

– Позвольте, – прервал Алеша, – ваша фамилия Челноков? Вы стихи читали на могиле майора Хатнянского?

– А вам они понравились? – быстро спросил красноармеец.

– Понравились.

– Ну и спасибо на добром слове. А вот комиссар меня за них опять ругал. Он у нас критик грозный.

Около землянки командного пункта часовой окликнул их коротко и сердито, но, распознав в темноте Челнокова, добродушно сказал, не дожидаясь, когда ему назовут пароль.

– Это ты, поэт? Проходи.

Свет, горевший в землянке, после темноты показался слишком ярким, так что Стрельцов даже зажмурился. Рядом с комиссаром и начальником штаба Петелыниковым сидели оба комэска – Боркун и Султан-хан, а напротив них – Коля Воронов. Предупреждая уставной доклад, Румянцев жестом указал Алеше на табуретку.

– Сидай, – добрыми, потеплевшими глазами посмотрел сначала на одного молодого летчика, затем на другого. – Как настроение, новички?

– Хорошее. Спасибо, – сдержанно ответил Воронов.

– Вы не обессудьте, – мягко продолжал Румянцев, – время вон, видите, какое. Не удалось уделить вам побольше внимания. Жалобы на размещение или питание есть?

– Что вы, товарищ комиссар, – с грубоватой прямотой ответил Воронов. – Спим на мягких перинах, носим летную форму. Стыдно только пятую норму в столовой получать. Официантки, чего доброго, кормить скоро откажутся.

– Это отчего же? – прищурился Румянцев.

– Так ведь все воюют, а мы…

Комиссар обменялся короткими взглядами с Боркуном и Султан-ханом. Те ответили сдержанными улыбками.

– Затем вас и пригласил, – сказал Румянцев строго, и улыбка сбежала с его лица. – С завтрашнего дня конец вашему «санаторному» режиму. Раз осмотрелись, к фронтовой полосе и аэродрому привыкли – значит, несколько ознакомительных полетов – и в дело. Время нас подстегивает, товарищи лейтенанты. Не хотел бы я с вами торопиться, да что поделаешь – обстоятельства!

• Предыдущая
• 18/113
• Следующая