Сталин. Жизнь одного вождя - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 101

• Предыдущая
• 101/117
• Следующая

Отказавшись от многих тактических выгод, СССР, как казалось тогда, приобретал важнейшие преимущества глобального характера. В советский блок включалась самая большая по численности населения страна мира. Китай становился центром притяжения и реальной помощи для многочисленных движений, которые вели в Азии борьбу с западными государствами. Если долгие годы ключевым тезисом советской пропаганды была угроза капиталистического окружения СССР, то теперь впору было говорить о социалистическом окружении западного мира.

Сразу после подписания соглашений Сталин еще раз продемонстрировал свое особое отношение к новым китайским лидерам. Он демонстративно посетил прием, который организовало посольство Китая в тот же день, 14 февраля 1950 г., в гостинице «Метрополь». По свидетельству переводчика Сталина Н. Т. Федоренко, выбор места приема был предметом специального обсуждения Сталина и Мао. Сталин предлагал провести его в Кремле. Однако для Мао это было неприемлемо по соображениям престижа. «Кремль – это место государственных приемов советского правительства. Не совсем это подходит для нашей страны, суверенного государства», – объяснил Мао Сталину. В ответ Сталин заявил Мао, что не сможет посетить такой прием: «[…] Я никогда не посещаю приемов в ресторанах или иностранных посольствах. Никогда». Мао настаивал. Сталин после заметной паузы в разговоре, во время которой Мао не сводил с него глаз, уступил: «Хорошо, товарищ Мао Цзэдун, я приду, если вы этого так хотите»[848]. В приглашении от имени китайского посла в СССР генералиссимуса Сталина просили прибыть на прием 14 февраля с супругой (возможно, это была форма дипломатического протокола, но, скорее всего, китайцы просто ничего не знали о семейном положении Сталина). Форма одежды парадная, ордена[849].

Как и следовало ожидать, приезд Сталина оказался центральным событием приема. Он прибыл с опозданием. По словам Федоренко, в банкетном зале царила атмосфера ожидания и пересудов: приедет или нет. Сталина встретили, как писал Федоренко, «громкими рукоплесканиями и шумными возгласами восторга». Сталин остановился, выдержал паузу и направился к Мао. Начались тосты. «Все ораторы, и не только они, не сводили глаз с двух фигур, стоявших рядом и время от времени вступавших в разговор». После длительных и утомительных здравиц и оваций Сталин сделал жест рукой. В установившейся тишине он произнес тост за Мао и успехи Китайской Народной Республики. Все дружно осушили бокалы до дна. «Снова раздался взрыв аплодисментов, восторженных возгласов и общего ликования»[850].

16 февраля Сталин дал прощальный обед в честь китайцев. На следующий день поезд с китайской делегацией отправился в Пекин. Советско-китайские отношения вступили в период своего расцвета, в период «советско-китайской дружбы». При Сталине и некоторое время после его смерти помощь СССР была ключевым фактором восстановления и развития китайской экономики. Многие тысячи советских специалистов работали в Китае. Десятки тысяч китайских студентов и рабочих проходили подготовку в СССР. Начавшаяся вскоре после визита Мао Цзэдуна война в Корее еще более сплотила две страны и усилила военную составляющую их сотрудничества. Однако между двумя странами были и серьезные противоречия, признаки которых вполне проявились уже во время визита Мао к Сталину. Общность идеологии и противостояние общему врагу не отменяли того, что национальные интересы у России и Китая были разными. Утверждение китайских коммунистов у власти было лишь началом сложных взаимоотношений между двумя государствами, претендовавшими на роль великих держав и лидерство в мировом коммунистическом движении. Заложенные при Сталине принципы взаимоотношений с великим восточным соседом работали лишь до тех пор, пока китайские вожди чувствовали острую зависимость от советской помощи и поддержки. Длительных перспектив у такого сотрудничества не было – как и у многого другого, что оставил Сталин своим наследникам.

Победы коммунистов в Китае совпали по времени с другим важнейшим событием. В конце августа 1949 г. в СССР был произведен первый испытательный взрыв атомной бомбы[851]. На ее производство были брошены огромные силы. Сталинская система вновь подтвердила свою способность при помощи беспощадной мобилизации ресурсов решать приоритетные военные задачи. Символичной была фигура куратора советского атомного проекта Л. П. Берии. Он имел репутацию жестокого и решительного деятеля, в его ведении, по сути, находилась вся система ГУЛАГа. Испытания атомной бомбы для Берии могли обернуться как звездным часом, так и завершением карьеры и даже жизни. Позже, после смерти Сталина, Берия вспоминал, что на полигон в Казахстан он уехал в «подавленном настроении»[852]. Однако все прошло успешно.

Овладение атомом, несмотря на огромное значение этого события для укрепления военной мощи СССР, вряд ли вскружило Сталину голову. Скорее всего, он трезво оценивал как сравнительно ограниченные возможности применения советского ядерного оружия, так и реальный расклад сил в мире. Западные державы демонстрировали решительность в противостоянии советскому блоку и увеличивали свой уже значительный военный потенциал. Сталин не мог полагаться только на силу. В области внешней политики в гораздо большей мере, чем внутри страны, он проявлял осторожность и прагматизм. Ситуация в Корее, где в 1950 г. началась первая горячая война между западным и коммунистическим блоками, в течение нескольких лет была примером сталинского внешнеполитического прагматизма.

После поражения Японии в 1945 г. Корея была разделена на две части. В северной японские части, оккупировавшие Корею, сдались советским войскам, в южной – американским. Как и в Европе, в советской и западной зонах оккупации Кореи возникли просоветское и прозападное государства. Исходной точкой этого процесса был экспорт марионеточных правительств, следовавших в обозе победителей. Во главе Южной Кореи американцы поставили 70-летнего профессора Ли Сынмана, корейского эмигранта, получившего образование в США. В Северную Корею Москва назначила 33-летнего офицера Красной армии Ким Ир Сена.

Несколько лет после капитуляции Японии разделенная Корея жила напряженно и непредсказуемо. Мелкие военные столкновения и угрожающее бряцание оружием становилось обычным делом. Обе стороны все яснее осознавали, что для объединения Кореи под своей властью существовал только один путь – война. Войну, однако, сдерживало присутствие на территории Кореи американских и советских войск. Опасаясь прямой конфронтации, Сталин и американские лидеры предпочитали действовать в Корее достаточно аккуратно. Формулу Сталина отражало его указание советским представителям в Северной Корее в мае 1947 г.: «Нам не стоит глубоко влезать в корейские дела»[853]. В конце 1948 г. советские части покинули Корею. США начали вывод своего контингента летом следующего года.

Уход американцев северокорейские руководители восприняли как сигнал для возможной военной акции. Однако осенью 1949 г. Сталин по-прежнему отвергал их настойчивые просьбы санкционировать вооруженное наступление на юг с целью объединения страны. Ситуация начала меняться в начале 1950 г., что было связано с окончательной победой Мао Цзэдуна и возвращением на родину северокорейских подразделений, воевавших на стороне китайских коммунистов. У Ким Ир Сена появились надежды на ответную китайскую помощь. Он усилил нажим на Москву, осторожно намекая на возможность переориентации на Китай[854]. Сталину предстояло расплести запутанную сеть противоречивых аргументов за и против войны, в сути которых пытаются разобраться историки.

• Предыдущая
• 101/117
• Следующая