Чудны дела твои, Господи! - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/59
- Следующая
Андрей Ильич вздохнул, сел у окна, потрогал герань и понюхал ладонь – до чего вонючий цветок, невозможно!.. Хозяйственные дела – и вообще дела! – на сегодня закончены: он добрался до «места назначения», познакомился с заместителем, свалился в лужу, «заселился», получил предложение убраться вон, простирнул штаны, перетаскал из машины вещи. Теперь ему хотелось поесть и выпить. Он еще понюхал ладонь. Запах герани напоминал детство и болезнь под названием «свинка». Бабушка всегда подкладывала в компресс листы герани: почему-то считалось, что они «лечат».
За стойкой произошло какое-то движение, мелькнул свет, открылась и закрылась дверь. Боголюбов ждал. Из-за стойки выскочил бойкий молодой человек, причесанный на пробор, с кожаной папкой в руках и в длинном белом фартуке. Папку он держал перед собой, как щит.
– Добрый вечер! – выпалил молодой человек. – Мы закрыты на спецобслуживание, там на двери табличка.
– Поужинать дадите?
Официант загородился папкой.
– Мы закрыты, – повторил он. – На двери висит табличка. У нас сегодня большой банкет.
– Мне бы горячего чего-нибудь. Скажем, супу. Есть солянка? Ну и мяса, что ли. И кофе сразу. У вас кофемашина варит, или вы своими силами справляетесь?.. Если своими силами, тогда лучше чаю.
Официант затосковал.
– Спецобслуживание у нас, – повторил он. – Вы что? Не понимаете?.. Я сейчас.
И ринулся за стойку.
– Потише звук сделайте! – вслед ему крикнул Боголюбов. – А лучше совсем выключите!
Фиолетовую блондинку на экране сменил изможденный брюнет и наддал про любовь. Рядом с боголюбовским столом неслышно материализовался большой серый кот, уселся посреди половика, подумал и стал умываться. Вид у него был заспанный.
Боголюбов, которому надоело ждать, когда на кухне закончится совещание, встал и подошел к разорявшемуся телевизору. Как же его выключить, а?.. Из розетки, что ли, выдернуть?..
– Добрый вечер, – выговорил сочный бас. Боголюбов заглянул за панель в поисках розетки. – Мы в нашем трактире всегда рады гостям, но сегодня, к сожалению, не можем вас угостить! У нас мероприятие…
Розетка оказалась высоко. Боголюбов, придерживая пластмассовый угол, потянулся и выдернул штепсель. Экран погас, песнопения прекратились.
– Вот как прекрасно, – в наступившей тишине пробормотал Андрей Ильич и вылез из-за телевизионной панели.
Обладатель сочного баса оказался крепким седым мужиком, одетым в черный залоснившийся костюм и почему-то в галоши. На носу нелепо торчали очки. Давешний молодой человек маячил у него за плечом.
– Здрасте, – поздоровался Боголюбов. – До чего я эту музыку не люблю! Вот не люблю, и все тут!..
– Многие гости любят, – ответил мужик, рассматривая его. – Как же в ресторане без музыки?..
– Модест Петрович, – душевно произнес Андрей Ильич, – вы мне дайте поужинать, и дело с концом. На банкет и спецобслуживание я не претендую. Есть очень хочется!.. И выпить бы неплохо тоже. А «Калачная № 3» на замке. Что нам делать?
– Вот так даже, – задумчиво протянул мужик. – А вы, значит, кем будете?..
– Я буду директором музея, – сообщил Боголюбов. – Да я уже, собственно, и есть директор!.. Ваш сосед, проживаю по адресу Красная площадь, дом один!..
– Я даже не видел, как он зашел, – сунулся официант.
– А Слава где? – не поворачивая головы, спросил Модест Петрович, и официант сорвался и куда-то побежал, видимо, искать Славу, проглядевшего Боголюбова. – А вы проходите, присаживайтесь! Конечно, покормим, раз такое дело. Давно приехали?..
– Сегодня и приехал.
– Так это ваша машина с лодкой на прицепе?
– Моя, – признался Боголюбов, обошел кота и уселся на прежнее место под геранью.
– Рыбак? Охотник?
Андрей Ильич покивал – и рыбак, и охотник.
– А… откуда имя мое знаете?
– Разведка донесла, Модест Петрович!..
– А вас как именовать прикажете?
Андрей Ильич назвался. Несмотря на все странности и неприятности сегодняшнего дня, у него было хорошее настроение. Самое главное – начать. Он долго готовился, собирался, примеривался, зная, что дело его ждет трудное. Сегодня трудности начались, и это очень хорошо. Раз начались, значит, дальше они пойдут к концу, обратного хода нет. Пойдут, пойдут и когда-нибудь кончатся!..
– Мне бы супу горячего, – попросил Боголюбов. – Мяса жареного. И водки… сто пятьдесят.
– Может, двести? – усомнился Модест Петрович.
Андрей Ильич засмеялся.
– Двести, Модест Петрович, это к приключениям! А мне на сон грядущий.
Модест кивнул, принимая объяснение, повернул и подтолкнул официанта, вознамерившегося положить перед клиентом папку, ушел за стойку и вернулся со штофом зеленого стекла, двумя стопками и тарелкой, на которой было разложено розовое сало.
– Позвольте угостить нового директора. – Он водрузил на скатерть тарелку и ловко разлил по стопкам водку. – Ну, с приездом и для аппетита!
Они чокнулись и синхронно опрокинули.
– Закусить, закусить, Андрей Ильич! Мы сальце сами солим, к нам за ним из Москвы едут!
Боголюбов закусил.
– За что же в столице такое к нам неуважение и недоверие оказывают?..
– В каком смысле?
– Да вот… вас прислали! Вы ведь небось человек занятой, к столичной жизни привычный! А у нас тут тишина, скука. Неторопливость наблюдается. Неловко вам здесь будет. Да и вникнуть надо. А Анна Львовна тридцать лет музей содержит так, что любо-дорого, в иностранных путеводителях он обозначен! И такое к ней нерасположение вдруг проявилось! Она ведь и при покойном директоре все сама, все сама. До всего доходила, во все дела вникала!..
Боголюбов подцепил с тарелки еще кусок.
– Вкусное у вас сало.
– Стараемся. Да вы кушайте, кушайте!.. Костик, поторопи там соляночку!.. Чтоб огненная была!.. У нас ведь какие слухи ходят? У нас поговаривают, что не просто так из столицы человека присылают, а за каким-то надом!.. Стало быть, музею нашему теперь крышка.
– Почему? – удивился Боголюбов.
…На самом деле это интересно, что хозяин ресторана «для туристов» так широко осведомлен о жизни музея! Болеет, можно сказать, за музейное дело!
– Так говорят, – уклончиво ответил Модест Петрович. – А вы ведь с Анной Львовной незнакомы?
Боголюбов отрицательно покачал головой.
– Так сейчас и познакомитесь!.. – Андрей Ильич перестал жевать и воззрился на собеседника. – Все, все у нас будут, и Анна Львовна, и Ниночка, и Дмитрий Павлович, и Александр Игоревич, все музейные!.. И сам Сперанский обещался! Банкетик-то как раз для них формируем. Провожаем, так сказать, Анну Львовну на заслуженный отдых, уезжает она от нас. Вы к нам, а она от нас, вот как получается.
…Вот это совсем не дело. Знакомиться с сотрудниками в трактире «Монпансье» в планы Боголюбова не входило. Нужно быстро поесть и убраться восвояси. А то еще Анна Львовна взволнуется!..
– Модест Петрович, – душевно попросил Боголюбов, – ну что я буду портить людям праздник и застолье! Вы мне поесть дайте, и я пойду вещи разбирать.
– Как же так? Знакомиться не хотите?! Не по-людски как-то получается.
Андрей Ильич, разумеется, предполагал познакомиться, но… на своей территории и на своих условиях. Он должен оценить каждого сотрудника правильно, как известно, первое впечатление почти всегда самое верное. Боголюбов знал, что никто из них не ожидал его назначения, и прежде всего он должен посмотреть, как они станут на него реагировать – на работе, в кабинете, где угодно, только не в трактире!.. Да и водки он уже тяпнул и теперь чувствовал, как налились жаркой краснотой щеки и уши. От водки у него всегда делался вид на манер Петрушки из детской книжки!
Официант принес глиняный горшочек, накрытый сверху ломтем черного хлеба, и трепетно поставил перед Боголюбовым. Модест Петрович поднялся.
– Ну, приятного аппетита!.. Соляночка у нас знатная, специально из Москвы едут на нашу солянку… Да вот и первые гости. Дмитрий Павлович, дорогой, проходите, заждались!..
- Предыдущая
- 3/59
- Следующая