Хорошо быть тихоней - Чбоски Стивен - Страница 37

• Предыдущая
• 37/41
• Следующая

Побродив с полчаса по клубу, я наконец-то заметил Мэри-Элизабет с Питером. Оба пили виски с содовой. Спиртное купил Питер, так как он постарше и ему на руку поставили штамп. Я поздравил Мэри-Элизабет и спросил, куда подевались все наши. Она сказала, что Элис заторчала в женском туалете, а Сэм с Патриком танцуют. Предложила мне посидеть, потому что не знала, в каком они зале. Сел я рядом и стал слушать их дискуссию по поводу кандидатов от демократической партии. Опять мне показалось, будто время остановилось. Мне не терпелось увидеть Сэм. Песни через три появились Сэм и Патрик, мокрые от пота:

— Чарли!

Я вскочил, и мы стали обниматься, как будто полгода не виделись. Оно и понятно, если учесть, сколько всего произошло. Потом Патрик улегся на колени к Питеру и Мэри-Элизабет, как на диван. Взял из рук Мэри-Элизабет стакан и осушил.

— Вот паразит, — только и сказала она.

Мне показалось, Патрик пьян. Хотя в последнее время он завязал, но так умеет придуриваться, что не отличишь.

Тут Сэм схватила меня за руку:

— Обожаю эту песню!

Потащила меня в зал. И начала танцевать. Я тоже. Музыка была быстрая, так что получалось у меня кое-как, но Сэм, похоже, не возражала. Мы просто танцевали, и этого было достаточно. Песня смолкла, и заиграла медленная музыка. Сэм посмотрела на меня. Я посмотрел на нее. Тогда она взяла меня за руки и привлекла к себе для медленного танца. Медленные танцы мне тоже не блестяще удаются, но зато я умею раскачиваться.

От ее шепота веяло водкой и клюквенным соком.

— Я тебя искала на парковке.

Надеюсь, от моего еще веяло зубной пастой.

— Я тебя тоже искал.

Потом до окончания этого танца мы умолкли. Она обняла меня чуть крепче. Я обнял ее чуть крепче. И мы танцевали без перерыва. Единственный раз за весь этот день мне реально захотелось остановить время. И надолго остаться в этом месте.

Из клуба мы поехали на квартиру к Питеру, и там я всем вручил подарки к окончанию школы. Элис получила киноведческую книгу про «Ночь живых мертвецов»[32] и осталась довольна; Мэри-Элизабет получила видеокассету «Моя собачья жизнь», с субтитрами, и пришла в восторг.

Вслед за тем я вручил подарки Патрику и Сэм. Завернутые особым образом. Для этого я использовал воскресные газеты с комиксами, потому что они печатаются в цвете. Патрик бумагу сразу сорвал. А Сэм обертку не повредила. Она аккуратно отлепила клейкую ленту. И они стали разглядывать содержимое своих подарочных коробок.

Патрику достались «В дороге», «Голый завтрак», «Посторонний», «По эту сторону рая», «Питер Пэн» и «Сепаратный мир».

Сэм достались «Убить пересмешника», «Над пропастью во ржи», «Великий Гэтсби», «Гамлет», «Уолден, или Жизнь в лесу» и «Источник».

Под книгами на дне каждой из двух коробок лежала открытка с текстом, напечатанным на пишущей машинке, которую подарила мне Сэм. В открытках говорилось, что это мои самые любимые книги, купленные для Сэм и Патрика, двух моих самых любимых людей на всем свете.

Подняв глаза от своих открыток, они притихли. Никто не улыбался, не плакал, ничего такого. Мы просто были открыты друг для друга. Они знали, что я отвечаю за каждое слово. И я знал, что им не все равно.

— Что там написано? — спросила Мэри-Элизабет.

— Можно, Чарли? — спросил Патрик.

Я кивнул, и они стали читать мои открытки, а я пошел и налил себе в кофейную чашку красного вина.

Когда я вернулся, все взгляды устремились на меня, и я сказал:

— Без вас без всех я буду очень сильно скучать. Надеюсь, студенческая жизнь вам понравится.

И я заплакал, потому что меня как ударило: они все уезжают. Мне кажется, Питер считает меня слегка чокнутым. Короче, Сэм встала и отвела меня в кухню, шепнув на ходу, что «все хорошо». В кухне я немного успокоился.

— Чарли, тебе известно, что я уезжаю через неделю? — спросила Сэм.

— Да. Известно.

— Не вздумай плакать.

— Постараюсь.

— Я хочу, чтобы ты меня выслушал.

— О’кей.

— Мне боязно оказаться в университете одной.

— Правда? — Мне такое как-то не приходило в голову.

— Точно так же, как тебе боязно остаться здесь одному.

— О’кей. — Я кивнул.

— Давай с тобой договоримся. Если мне в универе станет невыносимо, я будут тебе звонить, а если тебе станет невыносимо здесь, ты будешь звонить мне.

— А переписываться мы сможем?

— Конечно, — сказала она.

Тут у меня опять потекли слезы. Меня иногда бросает из крайности в крайность. Но Сэм проявила терпение:

— Чарли, я приеду в конце лета, но давай сейчас не будем об этом думать, давай наслаждаться жизнью — у нас остается еще целая неделя. И мы ее проведем все вместе. О’кей?

Я кивнул и успокоился.

Весь вечер мы, как всегда, поддавали и слушали музыку, но в этот раз мы тусовались у Питера, и это было куда приятней, чем у Крейга, потому что у Питера музыка не в пример лучше. Около часу ночи меня как ударило.

— Господи! — говорю.

— Что такое, Чарли?

— Мне же завтра в школу!

Если бы я даже постарался, то все равно не смог бы рассмешить их сильнее.

Питер отвел меня на кухню и заварил еще кофе, чтобы я немного протрезвел, прежде чем садиться за руль. Выдул я восемь чашек подряд и минут через двадцать был готов ехать. Дома возникла одна проблема: я так перевозбудился от кофе, что не смог заснуть. В школе я буквально умирал. К счастью, все контрольные уже были написаны, и нам целый день крутили фильмы. Тут уж я отоспался от души. И был только рад, потому что без друзей в школе тоскливо.

Сегодня — другая картина: в школе я не спал и вечером не повидался с Патриком и Сэм, потому что у них дома был торжественный семейный ужин. А мой брат ходил на свидание с одной из девушек, которые «классно выглядели» на вручении аттестатов. Сестра валандалась со своим парнем. А мама с папой никак не могли отойти после родственного сбора.

Сегодня мы сдали учебники, и учителя разрешили нам просто посидеть и потрепаться. Я, честно говоря, никого не знал, разве что Сьюзен, но после того случая в коридоре она бежит от меня, как от чумы. Мне даже потрепаться не с кем было. Единственный был хороший урок — углубленный английский, потому что я смог поговорить с Биллом. После урока я еле выдавил положенные слова, но он сказал, что мы расстаемся не навсегда. Я смогу ему летом позвонить, если захочу поговорить или взять что-нибудь почитать, и у меня немного отлегло от сердца.

На перемене этот парень с кривыми зубами, Леонард, начал дразнить меня «любимчиком», но я не стал лезть в бутылку, потому что этот человек, по-моему, где-то недогоняет.

Пообедал я на скамейке во дворе, где мы все вместе раньше курили. Прикончил бисквит и закурил, в надежде, что кто-нибудь стрельнет у меня сигарету, но этого не произошло.

По окончании последнего урока все развеселились и стали договариваться о планах на лето. И все приводили в порядок свои шкафчики: выгребали ненужные бумажки, конспекты и книги прямо на пол. На подходе к своему шкафчику я увидел тощего парня, который целый год пользовался соседним шкафчиком. Мы с ним за все время даже словом не перекинулись.

Кашлянул я и говорю:

— Привет. Меня зовут Чарли.

А он такой:

— Знаю.

Захлопнул дверцу — и ходу.

Короче, открыл я свой шкафчик, бумажки выгреб, всякий хлам, сложил в рюкзак и зашагал прямо по книгам, бумажкам и конспектам вдоль всего коридора и оттуда на парковку. Сел в автобус. А потом написал тебе это письмо.

На самом деле я рад, что учебный год позади. Хочу успеть со всеми пообщаться, пока они не уехали. Особенно с Сэм.

Между прочим, год я закончил на одни пятерки. Мама была очень горда и поставила мой табель на холодильник.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Накануне отъезда Сэм у меня вся прошедшая неделя спуталась в памяти. Сэм разрывалась: она и с нами хотела потусоваться, и должна была собираться в дорогу. Ездила по магазинам. Упаковывала вещи. И все такое.

• Предыдущая
• 37/41
• Следующая